– Когда они появились?
– Они могли появиться в любой момент после последней чистки, которая, по словам горничной, проводилась утром того дня, – ответил Питт.
Реджинальд вновь напустил на себя невинный вид.
– Могли они быть вызваны чем-либо иным, кроме волочения мертвого тела?
В зале раздался нервный смешок.
– Конечно, – согласился Томас.
Глив улыбнулся.
– А может быть альтернативное объяснение крошечному кусочку ворса в туфле мистера Феттерса? Например, угол ковра завернулся, он зацепился за него и упал? Или же сидел в кресле и сбросил туфли? У этого ковра имелась бахрома, мистер Питт?
Адвокату было прекрасно известно, что имелась.
– Да, – подтвердил это свидетель.
– Вот именно!
Реджинальд сделал театральный жест обеими руками.
– Эта ворсинка – тонкая нить, простите мне мой каламбур, на которой подвешен уважаемый человек, храбрый солдат, патриот и ученый, каким является Джон Эдинетт. Вам так не кажется?
В зале послышался ропот. Люди задвигались на своих стульях и обратили взоры на Эдинетта, и на их лицах Питт увидел выражение почтения. Потом он окинул взглядом жюри присяжных – его члены проявляли гораздо больше сдержанности. Это были здравомыслящие люди, с благоговением относившиеся к своим обязанностям. Аккуратно одетые, тщательно причесанные, с постриженными бакенбардами, они сидели неподвижно, глядя прямо перед собой. Томас им не завидовал. Ему никогда не хотелось быть судьей, принимающим окончательные решения о судьбах людей. Даже на первый взгляд спокойный, невозмутимый председатель жюри не мог скрыть своей озабоченности. Пальцы его вытянутых вперед рук были переплетены и крепко сжаты.
На лице Глива играла улыбка.
– Вы не будете удивлены, мистер Питт, узнав, что горничная, убиравшаяся в бильярдной, уже не уверена, что обнаруженная вами столь чудесным образом царапина является свежей? Теперь она говорит, что эта царапина вполне могла быть там и раньше, оставаясь незамеченной.
Полицейский некоторое время молчал, не зная, что ответить на этот каверзный вопрос.
– Я не знаю ее достаточно хорошо, чтобы удивляться или не удивляься, – сказал он наконец. – Порой свидетели меняют свои показания… по разным причинам.
Реджинальд, казалось, оскорбился.
– На что это вы намекаете, сэр?
Тут в допрос снова вмешался Джастер:
– Милорд, мой ученый друг спросил свидетеля, не будет ли он удивлен. Свидетель ответил на его вопрос без каких-либо намеков.
Адвокат не стал дожидаться реакции судьи.
– Давайте посмотрим, что мы имеем в этом необычном деле, – сказал он. – Мистер Эдинетт навестил своего старого друга. Они провели в приятной беседе полтора часа в библиотеке. После этого мистер Эдинетт ушел. С этим, надеюсь, вы согласны?
Глив вопросительно поднял брови.
– Да, – кивнул Питт.
– Очень хорошо. Далее. Спустя двенадцать-пятнадцать минут в библиотеке зазвонил колокольчик, и, когда дворецкий поднялся по лестнице и подошел к двери, он услышал вскрик и глухой звук удара. Открыв дверь, дворецкий, к своему ужасу, увидел хозяина, лежавшего на полу рядом с опрокинувшейся лестницей. Он, естественно, решил, что произошел несчастный случай – как оказалось, роковой. Никого больше не увидев в комнате, он обратился за помощью. С этим вы тоже согласны?
Томас вымученно улыбнулся.
– Не знаю. Я даю свои показания и нахожусь здесь не для того, чтобы обсуждать показания дворецкого.
– Но это соответствует известным вам фактам? – спросил адвокат, сделав резкое движение рукой в ответ на взрыв смеха в зале.
– Да.
– Благодарю вас.
– Благодарю вас. Это чрезвычайно серьезное дело, мистер Питт, а вовсе не возможность развлекать публику и демонстрировать то, что вы считаете чувством юмора.
Суперинтендант густо покраснел. Он слегка перегнулся через ограждение, чувствуя, как в нем закипает ярость.
– Вы задали мне вопрос, который не имеет ответа, – возразил он. – Я указал вам на это. Если высказываемые вами глупости веселят публику, это ваша проблема, а не моя.
Лицо Глива потемнело – такого отпора он не ожидал. Однако ему удалось быстро подавить гнев. В конце концов, он был прекрасным актером.
– Доктор Иббс по не известной нам причине проявил чрезмерное усердие, – продолжил он как ни в чем не бывало. – Вы прибыли по его вызову и обнаружили все эти загадочные знамения. Кресло находилось не там, куда вы поставили бы его, будь эта замечательная комната вашей. – В голосе Реджинальда прозвучали насмешливые нотки. – Дворецкий полагает, что оно стояло где-то в другом месте. На ковре имелись отпечатки его ножек. – Глив с улыбкой взглянул на членов жюри. – Книги стояли не в том порядке, в каком вы расположили бы их, принадлежи они вам.
Теперь улыбка уже не сходила с его лица.
– Бокал портвейна был не допит, и все же он позвал дворецкого. Почему, мы никогда не узнаем… но наша ли это забота? – Он повернулся в сторону жюри. – Можем ли мы на основании этого обвинить Джона Эдинетта в убийстве? – Улыбка на лице защитника вдруг сменилась выражением изумления. – Лично я – нет, джентльмены. Это всего лишь набор не связанных между собою фактов, собранных скучающим от безделья доктором и полицейским, который хочет сделать себе имя, пусть даже за счет смерти одного человека и чудовищно несправедливого обвинения в убийстве другого человека, являвшегося другом покойного. Все это самая настоящая чушь, и не более того.
– Это ваша защитная речь? – громко спросил Джастер. – Похоже, вы подводите итоги.
– Нет, – ответил Глив. – Хотя мне едва ли понадобится и дальше отнимать у вас время. Во всяком случае, ваш свидетель свободен.
– У меня есть еще несколько вопросов, – сказал прокурор, занимая его место. – Мистер Питт, когда вы впервые беседовали с горничной, она была уверена в существовании царапины на двери бильярдной?
– Абсолютно.
– Значит, затем что-то заставило ее изменить свое мнение?
Полицейский облизнул губы.
– Да.
– Интересно, что бы это могло быть? – Джастер недоуменно пожал плечами. – И дворецкий был уверен в том, что кресло в библиотеке стояло не на своем обычном месте?
– Да.
– Он тоже изменил свое мнение? – Обвинитель воздел вверх руки. – О, конечно, вы не знаете! Он его не изменил. И мальчик-слуга тоже абсолютно уверен в том, что достаточно тщательно вычистил туфли хозяина и на них не могли остаться кусочки ворса с середины ковра или с его бахромы. – На его лице появилось выражение, будто ему неожиданно пришла в голову идея. – Между прочим, то, что вы обнаружили в туфле, – нитки бахромы или ворсинки?
– Ворсинки. Судя по их цвету, именно из середины ковра, – ответил Питт.
– Так. Мы видели туфли, но не ковер. – Джастер улыбнулся. – Не видели мы и книжные полки с книгами, расположенными не в надлежащем порядке. – Он озадаченно взглянул на присяжных. – Почему путешественник и антиквар, очарованный Троей, ее легендами, ее волшебством и ее руинами, лежащими в самом центре нашего исторического наследия, поставил три наиболее интересующие его книги на полку, до которой ему пришлось бы добираться с помощью лестницы? И очевидно, они действительно были нужны ему, иначе зачем он полез за ними, в результате чего лишился жизни? – Обвинитель театрально пожал плечами и добавил: – Если, конечно, он сделал это.