Хотите знать, почему нам было плевать на это до сегодняшнего дня?
– Они преступники.
– Правильно. К тому же одни из самых жестоких. Убийства, изнасилования, проституция, пытки. Они специализировались на самых тяжких преступлениях, и за ними по всей стране тянулся кровавый след. Мы просто не успевали.
Энглер услышал, как Брандман зажег сигарету.
– Мы думаем, что Цукер и Пробтесцки входили в какую-то банду психопатов. Просто они не единственные, кто бесследно исчез в последние годы. В общей сложности, у нас семь невыясненных случаев.
Вдали сотрудники научно-экспертного отдела освещали галогенными прожекторами сырую землю. Двое людей Энглера, одетые в комбинезоны, сидели на корточках в грязи и раскапывали еще одну могилу. Возможно, Плуто был не единственным прикрытием здесь. Энглер подумал о Чарли. К счастью, одна старая знакомая присматривает сегодня за бедным животным и погуляет с ним, хотя вряд ли собака обрадуется прогулке под дождем.
– А что с последней находкой? – спросил Штерн немного рассеянным голосом. Как будто все еще переваривал предыдущую информацию. – Как он вписывается в общий ряд? Это ведь был ребенок.
– Да. Мы подозреваем, что речь идет о Лукасе Шнайдере. Это на совести Пробтесцки. Жертва неудачного шантажа с целью получения выкупа. Тело мальчика было найдено двенадцать лет назад на помойке. Голову нам так и не удалось разыскать. До сегодняшнего дня.
Энглер порылся в кармане своих льняных брюк в поисках носового платка. Не успев найти его вовремя, чихнул через рот, одновременно зажав нос. Кто-то сказал ему, что в таком случае в черепе повышается давление, и это может привести к инсульту. Но он с трудом представлял себе, что меч судьбы застанет его именно на кладбище для животных.
– Почему вы мне все это рассказываете? – услышал он вопрос Штерна.
Энглер кивнул и сердито взглянул на Брандмана. Именно этот вопрос он задал Хертцлиху, когда они обсуждали ситуацию. Их уловка была такая дешевая, что любой болван догадается. Тем более Штерн.
– Потому что я вас раскусил, – ответил он против воли, как условились.
– А вот это интересно.
– Вы не профессионал, Штерн. Кроме того, вы совершаете много ошибок. Пока единственный разумный шаг с вашей стороны был заменить сотовый телефон на спутниковый, с которого вы сейчас разговариваете со мной. Но этот совет, вероятно, дал вам Борхерт.
– Я не в бегах. Я никого не убивал.
– А я этого и не утверждаю.
– Что же тогда?
– Ладно, сначала перечислю вам факты. Во-первых, за последние семь лет из поля зрения один за другим исчезли семеро психопатов. Во-вторых, двоих вы нам вернули. В виде трупов. И в-третьих, вы защитник по уголовным делам.
Штерн застонал на другом конце провода.
– На что вы намекаете?
– Что вы имеете дело с подонками. С Симоном это никак не связано. Он просто подставное лицо. Я предполагаю, кто-то из ваших клиентов-извращенцев раскрывает вам, где спрятаны трупы.
– И зачем кому-то это делать? С какой целью?
– Возможно, этот клиент спрятал что-то вместе с трупами, и вы сейчас должны добыть это для него? Не знаю. Но вы мне все расскажете. Самое позднее после ареста.
– Это же смешно. Просто абсурд.
Энглер развеял рукой невидимое облако сигаретного дыма, который защипал ему глаза.
– Вы находите? Судья счел доводы вполне убедительными, когда полчаса назад подписал ордер на ваш арест. Кстати, заодно с ордером на арест Карины Фрайтаг и Борхерта за пособничество в похищении ребенка.
Энглер с негодованием бросил трубку и задался вопросом, зачем Брандман протягивает ему свою огромную ручищу.
– В чем дело? – раздраженно спросил он, еще не отойдя от разговора, который, по его мнению, с самого начала стал развиваться не в том направлении.
– Телефон, – попросил Брандман.
– Зачем он вам?
– Хочу отдать техническим специалистам, может, они смогут что-нибудь определить. И по скрытым номерам…
– …можно установить вызывающего абонента, я знаю. – Энглер бросил ему телефон и подошел ближе.
– Это было в последний раз. Больше никогда на такое не соглашусь, ясно?
– Что?
– Этот театр. Может, я ошибаюсь, и Штерн все-таки связан с убийствами. Но мы подставляем сами себя, посвящая его в детали нашего расследования.
– Я вижу это по-другому. Вы разве не слышали его голос? Он становился все громче. Это значит, вы напугали его. Штерн новичок в этом деле. Неопытный испуганный штатский в бегах, с маленьким онкобольным мальчиком на руках. Если заставить его нервничать еще больше, он допустит ошибку. Споткнется, упадет на землю, и тогда мы сможем, выражаясь словами Хертцлиха… – Брандман бросил сигарету на утоптанный земляной пол, – раздавить его, как червяка.
Давя окурок ботинком, психолог-криминалист перенес весь свой вес на правую ногу, словно хотел вдавить длинный гвоздь в толстую доску. Затем молча вышел из-под навеса и поплелся, обходя множество мелких луж, вниз по склону к своей машине. Энглер проводил его взглядом и, пока Брандман медленно удалялся из вида, соображал, кого в Федеральном управлении уголовной полиции можно попросить достать ему личное дело этого странного следователя по особо важным делам.
«За последние семь лет из поля зрения один за другим исчезли семеро психопатов».
Слова следователя эхом отдавались в его голове, когда он смотрел вниз, на сверкающую танцплощадку в двадцати метрах под ним.
Бюро владельца дискотеки располагалось, как орлиное гнездо, под крышей комплекса, который, по всей видимости, был сконструирован несостоявшимся капитаном. Большой дискозал снаружи напоминал корабль. Символ дискотеки – подсвеченная розовым дымовая труба на белоснежной носовой части центрального здания – за километры указывала неистово жаждущей танцев молодежи путь в бранденбургской ночи. У Борхерта все еще был ключ, поэтому «Титаник» мог послужить им укрытием по крайней мере на ближайшие три часа. Пока дискотека официально не откроется для публики.
Штерн отправился вниз к трем своим спутникам. Как в пятизвездочном отеле, он спустился в стеклянной кабине лифта на основную танцплощадку и подумал, как лучше все рассказать. С этого момента они в бегах. Борхерту ситуация знакома. Но для Карины это наверняка премьера. Двери лифта открылись, и только сейчас он услышал громкую музыку.
– Эй, у малыша есть вкус! – крикнул ему Анди. Он стоял на другом конце танцплощадки рядом с Симоном и двигал бедрами. Мальчик радостно смеялся и хлопал в такт рок-песни, раздававшейся из сабвуферов.
– Он подключил айпод Симона к музыкальному оборудованию, – объяснила Карина.
Штерн вздрогнул, потому что не заметил, как она подошла.
В пятнадцати метрах от них Борхерт, закинув голову, пел в воображаемый микрофон.
– Мы должны сдаться. – Штерн сразу же и откровенно перешел к сути дела. Он объяснил Карине, что их разыскивают. – Мне очень жаль. – Такими словами он резюмировал краткое содержание разговора с Энглером и тщетно искал в глазах Карины признаки беспокойства.
– Не стоит. Это же мое решение, – возразила Карина. – Я вас свела. Если бы не я, у тебя сейчас не было бы этих проблем.
– Почему ты так спокойна? – Штерну неожиданно вспомнилась та ситуация два года назад. Тогда, на парковке перед «Макдоналдсом», он порвал с Кариной, а она все равно улыбалась.
– Потому что это того стоило.