Что мне делать с одноразовым DVD? На нем была информация, которую я не должен распространять.
– Роберт, не обижайся, но… – Борхерт почесал лысую голову, – сначала мы находим этот труп, а сейчас тебя шантажирует какой-то неизвестный, который утверждает, что твой сын не умер? Может, этот голос существует только в твоей голове?
Штерн посмотрел в краснощекое лицо Борхерта и согласился, что вопрос абсолютно резонный.
Может, смерть Феликса все-таки свела его с ума, пусть и десять лет спустя? Вероятно, так и есть. Все объективные факты однозначно доказывали, что Феликс умер. Но жестокий голос на DVD и воспоминания Симона с безжалостной точностью попали в цель и обнажили внутри Штерна нечто, о существовании чего он до сих пор не догадывался: жилу, которая была восприимчива к сверхъестественным явлениям. Шокированный, Штерн должен был признать, что ему плевать на отсутствие каких-либо рациональных объяснений, если только какая-то высшая сила сделает возможным его встречу с сыном. Борхерт был прав.
Он и правда на грани помешательства. Со слезами на глазах Штерн положил руку Анди на плечо.
– Я держал его на руках всего три раза, понимаешь? – Штерн сам не знал, почему сказал это. – В том числе когда он был уже мертв.
Слова полились из него безудержным потоком.
– Иногда я просыпаюсь по ночам. До сих пор. И снова чувствую его запах. Тело Феликса было уже холодным, когда Софи наконец разжала пальцы и выпустила его из рук. Но он пахнул все так же, как в то утро, когда я держал его на руках в первый раз и намазал детским кремом.
– И теперь ты всерьез хочешь выяснить… – Штерн слышал, с каким трудом давалось Борхерту это слово, – не реинкарнировался ли он?
– Да… Нет… – Роберт шмыгнул носом. – Я не знаю, Анди. Но должен признаться, что не могу рационально объяснить себе это сходство.
Он рассказал о родимом пятне мальчика, который задувал свечи на своем именинном торте.
– Оно находится там же, где и у Феликса. На плече. Это большая редкость, обычно родимые пятна бывают на лице или затылке. Конечно, сейчас оно гораздо больше, но его форма… Оно выглядит как сапог.
– А Феликс… – замялся Борхерт. – То есть младенец, которого вы похоронили. У него оно тоже было?
– Да, я сам видел. До и после смерти.
Штерн закрыл глаза, словно хотел избавиться от стены воспоминаний, о которую бился. Но не исчезла ни больничная палата, ни металлический стол для ауто псии, на котором лежал его сын.
– Мне очень жаль. – Штерн быстро провел ладонью по лбу, чуть помедлил, потом вышел из машины. – Я пойму, если ты мне не веришь и больше не хочешь иметь с этим безумием никакого дела.
Он захлопнул дверь и направился ко входу в дом, не дожидаясь реакции Борхерта.
Она стояла настежь открытой.
– Да, все в порядке.
Голос Симона звучал из динамиков ясно и четко.
– И это действительно сработает? – Мюллер отпустил кнопку микрофона, чтобы мальчик не услышал их разговор. Профессор согласился провести этот тест исключительно из любопытства: ему очень хотелось собственными глазами увидеть этот нейрорадиологический эксперимент, о котором он до сих пор только читал. Кроме него и комиссара, в компьютерной комнате находилась еще андрогинная блондинка. Мюллеру ее представили как медицинского эксперта по проведению допросов от Управления уголовной полиции. Специалист как раз возилась с проводами под столом с монитором.
– Да. Этот метод даже намного точнее, чем тест с обычными полиграфами. Кроме того, вы вряд ли разрешили бы Симону в его состоянии покинуть клинику. Так что мы прибегнем к домашнему детектору лжи клиники Зеехаус.
Так что мы прибегнем к домашнему детектору лжи клиники Зеехаус. – Брандман рассмеялся. – Хотя до сегодняшнего дня вы даже не подозревали, что ваша клиника располагает чем-то подобным, верно?
– Профессор Мюллер? – позвал Симон в соседнем кабинете через переговорное устройство.
– Да?
– Мне щекотно.
– Ничего страшного. Ты пока можешь шевелиться.
– О чем он? – поинтересовался Брандман.
– Беруши. У него всегда чешутся уши, когда материал нагревается.
– Я готова. – Жуя жвачку, блондинка выползла из-под стола после того, как ей, по всей видимости, удалось подсоединить свой ноутбук к больничному компьютеру. Она подвинула к себе офисный стул, села перед тумбочкой на колесах, на которой стоял маленький монитор, и нажала на кнопку переговорного устройства.
– Здравствуй, Симон, меня зовут Лаура. – Ее голос звучал неожиданно приветливо.
– Здравствуй.
– Я задам тебе несколько вопросов. На большинство из них ты должен отвечать «да» или «нет», хорошо?
– Это уже был первый вопрос?
Взрослые улыбнулись.
– Отлично. Мы поняли друг друга. Тогда можно начинать. Только один момент: что бы ни случилось, тебе ни в коем случае нельзя открывать глаза.
– Хорошо.
– Господа. – Лаура махнула мужчинам.
Уверенными, ловкими движениями Мюллер активировал электронную систему магнитно-резонансного томографа, и обследование началось с типичных монотонных звуков – словно кто-то вбивает деревянный колышек. Несмотря на закрытую звукоизолирующую дверь, они не только слышали стук, но и ощущали его. Через несколько минут его сменили низкие басы, от которых сжимались стенки желудка.
– Пожалуйста, назови свое имя и фамилию, – попросила Лаура.
– Симон Сакс.
– Сколько тебе лет?
– Десять.
– Как зовут твою маму?
– Сандра.
– А отца?
– Не знаю.
Лаура взглянула на Мюллера, который пожал плечами.
– Он социальная сирота. Мать от него отказалась. Отца он не знает.
Эксперт-криминалист задала еще десять вопросов по принципу «да-нет», прежде чем перейти к следующей части теста.
– Хорошо, Симон, теперь шутки в сторону. Сейчас я хочу, чтобы ты мне соврал.
– Зачем?
– Ты ведь уже видел компьютерные снимки твоего головного мозга? – ответила Лаура вопросом на вопрос.
– Да. Они похожи на грецкий орех.
Лаура засмеялась:
– Точно. Сейчас мы как раз снимаем на пленку такие грецкие орехи. Позже мы покажем тебе целый видеофильм. А если ты сейчас соврешь мне, то увидишь потом на пленке что-то нереальное.
– Ну хорошо.
Лаура быстро посмотрела на Брандмана и профессора, потом продолжила задавать вопросы.
– У тебя есть водительские права?
– Да.
Мюллер завороженно смотрел на 3D-снимки высокого разрешения. При всех предыдущих ответах ничего не происходило. Но сейчас зона неокортекса неожиданно покраснела.
– На какой машине ты ездишь?
– На «феррари».
– А где ты живешь?
– В Африке.
– Вы видите? – прошептала Лаура, обращаясь к Мюллеру. – Повышенная мозговая активность в таламусе и миндалине. Обратите внимание и на показания в других отделах, которые отвечают за эмоции Симона, его управление конфликтом и контроль за мыслительной деятельностью.
Она указала обгрызанной ручкой еще на одно красное пульсирующее пятно на экране:
– Очень типично.