– Мне известно о пытках и убийствах, детектив. Именно поэтому я в Гватемале.
Галиано съел кусочек жаркого и ткнул вилкой в мою сторону.
– Лучше есть, пока горячее.
Я вновь принялась за еду, ожидая продолжения, но он молчал. Напротив наших катакомб пожилая женщина жарила тортильи на комале. Я смотрела, как она подбрасывает тесто, укладывая его на плоскую глиняную сковороду и ставит ее на огонь. Руки ее повторяли одни и те же движения, лицо напоминало деревянную маску.
– Расскажите, как работает система. – Слова прозвучали резче, чем мне хотелось бы, – начала раздражать уклончивость Галиано.
– У нас в Гватемале нет судов присяжных. Уголовные дела расследуются судьями первой инстанции, иногда мировыми судьями, назначенными Верховным судом. Предполагается, что эти судьи – у вас они называются окружными прокурорами – занимаются поиском как исключающих вину доказательств, так и подтверждающих ее.
– То есть они действуют одновременно как защита и обвинение.
– Именно. Если судья-следователь решит, что подозреваемый виновен, дело передается другому судье, который выносит приговор.
– Кто уполномочен отдавать распоряжение о патологоанатомической экспертизе? – спросила я.
– Судья первой инстанции. Экспертиза обязательна в случае насильственной или подозрительной смерти. Но если внешнего осмотра достаточно, вскрытие не проводится.
– Кто отвечает за морги?
– Они находятся в непосредственном подчинении председателя Верховного суда.
– То есть судебные медики на самом деле работают в судах.
– Или в Национальном институте социального страхования, ИГСС. Но – да, судебные медики подчиняются судебной власти. Не так, как, например, в Бразилии, где государственные судебно-медицинские институты работают на полицию. Здесь судебные медики взаимодействуют с полицией очень мало.
– Сколько их всего?
– Около тридцати. Семь или восемь работают в судебном морге в столице, остальные разбросаны по стране.
– Они хорошо подготовлены?
Мужчина начал загибать пальцы – всего три.
– Нужно быть гражданином Гватемалы по рождению, доктором медицины и членом Судебно-медицинской ассоциации.
– И все?
– И все. Черт побери, в УСАК нет даже программы подготовки судебных медиков. – Имелся в виду Сан-Карлос, единственный государственный университет Гватемалы. – Если честно, не понимаю, почему этим вообще хоть кто-то занимается. Статуса никакого, зарплата дерьмовая. Вы были в столичном морге?
Я покачала головой.
– Напоминает Средневековье.
Подобрав кусочком тортильи остатки соуса, он отставил миску в сторону.
– Судебные медики работают на полную ставку?
– Одни – да. Другие в судах просто подрабатывают, особенно в селах.
Вошла официантка – и взгляд Галиано метнулся влево. Она забрала посуду, спросила про десерт и кофе и ушла.
– Каков порядок действий при обнаружении трупа?
– Вам понравится. Еще десять лет назад покойниками занимались пожарные. Они приезжали на место, осматривали тело, фотографировали его и забирали. Центральная диспетчерская сообщала в полицию, а мы – судье. Затем полицейские следователи собирали улики и брали показания. В конце концов появлялся судья, разрешал пожарным забрать тело, и они отвозили его в морг. Сегодня для этого используются полицейские машины.
– Почему изменился порядок?
– Друзья-пожарные не гнушались деньгами и драгоценностями.
– Значит, судебные медики обычно не появляются на месте событий?
– Нет.
– А Лукас?
– Вероятно, Диас не оставил ему выбора.
– А Лукас?
– Вероятно, Диас не оставил ему выбора.
Принесли кофе. Несколько минут мы молча потягивали напиток. Я поискала взглядом старуху, и Галиано посмотрел туда же.
– Есть кое-что еще, что вряд ли придется вам по душе. В Гватемале от судебного медика требуется определить лишь причину смерти, а не ее обстоятельства.
Детектив имел в виду четыре термина, которые используются для обозначения обстоятельств смерти: убийство, самоубийство, несчастный случай, естественная смерть. В озере найден труп, вскрытие показало, что смерть наступила от удушения – вода в легких. Причина смерти – утопление. Но упал ли умерший в воду, прыгнул туда сам или его столкнули? Это уже обстоятельства.
– Кто определяет обстоятельства?
– Судья. Окружной прокурор.
Галиано наблюдал за парочкой, что усаживалась в дальнем конце зала. Затем он слегка повернул стул, наклонился и понизил голос:
– Вам известно, что многие причастные к злодеяниям остаются в армии на высоких должностях?
От его голоса у меня по коже поползли мурашки.
– Вы знаете, что многие из тех, кто сейчас занимается расследованием, были или являются непосредственными участниками внесудебных расправ?
– Являются?
Он не сводил с меня взгляда.
– Полиция?
Даже не моргнул.
– Как такое может быть?
– Формально полиция подчиняется Министерству внутренних дел, но фактически она под контролем армии. Вся система уголовной юстиции пронизана страхом.
– Кто именно боится?
Галиано вновь огляделся по сторонам, не оставляя незамеченным ни одного движения. Когда мужчина снова повернулся ко мне, лицо его посуровело еще больше.
– Боятся все. Свидетели и родственники не будут жаловаться, не станут давать показаний, опасаясь возмездия. Когда улики указывают на военных, прокурору или судье приходится беспокоиться о своей семье.
– Разве наблюдатели не следят за нарушением прав человека? – едва слышно прошептала я.
Галиано наклонился еще ближе:
– В Гватемале погибло или пропало без вести больше наблюдателей, чем где-либо еще на планете. Это не мои данные, а официальные.
Я читала об этом в недавнем выпуске «Human Rights Watch».
– И речь идет вовсе не о древней истории. Все эти убийства, кроме четырех, случились после того, как в восемьдесят шестом к власти пришло гражданское правительство.
Я почувствовала укол страха.
– К чему вы клоните?
– Здесь расследование смерти – работа не для слабонервных. – Взгляд его был полон горечи. – Стоит лишь составить медицинское заключение или полицейский отчет, намекающий не на того, на кого следует, – и легкой жизни больше не жди. Порой опасно докладывать о результатах, потому что получатель доклада может оказаться связан с плохими парнями, хотя и занимает прокурорскую должность.
– В смысле?
Он начал что-то говорить, но тут же отвел взгляд.
Внутри у меня все сжалось от ужаса.
Спасибо, что помнишь. Bon jour.
Я впервые за неделю рассмеялась.
Приняв душ, изучила себя в зеркале, словно постороннюю, которую встретила на улице: женщина средних лет с изящным носом и скулами, морщинками в уголках глаз и решительным подбородком; шрам от оспы над левой бровью; асимметричные ямочки на щеках.
Отбросив волосы со лба, я обеими руками завела их за уши. В светло-каштановой шевелюре пробивалась заметная седина. Я всегда завидовала густым светлым волосам младшей сестры. Гарри никогда не приходило в голову пользоваться спреями и гелями для придания волосам пышности, я же тратила на них тысячи.
Несколько мгновений я разглядывала отражение.