– К нам поступила жалоба.
Я молчала, ожидая продолжения.
– Чертовски неловко, что так вышло. – Ларк еще пару секунд пристально разглядывал свою чашку и лишь затем поднял взгляд на меня. – Дело касается тебя.
– Меня?! – переспросила я, не веря собственным ушам.
Ларк кивнул.
– Что я натворила?
– В жалобе говорится о непрофессиональном поведении, которое может негативно сказаться на результатах расследования.
– Например?
– Пребывание на месте крушения без надлежащих полномочий и неправильное либо небрежное обращение с вещественным доказательством.
Я остолбенела и уставилась на него.
– Да, и нарушение границ частного владения.
– Нарушение границ? – Я похолодела.
– Ты бродила вокруг дома, о котором мы говорили?
– Я не нарушала никаких границ! Просто хотела поговорить с хозяевами.
– Ты пыталась проникнуть в строение?
– Нет, конечно!
И тут же я припомнила, как пробовала поддеть металлическим прутом ставню.
– К тому же на той неделе у меня был официальный допуск на место крушения.
– Кто дал тебе его?
– Меня отправил сюда Эрл Блисс. Тебе это хорошо известно.
– Видишь ли, Темпе, в этом-то и проблема. – Ларк потер ладонью подбородок. – Тогда ОЗЧС еще не была официально привлечена к расследованию.
Эти слова потрясли меня до глубины души.
– А в чем же состояло неправильное или небрежное обращение с вещественными доказательствами?
– Дьявольски неохота об этом спрашивать, но… – Рука Ларка вновь принялась терзать подбородок. – Темпе…
– Да спроси уж.
– Ты подбирала на месте крушения останки, которые еще не были зарегистрированы?
Ступня.
– Я рассказывала тебе об этом случае.
«Спокойно, Бреннан, спокойно».
– Я приняла решение, основываясь на своем личном мнении.
Ларк промолчал.
– Если бы я не забрала ту ступню, ее давным-давно переварили бы койоты. Поговори с Эндрю Райаном. Он был там.
– Непременно. Мы во всем разберемся. – Он подался ко мне и с силой сжал мое плечо.
– Ты принимаешь историю всерьез?
– Другого выхода нет.
– Почему это?
– Ты же знаешь, пресса с меня глаз не спускает. Репортеры набросятся на этот случай, словно шакалы на падаль.
– Кто подал жалобу? – Я моргнула, стараясь отогнать подступившие слезы.
– Этого я тебе сказать не могу.
Ларк уронил руку, выпустив мое плечо, и отвернулся к окну, за которым клубился туман. Белесая мгла уже рассеивалась, постепенно, снизу вверх обнажая окрестности. Тирелл опять повернулся ко мне. Выражение его лица было странным.
– Но могу сказать, что здесь замешаны весьма влиятельные люди.
– Далай-лама? Объединенный комитет начальников штабов? – Голос мой зазвенел от гнева.
– Темпе, не сердись на меня. Расследование крушения – сенсация национального масштаба. Если начнутся проблемы, никому не захочется за них отвечать.
– Стало быть, из меня при случае можно будет сделать козла отпущения?
– Ничего подобного. Я просто должен действовать по инструкции.
Я глубоко вдохнула.
– Что дальше?
Ларк заглянул мне в глаза, и голос его смягчился.
– Я вынужден просить тебя уехать.
– Когда?
– Немедленно.
Настала моя очередь отвернуться и уставиться в туман.
Настала моя очередь отвернуться и уставиться в туман.
Весь обратный путь до Шарлотта я то останавливалась, то резко бросала машину вперед, с визгом тормозя на светофорах, а затем то и дело перестраивалась из ряда в ряд, покуда не выбралась на окружное шоссе. Следующие три часа я ползла в плотной пробке, непрерывно сигналя. Говорила сама с собой, пробуя на вкус разные слова. «Гнусный». «Подлый». «Презренный». Другие водители избегали моего взгляда и торопливо уступали дорогу.
Я была взбешена и в то же время подавлена. Несправедливостью анонимного обвинения. Собственной беспомощностью. Целую неделю я без продыху трудилась в отвратительных условиях, без конца видя, обоняя, осязая смерть. Забросила все остальное, целиком посвятила себя делу… а затем меня прогнали взашей, точно служанку, которую заподозрили в воровстве. Не выслушали. Не дали возможности объясниться. Не поблагодарили. Собирай пожитки – и пошла вон.
Помимо профессионального унижения, я пережила еще и глубоко личное разочарование. Хотя мы с Ларком были друзьями много лет и он прекрасно знал, как я щепетильна в вопросах профессиональной этики, он не вступился за меня. Ларк никогда не трусил. От него я ожидала большего.
Безумная поездка сделала свое дело. На подступах к Шарлотту вулкан моего бешенства застыл, преобразившись в скалу ледяной решимости. Я не совершила ничего неподобающего и намерена очистить свое имя. Выясню, откуда взялась эта жалоба, опровергну ее и завершу свою работу. И призову к ответу обвинителя.
Пустота, царившая в моем городском доме, развеяла эту решимость без следа. Некому было встретить меня на пороге. Некому было обнять меня и заверить, что все будет хорошо. Райан выяснял отношения с далекой Даниэль, кем бы она ему ни приходилась, – впрочем, он заявил, что это не мое дело. Кэти где-то со своим то ли другом, то ли подругой, а Верди и Пит на другом конце города. Я бросила вещи, упала ничком на диван и разрыдалась.
Через десять минут я лежала безмолвно, тяжело и бурно дыша, будто маленький ребенок, только что переживший истерику. Ничего хорошего я этим не достигла, только чувствовала себя опустошенной. Волоча ноги, поплелась в ванную, тщательно высморкалась, затем прослушала записи на автоответчике.
И не обнаружила ничего для поднятия настроения. Звонил какой-то студент. Торговые агенты. Звонила моя сестра Гарри из Техаса. Энн, подруга, интересовалась, не сможем ли мы пообедать вместе, потому что они с Тедом собираются в Лондон.
Замечательно. Сейчас, когда я стирала эту запись, Энн и Тед, скорее всего, ужинали в «Савое». Я решила забрать Верди. По крайней мере, он будет лежать у меня на коленях и мурлыкать.
Пит по-прежнему живет в доме, где мы провели вместе почти двадцать лет. Хотя сам дом стоит несколько сотен тысяч долларов, забор вокруг него чинен деревянным брусом, а на заднем дворе торчат покосившиеся самодельные ворота – память о тех годах, когда Кэти увлекалась футболом. Дом покрашен, водосточные желоба вычищены, лужайка подстрижена рукой профессионала. В самом доме наводит порядок приходящая горничная. Но во всем, что выходит за рамки стандартного содержания дома, мой бывший супруг придерживается принципов невмешательства и починки на скорую руку. Он не чувствует себя обязанным равняться на кого бы то ни было. Когда-то я беспокоилась о том, что такое отношение может вызвать конфликт с соседями. Расставание с Питом избавило меня от этого беспокойства.
За тем, как моя машина подъезжает к воротам, сквозь щель в заборе следила косматая бурая морда. Когда я выбралась наружу, морда сморщилась и выдала негромкое: «Р-ряв!»
– Он дома? – спросила я, захлопывая калитку.
Пес наклонил голову и свесил из пасти лиловый язык.
Я направилась ко входной двери и позвонила. Ответа не было.
Я опять позвонила. На цепочке брелока до сих пор болтался ключ от этого дома, но я не могла пустить его в ход.