Признаюсь, нелегко было испытывать сочувствие к Джекки из-за того, что ей стало поступать меньше предложений руки и сердца от миллиардеров, а еще труднее – понять, как это влияет на сложившуюся ситуацию.
– Прошу прощения, – вмешался я. – Но… э…
– Ну да, – кивнула Джекки. – Я вся такая бедная и несчастная… – Она резко выдохнула и оттолкнулась наконец от окна. – Суть в том, – продолжала она, – что если в прессе кто-нибудь узнает о том, что моей жизни угрожает серьезная опасность, об этом придется сообщить страховщикам, и страховки на случай покушения взлетят до космических высот – до миллионов, уж поверьте. И тогда вдруг окажется, что продюсерам гораздо дешевле избавиться от меня и взять на эту роль кого-нибудь моложе и, возможно, посимпатичнее.
– Вот уж это невозможно, – не подумав, выпалил я, и Джекки благодарно улыбнулась.
– Дешевле… – задумчиво повторила Дебора. – Ты хочешь сказать, они могут выбросить тебя, чтобы сберечь деньги?
– Звучит как плохая шутка, верно? – невесело улыбнулась Джекки. – Они и Иисуса выкинут, если на этом можно сэкономить полсотни баксов.
– Черт! – буркнула Дебора.
– Съемки начинаются на следующей неделе. Если мне удалось бы продержаться… ну, скажем, неделю съемок, прежде чем об этом станет известно, то все будет в порядке. – Она сделала глубокий вдох и очень серьезно посмотрела на Дебору. – Я понимаю, я прошу о многом. Но… мы могли бы не говорить об этом еще неделю?
Дебора пожала плечами:
– Вот уж прессе я ничего не обязана докладывать. Видала я ее, эту прессу.
– А что делать с Робертом? – поинтересовался я. В конце концов, в последнее время он стал моим почти постоянным спутником.
Джекки буквально передернуло.
– Ох господи! – вздохнула она. – Если он узнает, то всем об этом растрезвонит. Он не упустит случая добиться моего увольнения из сериала.
– Довольно трудно будет сохранить это в тайне от него, – заметил я. – Он со мной весь день напролет.
– Ну пожалуйста, – попросила она. – Это всего-то на пару дней.
– Что ж, – кивнул я. – Постараюсь.
– Спасибо, – улыбнулась Джекки.
Дебора покашляла и сказала:
– Прессе я ничего сообщать не обязана. И Роберту тоже. – Ее лицо застыло в профессиональной маске твердокаменного копа, ничем не выдающего своих чувств. – А вот детективу Андерсену должна. Он ведет это дело.
– Что? Но это же… нет! – испугалась Джекки.
Дебора стиснула зубы.
– Я обязана, – повторила она. – Я – полицейский, давший присягу, и я владею жизненно важной информацией, касающейся дела об убийстве, которое ведет Андерсен. Если я не доложу ему, то останусь без работы. Если не схлопочу тюремный срок.
– Ох, – сокрушенно проговорила Джекки. – Но… как вы думаете, Андерсен ведь никому об этом не расскажет?
Дебора отвела взгляд.
– Этот расскажет, – буркнула она.
– Он не поленится и пресс-конференцию созвать, – добавил я.
– Черт! – выругалась Джекки. – Черт, черт, ЧЕРТ… – Она обмякла на стуле и напомнила сейчас забытую кем-то тряпичную куклу. – Я не могу… я не буду просить тебя рисковать своей карьерой, – произнесла она, и так безнадежно произнесла, что я испытал острое желание убить кого-нибудь ради нее – ну, например, детектива Андерсена.
Но стоило в голове промелькнуть этой не лишенной приятности мысли, как на смену ей пришло озарение – одно из тех, что случаются раз в жизни, и то случайно.
– Ох, – выдохнул я, и, должно быть, в моем голосе прозвучало торжество, потому что Джекки подняла на меня глаза, а сестра нахмурилась.
– А? – спросила Джекки.
– Дебора должна рассказать об этом Андерсену, – торжествующе произнес я. – Не кому-то, а Андерсену!
– Я еще не забыла его гребаную фамилию, – буркнула Дебора.
– Ага. И его гребаный характер ты тоже знаешь, – хмыкнул я.
– Черт подери, Декс, какого…
– Дебора, пошевели мозгами, – посоветовал я. – Тебя от этого не убудет.
Она испепелила меня взглядом, но явно заинтересовалась.
– Ну ладно, черт подери. Шевелю. – Ее лицо приобрело выражение страдающего запором морского окуня.
– Вот и отлично, – продолжал я. – А теперь представь себе: ты, сержант Дебора Морган, защитница Закона и Правосудия…
– Давай ближе к делу, а?
– Ты идешь к детективу Андерсену, – терпеливо объяснял я. – Ты, сослуживец, которого он так высоко ценит.
– Да он меня терпеть не может, – огрызнулась она. – И что?
– В этом-то все и дело. – Я добавил в голос еще немного торжества. – Он тебя не переваривает. А ты приносишь ему папку с этими материалами и говоришь, что нашла очень важную улику – ты, Дебора, а не кто-то другой. Не я, не Джекки, не капитан Мэтьюз – именно ты. При свидетелях. – Я выжидающе посмотрел на нее и, должен признать, не удержался от ухмылки. – Как по-твоему, что он сделает?
Дебора открыла рот для какой-то пренебрежительной реплики и тут же захлопнула его, ее глаза широко раскрылись, и она сделала глубокий вдох.
– Черт подери, – она посмотрела на меня почти восхищенно. – Он не сделает ничего. Он потеряет эту гребаную папку. Потому что она от МЕНЯ.
– Бинго, – одобрительно произнес я. Надо сказать, всегда мечтал произнести это. – Он боится, что ты присвоишь себе раскрытие, поэтому ничего и не сделает – но ты-то сделаешь все как положено, строго по уставу и при свидетелях. И в результате ты чиста, тайне Джекки ничего не грозит, и в мире царят покой и порядок.
– Думаете, получится? – выдохнула Джекки.
Дебз нахмурилась, вскинула подбородок и кивнула:
– Может, и получится.
– Ох, да ну же, – не выдержал я. – Более чем вероятно.
– Ну хорошо, возможно, и получится.
– А если ты его чуть подразнишь? – настаивал я. – Ну, сама знаешь: типа как важна эта улика и он все должен бросить ради твоей версии, а?
Дебз фыркнула:
– Угу. Это сработает.
– О, – просветлела Джекки. – Декстер, какой вы… спасибо, огромное спасибо вам обоим.
– Но даже если все получится, – повернулась к обнадеженной Джекки Дебора, – это еще не значит, что ты в безопасности.
– Ох, – повторила Джекки и снова поникла.
– Нам надо найти этого типа прежде, чем он найдет тебя, – объяснила Дебора. – А до того времени нужно поместить тебя куда-нибудь, где он до тебя не доберется.
– Но я… я могла бы днем оставаться здесь, у вас в полиции, – предложила Джекки. – А ночевать в гостинице, крепко заперев дверь.
Всегда приятно иметь дело со святой простотой, но сейчас я решил, что должен разъяснить ситуацию.