– Ее светлость тоже претендует на эту работу.
– Я знаю, миссис Кью. – Элпью поняла теперь, почему ее давно потерянная наставница набросилась на нее с такой яростью. – Мы работаем вместе. Мы партнеры.
Миссис Кью кивнула, ее скептицизм не рассеялся.
– Ладно, сегодня днем я принесу вам туда причитающиеся деньги. Лично. Идет? Часа в четыре.
– Хорошо. – Элпью постаралась скрыть судорожный вздох. Вот оно, божественное правосудие! Она получила работу, а деньги получит графиня. – Увидимся там, – прохрипела она. – В четыре часа.
Элпью немного постояла, облокотясь на толстую дубовую ограду и глядя на баржи с углем, курсировавшие по каналу Флит в обе стороны. Сражаясь с плавучим мусором и кусками льда, румяные матросы лихтеров выводили свои лодки на реку, где можно было принять или доставить груз на клиперы и парусники, стоявшие на якоре в глубоких водах Темзы.
Она вспоминала тот ужасный день, много лет назад, когда они разлучились с ее светлостью.
Муж графини был привлекательный малый. Невысокий, с остроконечной бородкой, как у славного короля Карла, первого, того, что лишился головы Росту в хозяине было каких‑то пять футов два дюйма, но расхаживал он важно, подмигивая девушкам и делая им грязные предложения за спиной графини. Кухарка дала ему прозвище «сэр Надутый Хвастун». Сам он как будто был купцом, как рассказали Элпью, хотя в контору, похоже, не ходил никогда. Что‑то там связанное с кораблями и Вест‑Индией. Денег он имел достаточно, но все знали, что титулы и пышные звания были пожалованы другим славным королем Карлом, вторым (сыном обезглавленного), вовсе не ему, а ее светлости.
Хотя Элпью была любимицей хозяйки, его светлость никогда не обращал на нее особого внимания, пока та была ребенком.
Именно графиня взяла ее в дом, кормила и одевала, научила читать и писать. Свое имя Элпью получила потому, что сироту привели в разгар игры в бассет – за несколько минут до этого ее светлость выиграла очень крупную сумму при объявлении: «Элпью», что означало, кажется, «семерки и козыри», но сама Элпью так никогда и не докопалась до истинного смысла этого слова, не слишком увлекаясь игрой в карты.
Внизу, на канале, перекликались на лихтерах мужчины, шерстяные шарфы приглушали их голоса. Они беседовали о том, что река снова начинает покрываться льдом. Предстоящая ночь будет холодной. Надо поторапливаться, иначе корабли вмерзнут в лед у городских причалов.
Когда его светлость поднялся в крохотную спальню Элпью и потребовал, чтобы она немедленно спустилась в столовую, потому что ему нужна ее помощь, тоже стояла холодная ночь.
Элпью знала, что графиня уехала из дома играть в карты со своей подругой герцогиней де Пигаль. Она натянула платье, не тратя времени на шнуровку, накинула сверху легкий платок и, спустившись по темной лестнице, прошла в столовую.
Его светлость находился там с кучкой подозрительного отребья – лица у всех были замотаны шарфами, как сегодня у матросов на канале, а шляпы низко надвинуты на глаза. Комнату освещали лишь затухавшие в камине угли. Мужчины были заняты тем, что складывали в большие мешки столовое серебро и серебряную посуду. В мерцающем красном свете металл сверкал и отбрасывал блики.
– Скажешь ее светлости, когда она вернется со своей вечерней игры, что я уехал искать счастья, – с ухмылкой проговорил его светлость. – Она слишком стара для меня, сорок с лишним, так что покончим с этим.
Элпью уцепилась за набитый серебром мешок, который он перебросил через плечо.
– Ну так и уезжайте, сэр, – сказала она, – но оставьте ценные вещи ее светлости.
Его светлость попытался оттолкнуть Элпью, стараясь вырвать у нее мешок. При этом его ладонь случайно разоблачила, во всех смыслах, роковую грудь, ибо одевалась девушка в такой спешке, что не зашнуровалась.
Наружу вывалилась одна белая грудь, за ней – вторая. Все взгляды в комнате обратились к ним.
Его светлость издал тихий смешок и шагнул к девушке.
– Сдается мне, господа, – плотоядно проговорил он, – что моя жена владеет более ценным имуществом, чем этот холодный металл. – Он махнул рукой высоченному громиле. – Ее тоже сунь в мешок, Том, эта курочка едет с нами.
Элпью сражалась как дикий зверь, но все напрасно. Хотя она и умудрилась потерять в схватке туфлю, вырвать длинную прядь волос и порезаться о разбитый стакан, оставив кровавый след на деревянной панели. Размазывая кровь, она принялась писать на стене «ПОМОГИТЕ», но у нее не хватило времени. Успела написать только слог «ПО», прежде чем ее оглушили.
В ту ночь она очнулась в море, на корабле, который направлялся неизвестно куда.
Элпью посмотрела на мутные воды канала и вернулась к действительности. Зимой тут еще можно постоять, просто так, без всякого дела. Летом здесь задохнешься от вони.
В каком же положении она оказалась! Позади – Шу‑лейн и работа у печатника, впереди – тюрьма Флит и единственное средство избежать ее: леди Эшби де ла Зуш.
Она решила, что должна заплатить свой долг чести и выполнить данное графине обещание, а также принять ее в долю. Но для того, чтобы вообще получить эту работу, хотя бы одна из них через несколько часов должна находиться в доме графини.
Первым делом, подумала Элпью, надо вызволить из тюрьмы ее светлость.
Она перешла мост и быстро зашагала через рынок, что располагался у моста через канал – мимо скандаливших торговок рыбой и лоточников с пудингами и пирогами. Она была смертельно голодна, и от запаха сдобы и хлеба у нее тихонько заурчало в животе.
Какой‑то шарлатан предлагал товар с тележки, полной зеленых бутылок зловещего вида.
– Лечит все недуги – упадок сил, сердцебиение, завороток кишок, перемежающуюся лихорадку, приливы и обмороки, чахотку, сильные колики и бледную немочь! – выкрикивал он, размахивая одной из своих бутылок. – Изгоняет червей любой длины и вида и приводит тело в отличное состояние!
Элпью резко свернула влево и пошла через улицу, ведущую к тюрьме. Чтобы не попасть под несущийся наемный экипаж, она побежала и столкнулась с крупной, толстой женщиной. Элпью узнала в ней торговку с рынка Ковент‑Гарден.
– А, мистрис Элпью, вас разыскивал Саймон, тот, что прислуживает в таверне «Сковорода и барабан».
Элпью поблагодарила за сообщение и без промедления направилась к тюрьме.
Через окошечко в главных воротах она поговорила с надзирателями, но они отказались сообщить о состоянии дел графини. Насколько знала Элпью, ее долг мог составлять сотни фунтов.
Она поспешила к зарешеченному окошку и постояла там, вглядываясь в толпу в глубине помещения и рассматривая цеплявшихся за железные прутья узников.
– Дай пенни, молодка…
– Помоги освободить человека, которому надо содержать семерых детей…
– Покажи нам кусочек нижней юбки…
Элпью нагнулась вперед, чтобы получше разглядеть камеру.
– Гляди‑ка! Какие славные сиськи…
Кучка хулиганов за решеткой принялась вопить по‑кошачьи и отпускать грязные замечания. Элпью подтянула лиф повыше.
– Леди Эшби де ла Зуш! – крикнула она. – Графиня!
Мужчины шумели все громче, и Элпью сообразила, что таким образом никогда не доберется до ее светлости.
Она отправилась в Сент‑Джеймсское предместье, в дом графини.
Добравшись примерно час спустя до парадной двери, выходившей на Джермен‑стрит, Элпью прислонилась к факельному столбу и оглядела фасад. Вот это дом! Даже больше того, в котором жила ее светлость, когда Элпью была при ней горничной. Личной горничной, вот как это называлось! Учитывая размеры здания, у ее светлости, без сомнения, большой штат прислуги.