– Это его называют Фюлльскалле?
– Вот именно, – кивнул Ярнебринг, – хотя непонятно почему. Он пьет не больше других, к тому же почти не пьянеет, даром что скоро на пенсию.
– Ладно, увидимся на оперативке. – Хольт пододвинула к себе еще одну пачку бумаг.
– Садись, Ярнебринг. – Фюлькинг кивнул на стул для посетителей.
– Хорошо выглядишь, старина, – дружелюбно сказал Ярнебринг.
Вот таким и должен быть настоящий полицейский, подумал он.
– Выбора нет, – хохотнул Фюлькинг. – Водка опять подорожала, так что надо продолжать тянуть лямку.
Он был таким же огромным и грубо скроенным, как Ярнебринг, но на двадцать лет старше и на тридцать килограммов тяжелее, со свекольной физиономией. Галстук на складчатой бычьей шее смотрелся удавкой.
Ну вылитая чугунная печка! – с восхищением подумал Ярнебринг, глядя на это чудо природы.
– Зачем вызывал? – спросил он.
Оказалось, просто так. Поговорили о том о сем, как водится между коллегами, потом Фюлькинг в качестве заместителя начальника отдела тяжких уголовных преступлений поблагодарил его, что он принял вызов.
– После убийства Пальме все пошло кувырком, – сказал он. – Ты, наверное, удивляешься, почему Бекстрём руководит следственной группой. Если он начнет выкаблучиваться, скажи мне, я вправлю мозги этому болвану.
– Все нормально, – ответил Ярнебринг. – Все идет нормально.
– Ну, я так и думал, – одобрительно хрюкнул Фюлькинг.
Этот парень – настоящий полицейский, подумал он.
Потом они заговорили на любимую тему – насколько раньше все было лучше, особенно во «времена Дальгрена», легендарного начальника уголовки… Он застрелился из служебного пистолета, чтобы избавить общество от больничных расходов, а себя – от жалкой жизни. Хотя об этом предпочитали не говорить. Даже в те времена, когда о его самоубийстве знали и помнили все, когда с бандитами еще можно было разговаривать и фамилии их не состояли из одних согласных. Языковую проблему Фюлльскалле сформулировал по‑своему:
– Помнишь, Ярнис, мы тогда, не сомневаясь, записывали в протокол фамилию преступника? Не боялись ошибиться? И понимали, что он говорит?
– А как же! – улыбнулся Ярнебринг. – Хотя со Свартеном, Чингизом, Ниссе‑Пистолетом и Калле‑Пушкой тоже было мало удовольствия. До смешного доходило…
– Ларс Петер Форсман… Буссе‑Динамит… – произнес Фюлькинг мечтательно. – Даже Кларкан, вся эта история на Норрмальмской площади… Хотя, может быть, он не так уж виноват. Помнишь, на первой странице в «Правдочке» писали, что у Буссе‑Динамита коэффициент интеллекта как у профессора? Ты помнишь, как он взбеленился, этот прохвост? Талантливый был парень, как ни крути! Не хочу, говорит, чтобы меня сравнивали с этими придурками профессорами, я нормальный мужик. Он даже хотел привлечь журналистов к суду.
Ярнебринг украдкой поглядел на часы.
– Славные ребята, – ностальгически вздохнул Фюлькинг. – А что сейчас? Юги, поляки, турки, арабы… И в довершение ко всему Бекстрём. А на полке – папки с нераскрытыми убийствами. – Фюлькинг кивнул. – Вон, в два ряда. Дальгрен убил бы меня на месте. Хотя он никогда даже голоса не повышал…
– Хороший был мужик, – согласился Ярнебринг, – хотя и пытался всех уверить, что закончил гимназию.
– Вот именно. А я вот сижу и несу всякую ахинею…
Наконец они расстались. Ярнебринг пошел на оперативку, а Фюлькинг откинулся на стуле и посмотрел на часы, обдумывая, не сходить ли в «Системет» до обеда, ближе к вечеру появятся очереди.
В последние годы его мучили боли в коленях, к тому же начинаются выходные, и вообще скоро Рождество.
Бекстрём, к немалому удивлению следственной группы, был бодр, несмотря на ранний для него час, явно с утра принял душ и прямо‑таки излучал энергию. От него сильно пахло ментоловыми таблетками.
– Добро пожаловать на первое совещание, – решительно начал он и открыл папку с записями. – У нас, как вы знаете, убийство, так что прошу внимания.
Не усложнять и не доверять случайным совпадениям, подумал Ярнебринг и ощутил теплую волну в груди: он вспомнил своего лучшего друга, обер‑интенданта полиции Ларса Мартина Юханссона и три его золотых правила следствия по делу об убийстве. Надо ему позвонить. Давно уже не говорили… Интересно, что это с Бекстрёмом? Должно быть, высыпал в вечернюю выпивку целую горсть витаминов.
– «Посмотрим», – сказал слепой, – сострил Бекстрём, перелистывая толстым пальцем бумаги. – Ну, во‑первых, труп… Чель Иоран Эрикссон, родился в сорок четвертом, одинок, бездетен, родственники неизвестны… насколько мы на этом этапе можем утверждать… – Он вопросительно посмотрел на Хольт.
– Все верно, – подтвердила Хольт, не открывая свою папку. – Ни жен, ни детей, ни родственников.
Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой, подумал Бекстрём и с удовольствием потрогал ключи от квартиры убитого в правом кармане брюк.
– Был какой‑то шишкой в Центральном статистическом управлении на Карлавеген. Это ведь тот домина на перекрестке у Дома радио?
Хольт кивнула, но на этот раз не так уверенно.
– Шишка… Не знаю. Начальник бюро в одном из отделов – вряд ли, – с сомнением сказала она.
Типично, подумал Бекстрём. Чертова выскочка. Только начнешь с ними по‑человечески… Протянешь палец – оттяпает всю руку.
– Да, – подтвердил он вслух, – начальник бюро. Я ведь так и сказал.
– Я могу ошибаться, – пояснила Хольт, – но начальник бюро отдела – не шишка. Это низшая руководящая должность. Вроде инспектора у нас, если сравнивать.
«Я ведь так и сказал», передразнила она мысленно. Ничего ты не сказал, толстомордый.
– Как бы то ни было, он мертв, – мрачно подытожил Бекстрём.
До чего же бабы любят, чтобы за ними оставалось последнее слово! Слава богу, он не женат.
– Где, когда и как? – спросил Ярнебринг и посмотрел на Бекстрёма ободряюще. Сдвинется он когда‑нибудь с места или нет?
– Вот именно, вот именно… – Бекстрём вновь обрел уверенность. – Место преступления – квартира покойного. Точнее – гостиная в его квартире на Родмансгатан, и в этом пункте сомневаться не приходится.
Вийнблад покивал с умным видом, хотя к нему никто не обращался, а Бекстрём даже головы не повернул в его сторону.
– Теперь время, – продолжил Бекстрём. – Если верить свидетельнице, вся история разыгралась вчера около восьми вечера, может, в четверть девятого. – Бекстрём обвел взглядом присутствующих: нет ли у кого возражений? Все молчали. – Причина смерти – одно или несколько ножевых ранений грудной клетки в области… в общем, со спины. Вийнблад?
Вийнблад утвердительно покивал головой:
– Я сегодня буду у судебных медиков, что еще они скажут, но у меня тоже такое впечатление. И нож мы, похоже, нашли.
– Ну вот. – Бекстрём откинулся в кресле и сложил руки на животе. – Остается только два вопроса: кто убийца и, разумеется, какой у него мотив. Что касается мотива, у меня есть некоторые соображения, однако подождем немного: я попросил Вийнблада сначала кое‑что проверить.