Александр и служил, и не роптал. Хотя, конечно, ему очень не хватало его молодой жены. И он искренне мечтал, чтобы она приехала к нему и жила рядом.
– А между тем сама Юля, оставшись при своих родителях, отнюдь по мужу не скучала. Она быстро нашла себе кавалера – того самого Гену Орехова. Дело у них зашло так далеко, что Юля даже завела речь о разводе с Сашкой.
– Развод?
– Да, она решила разводиться с мужем офицером, чтобы затем выйти замуж уже за Орехова. Тот хотя и был простым механиком, но куда больше устраивал Юлю.
Гена был положительным, непьющим, и Юля сильно увлеклась им.
– Брак Сашки и Юли спас я, – признался Христофор Бонифатьевич. – Знал, что за фрукт эта Юля. Это я упросил свое начальство, чтобы они перевели Сашку служить на какое-то время в Ригу. Хоть на год, но я знал, что Юля такого шанса не упустит. Одно дело – торчать с мужем в гарнизоне, где-то на далеком Севере. И совсем другое дело, когда служба в Риге, а вокруг чистенькие хорошенькие улочки европейского городка.
В то время во всех странах Прибалтики наши советские войска стояли на охране границ. И конечно, патрулировать водное пространство Балтики было очень удобно не только надводными, но и подводными кораблями.
– Вот в Ригу за мужем Юля поехала охотно. Бросила своего Орехова, словно его и не было никогда! Может, потом и раскаялась, когда пришлось им с Сашкой послужить все же на Севере, только тут Сашка снова ко мне за помощью прибежал. Юля, говорит, уезжать из Гаджиева хочет. Не нравится ей там. Помоги.
– И вы помогли?
– Устроил Сашке перевод в Ленинград, – кивнул адмирал. – Только иногда жалею, думаю, зачем я это сделал? Служил бы Сашка себе на Севере, эта змея никогда бы рядом с ним не оказалась. Можно сказать, этими самыми руками себе могилу я вырыл.
– Это вы от том, что Юлия Аюповна про вас узнала?
– Змея она! Змея подколодная и есть! Ведь хотела же уйти от Сашки к этому своему Орехову! Почему не ушла? От жадности, от гордыни. Почетно быть женой офицера, который служит в Риге. Куда как почетней, чем стать супругой простого парня. Может, и любила Юля этого своего Орехова, и замуж за него всерьез собиралась, только потом передумала и назад к мужу метнулась. Рига ей, видите ли, более привлекательной показалась. И себе, и Сашке, да и тому мужику, говорят, жизнь порушила. Сама счастья, с Сашкой живя, не испытывала. Да и Орехов ее, знаю, после разрыва с Юлей сначала пить начал, а потом под поезд попал, да и калекой на всю жизнь остался.
Печальная участь Орехова заставила подруг на мгновение задуматься. Что же за человек такой была покойница? Любимый из-за нее, можно сказать, жизни лишился, а ей и горя мало. Дом себе в Испании приобрела, несчастного калеку к себе позвать и не подумала. Хоть, говорит, и любила его очень сильно, да только странной какой-то любовью.
Но в то же время подруги понимали, каким бы отвратительным и себялюбивым ни было поведение Юлии Аюповны, убивать ее за это никто не имел права.
– Юля превыше всего в этой жизни ценила деньги.
– Это мы уже поняли.
– И дочь свою она тому же самому научила.
– И это мы поняли.
– Вера оказалась талантливой ученицей. И Славку своего за год умудрилась так вымуштровать, что он у нее и пикнуть боялся.
– Это мы тоже уже все уяснили. Мы только не поняли, за что же именно вы убили этих двух женщин? Они вас шантажировали? Чем?
И снова подруги не получили внятного ответа на свой вопрос. Вместо этого Христофор Бонифатьевич принялся снова разглагольствовать о том, как много он сделал в свое время для семьи Александра и Юли. И что без него не быть бы этим двоим вместе.
– Квартиру им выбил, Юлю, когда она родить не могла, в институт Отто пристроил на обследование.
– Квартиру им выбил, Юлю, когда она родить не могла, в институт Отто пристроил на обследование. А потом и насчет лечения ее гинекологических проблем договорился. Юля ведь до зрелого возраста все забеременеть не могла, а после курса лечения в Отто наконец получился у них с Сашей ребенок. И все благодаря мне и моей протекции.
Сам Христофор Бонифатьевич продвигался по служебной лестнице быстро и очень легко. Он и сам был отличником учебы, гордостью всего училища, и семья у Христофора Бонифатьевича была не простая.
– У меня все в роду были моряки или военные моряки. И потому связи у моего отца и деда имелись огромные. Старшие братья тоже при случае могли за меня слово замолвить перед своим начальством. Но самое важное, что друзья у нашей семьи тоже были почти исключительно из числа моряков.
Даже детский писатель Некрасов, написавший в 1937 году свою повесть о путешествии капитана Врунгеля и его помощника Лома вокруг земного шара, был вхож в круг друзей семьи Христофора Бонифатьевича.
– Он и своему герою – знаменитому капитану Врунгелю отчество по имени моего отца дал. А уж тот, в свою очередь, меня Христофором нарек. Дескать, в качестве ответного презента другу – писателю Некрасову.
Как ни странно, смешное имя не помешало Христофору дослужиться до больших высот.
– Известное имя, прославленное. Как раз для моряка!
Так решали все, с кем сталкивался юный Христофор. Про подающего надежды курсанта было известно всем преподавателям в училище. И все пророчили юноше большое будущее.
Учителя не ошиблись, Христофор Бонифатьевич далеко пошел по службе. И дослужился до почетного звания адмирала, а потом и контр – адмирала. Вот только на протяжении своей службы длиной почти в жизнь, когда-то наивный и мечтающий о дальних странах и открытиях Христофор порядком подрастерял свои детские иллюзии.
Христофор Бонифатьевич прекрасно понимал, неоткрытых мест на земном шарике почти совсем не осталось. А значит, если хочешь прославиться и разбогатеть, нужно делать ставку на что-то иное. Новой Бразилии и Золотого Эльдорадо найти уже не удастся. Значит, сокровища и славу придется качать откуда-то из другого источника.
А Христофору Бонифатьевичу очень хотелось быть прославленным, знаменитым и, что там греха таить, богатым. Кроме того, Христофор Бонифатьевич был честолюбив. Он рвался к высоким постам и большой власти. А где власть, там и искушение. Вот и Христофор Бонифатьевич пал жертвой одного искусителя в прекрасно скроенном костюме.
Человек этот говорил по-русски безупречно, но все же сразу было ясно, что он иностранец.
– В общем, были у нас кой – какие дела с этим господином с желтым чемоданчиком, – туманно пояснил Христофор Бонифатьевич, явно не стремясь называть приметы или тем более имя этого искусителя. – И он, этот желтый чемоданчик, всякий раз оказывался прямо-таки волшебным.
За государственные военные тайны, которыми торговал тогда еще капитан первого ранга Христофор Бонифатьевич, он получал от своего покровителя неизменно щедрое вознаграждение. И был очень доволен совершенной сделкой.
– И вам не было стыдно?
– Стыдно не было. Я видел, к чему у нас в стране все идет.
– И к чему же?
– А шло все к развалу Советского Союза. В скором времени весь наш строй должен был рухнуть. Он себя изжил.
– И вы ему в этом активно помогали.
– Было бы просто глупо не зачерпнуть из кормушки, которая должна была в скором времени полностью исчезнуть с моей помощью или без нее.
Нет, стыдно Христофору Бонифатьевичу никогда не было. А вот страшновато – частенько. И все же, продавая Родину и ее вполне конкретные секреты враждебному правительству сопредельных стран, он заручался местом в новом обществе, которое должно было прийти на смену отжившему свое социалистическому строю.