Женщины — местные, лыжницы со станции Гран-Ревар, были похищены из дому, отравлены сероводородом, перевезены и найдены мертвыми в озерах. В две тысячи третьем и две тысячи четвертом двум другим женщинам удалось избежать точно такой же смерти, и дело было в соседнем регионе. М-да, никто вроде бы и не пробовал сопоставить эти происшествия.
— Что ты хочешь? Разные регионы, разные департаменты… Да и журналисты разные. А ребята из Гренобля, должно быть, и не слышали об этих невероятных воскрешениях, поскольку речь не шла об убийствах и смерть не была зарегистрирована.
Шарко встал, взял в одном из шкафов большой дорожный атлас, открыл его, быстро нашел нужные карты и пометил карандашом соответствующие места. Места, где были найдены тела женщин: Шаравин, Анси, Волон и Амбрен. Города, где жили жертвы: Сессьё, Тон, Динь-ле-Бен, Амбрен.
— Между самыми отдаленными местами жительства «утопленниц» — больше ста километров. А обнаружены были эти женщины в озерах, самых близких к городам, где они жили.
Следующей точкой, которую комиссар отметил, стал Экс-ле-Бен — там по крайней мере две женщины из четырех катались на лыжах.
— Мы никуда не сдвинулись с гор, но, несмотря ни на что, мне кажется, как-то все распадается. Есть ли вообще связь между двумя делами об убийстве и двумя чудесными воскрешениями?
— Конечно же есть! Во-первых, Гамблен собрал все эти газеты, и он мертв. Во-вторых, ты же видишь, как много совпадений: сильный холод, почти замерзшая вода, озера. Всем жертвам за тридцать. И посмотри-ка две последние заметки: и там и там говорится, что вызвали «скорую», и это позволило спасти обеих женщин in extremis, но кто вызвал? Нет ответа.
— И нет ответа на вопрос, каким образом эти две выжившие попали в воду. Поскользнулись и упали? Их толкнули? Или они тоже были похищены? А еще: почему они, находясь в воде, не утонули? Обычно как бывает? Ты вдыхаешь воду и умираешь оттого, что она заполняет дыхательные пути, да?
Шарко поднялся и заходил, глядя в пол, взад-вперед по комнате. И вдруг щелкнул пальцами:
— Ты права — все связано! Мы не подумали еще об одной важной вещи. Где умер Кристоф Гамблен?
— В морозильнике, — помолчав, ответила Люси. — Опять переохлаждение. Вода. Лед. Будто знаки.
Шарко кивнул, вид у него был довольный.
— Убийца-садист наблюдал за тем, как его жертва медленно замерзает, точно так же он мог наблюдать за тем, как женщина плавает в озере и постепенно замерзает в заледеневшей воде… И это только что навело меня на гипотезу!
— Возможно, убийца двух женщин — как раз тот, кто звонил в «скорую», и он же убил Гамблена, так?
— Именно так. Это пока версия, но, по-моему, вполне приемлемая версия.
Люси почувствовала, что Шарко включился в игру. Глаза его были снова распахнуты, взгляд, как недавно у нее самой, перебегал с газеты на газету.
— У нас с тобой четыре дела, но как знать, сколько их было еще там, в горах? Сколько их было еще — погибших или чудом спасшихся женщин? А если наш убийца все еще действует? Наш журналист наткнулся на эти старые дела и, наверное, поехал на место?
— Мы знаем, что он побывал, по крайней мере, в Институте судебной медицины и в Уголовной полиции Гренобля.
— Точно. Явно использовал все возможности выйти на того, кто подстроил все эти «утопления»…
— Но главное для нас вот что: этот человек знал о намерениях журналиста. И избавился от него.
Они замолчали, потрясенные сделанными только что открытиями. Шарко сходил в кухню еще за одной кружкой травяного чая, а вернувшись, сел рядом с Люси и нежно поворошил ей волосы:
— Пока у нас нет никакого ответа. Нам неизвестно даже, какое отношение ко всему этому имеют малыш, который сейчас в больнице, и Валери Дюпре.
Нам неизвестно даже, какое отношение ко всему этому имеют малыш, который сейчас в больнице, и Валери Дюпре. Нам неизвестно, где сейчас эта журналистка, которая вела свое расследование, и жива ли она. Но по крайней мере, с завтрашнего утра мы уже не будем тыкаться как слепые щенки, потому что знаем, где искать!
— Прежде всего надо будет найти и расспросить двух женщин, вернувшихся с того света.
Шарко, улыбаясь, кивнул и перешел к более настойчивым ласкам. Люси прижалась к нему, поцеловала в шею, но потом осторожно высвободилась.
— Я так же хочу этого, как ты, но сегодня нам нельзя, — прошептала она. — Загляни в календарь — увидишь, что дверь откроется только через два дня, в субботу вечером. И надо, чтобы твои… твои зверюшки накопили сил, — так у нас будет больше шансов.
Люси, посмотрев на часы, потянулась к папке с бумагами, присланными из гренобльской полиции:
— Полистаю немножко, надо как следует пропитаться этим старым делом… И еще нет часа ночи! А ты, если хочешь, иди спать, ладно?
Шарко был разочарован, но нежности в его взгляде нисколько не убавилось. Он нехотя встал и взял досье по делу Юро.
— Если передумаешь… если передумаешь, я тоже пока не сплю.
А когда он был уже в коридоре, Люси его окликнула:
— Эй, Франк! У нас будет ребенок, слышишь? Я клянусь тебе, у нас будет ребенок, чего бы это ни стоило!
БЕССМЕРТНЫХ НЕ БЫВАЕТ. ДУША — ЭТО НАВСЕГДА. ОНА ЖДЕТ ТЕБЯ ТАМ…
Нет, он ни в чем не уверен. Это догадка, только догадка, но эта догадка оказалась способна пробудить его посреди ночи, всего в поту.
Франк молча встал, включил ночник. 2 часа 19 минут. Люси, свернувшаяся калачиком, крепко спала, прижимая к себе подушку. Досье Юро валялось на полу, несколько страниц выпали и лежали рядом. Он крадучись подобрался к гардеробной, нашел там теплую одежду, тяжелые туристские ботинки, погасил свет в спальне и, пробыв несколько минут в ванной, отправился в кухню, где сочинил такую записку:
Мне так и не удалось заснуть из-за всех этих историй с утопленницами, ну и решил уйти в контору пораньше. До скорого, я люблю тебя!
Шарко положил записку посреди кухонного стола — так Люси наверняка ее увидит. Затем потихоньку взял пистолет, потихоньку же переобулся в гостиной и проглядел «Фигаро», где по-прежнему ничего не было обведено или написано на полях. Стало быть, Люси ничего найти не удалось, хоть и просидела над газетой так долго… Он вздохнул, натянул на голову черную шапку, вышел из квартиры, запер за собой дверь. Лифт, подвал… Шарко сам не верил в то, что решится это сделать, тем не менее…
Десять минут спустя он ехал по шоссе А4 в направлении Мелена, который находился примерно в полусотне километров от столицы. Снег уже, к счастью, с неба не валил. Время от времени тьму прорезали оранжевые лучи вращающихся фонарей, спецмашины уже приступили к работе и начали рассыпать по асфальту свои тонны соли… С черного, чернее сажи, неба проливали тусклый свет луна и звезды, их бледные лучи вяло скользили по снежной пелене. Шарко вцепился в руль покрепче. Затылок у него был чугунный; любой фонарь, мимо которого он проезжал, посылал в его мозг огненную стрелу…
Октябрь 2002 года. Та же дорога и тоже ночью. Гнев, доходящий до бешенства, и страх ведут меня к садисту, который мучил и убивал женщин. Его личность уже установлена, и теперь я мчусь к загнанному зверю, к тому, кто держит у себя Сюзанну больше полугода. Я давно не сплю, я давно не живу, я давно стал всего лишь тенью собственной ненависти. Только эта ненависть и адреналин позволяют мне держать глаза открытыми. Сейчас, этим вечером, я готовлюсь к встрече с самым страшным чудовищем, с убийцей худшего разбора. Его прозвали Красным Ангелом. Я еду к монстру, который вкладывал в рот убитой им с беспримерной жестокостью жертвы дореформенную монетку в пять сантимов.