Безмолвно выстроились двери. Он посмотрел на дверь номер семьсот шесть, но никаких признаков, что Саэгуса у себя.
Он вспомнил, как Саэгуса сказал, что не знает, живет ли вообще кто в соседней квартире. Теперь он уже не удивлялся.
За спиной скрипнула дверь. Вышла она. Воскликнула:
– Ах, как хорошо!
Ее лицо сияло чистотой, точно с него сняли маску из пота и пыли. Щеки зарумянились. Она была по‑прежнему в рубашке поверх пижамы, с полотенцем на плече. Прелестные распущенные мокрые волосы отливали зеркальным блеском.
– Красотища!
Встала рядом. Он ощутил аромат шампуня.
– Пива хочешь? – спросила она.
– Хочу.
– Фокус‑покус! – сунула под нос две банки «будвайзера», которые прятала за спиной. – Уже охладились.
Беря банку, он дотронулся пальцем до виска:
– Не боишься?
– Чего?
– Принимать ванну, потом пить пиво…
– Не боюсь, – она потянула за кольцо на банке. – Не хочу об этом думать. Да и хуже уже вряд ли будет.
Он молча начал прихлебывать пиво. Горячий душ вместо того, чтобы взбодрить, настроил ее на меланхоличный лад.
– Пиво… Правильно? Это пиво? Все‑то я помню! Вот только имя свое забыла… – она прижала холодную банку к щеке. – Красивый город – Токио!
– Только по ночам.
– Тебе знаком этот вид?
Подумал, что не может утверждать наверняка. И все же есть смутное ощущение чего‑то знакомого.
– То ли да, то ли нет.
– Со мной то же.
Где‑то заплакал ребенок. Едва слышно. В каком‑то из этих домов…
– Ты обратил внимание, что в квартире нет балкона?
– Да, действительно.
– В соседней квартире есть, и в следующей. Может, потому, что наша угловая?
– Скорее всего – разная планировка.
– Но зато ванная комната оборудована так, что при необходимости ее можно использовать как сушильную камеру. Обратил внимание?
– Нет. Разве такое бывает?
– Да, но стоит бешеных денег.
Она смахнула упавшие на лицо волосы.
– Кроме того есть стиральные порошки, смягчитель. И чистящий порошок для ванны, и средство для очистки труб – полный набор. Вот только…
Он ее опередил:
– Все новое.
– Да, даже упаковки не сорваны. Шампунь тоже был запечатан. Я еще в кухне заметила – губка для мытья посуды лежала в ящике в упаковке, так? И нож такой острый, того гляди порежешься. Все только что куплено.
– И что из этого следует?
Он поставил банку на ограду и повернулся к ней. Она нахмурилась, сморщив лоб. Похожа на обиженную школьницу.
– Если предположить, что эта квартира наша, наша – в смысле твоя или моя, или даже принадлежит кому‑то другому, с момента ее заселения не могло пройти много времени. Один‑два дня, не больше.
– Я это с самого начала почувствовал.
– Да? К тому же – могу поспорить – до нашего появления она пустовала.
– Потому что дом построен недавно?
Он вспомнил слова Саэгусы о том, что многие квартиры еще не заселены.
– Хотя бы потому, что у водопроводной воды неприятный привкус. – Она подняла на него глаза. – Я почувствовала, когда запивала лекарство. Ужасно противная вода. Наверное оттого, что застоялась в трубах. За короткое время так не бывает.
Он нерешительно кивнул.
– Однако и электричество, и газ подключены. Водопроводный вентиль также отвернут.
Как будто что‑то забрезжило…
– Конечно же! – воскликнул он.
– Как глупо. Надо было раньше об этом подумать!
– О чем?
– Ладно электричество, но телефон и газ нельзя подключать собственноручно. Необходимо связаться с обслуживающей фирмой и вызвать мастера. В таком случае у них должен быть договор с жильцом об оплате. Они не примут вместо подписи – «Компания “Палас”», квартира семьсот семь».
Совсем не обязательно обращаться в компанию, управляющую домом, чтобы установить владельца квартиры.
– Завтра же утром позвоним. У них обязательно должно быть зарегистрировано имя владельца.
Вернулись назад в квартиру. Держа в руке пустую банку, она стала что‑то искать.
– Ты что?
– Нет мусорного ведра! – сказала она, возмущенно вскинув голову. – Даже если это моя квартира, обставлял ее кто угодно, только не я. Я бы не забыла про мусорное ведро!
Этой ночью она спала на кровати, а он на полу, взяв одеяло и подушку. Она долго извинялась, но выхода не было. Впрочем, лето было в самом разгаре, поэтому особых неудобств он не испытывал.
Едва лег, сразу навалилась усталость. Хоть он и не особо много двигался днем, все мышцы болели. Он хотел покрепче уснуть и уже чувствовал приближение сна. Утро вечера мудреней.
Но странный этот день отнюдь не спешил его отпускать…
Тучи, несущие грозу, медленно проплыли над Токио с востока на запад.
– Вот‑вот польет, – сказал Ёсио, отец Эцуко, взглянув на небо из окна ресторана «Болеро», расположенного у станции «Китисёдзи».
– Зарядит надолго, – отозвалась Эцуко.
– Нет, короткий ливень. Когда соберемся назад, кончится.
Отец, как всегда, прав, подумала Эцуко, вслушиваясь в отдаленные раскаты грома.
Было заведено раз в месяц ужинать втроем – Эцуко, Юкари и Ёсио. Иногда Эцуко сама что‑нибудь стряпала дома, иногда, как в этот раз, вместе посещали какой‑нибудь ресторан. Из двух вариантов Юкари, разумеется, предпочитала ресторан, вот и сегодня она была в отличном настроении.
Гордостью «Болеро» были бифштексы из говядины, импортированной из Австралии, в остальном же меню не могло похвастаться разнообразием.
Для Ёсио, приверженца японской кухни, такая еда была несколько тяжеловата, но Юкари обожала здешний роскошный торт из мороженого, поэтому, когда шли в ресторан в основном ради десерта, неизменно выбирали «Болеро».
Покончив с основными блюдами, переместились в специальный зал, где подавали кофе и десерт. Это‑то больше всего и притягивало Юкари. Наслаждаться мороженым в особом, полутемном и изысканно декорированном зале. Сейчас она самозабвенно уничтожала гору шоколада, похожую на маленький Монблан.
– Папа, – начала Эцуко, плеснув в горячий кофе сливки и наблюдая, как они растворяются кольцами, – у меня проблема, и я не знаю, что делать.
Ёсио, положив ложечку, которой размешивал кофе, поднял глаза. Эцуко, стараясь ничего не упустить, подробно рассказала об обстоятельствах исчезновения Мисао и о беседе с ее матерью. Ёсио молча слушал, прихлебывая кофе.
В глазах Эцуко отец был в каком‑то смысле «всемогущим» существом. И она, не раздумывая, несла к нему все свои заботы и печали.
Конечно, у нее, как у любой дочери, были свои тайны. Первый поцелуй, первая любовь. Потом был парень, с которым она впервые поцеловалась, разжав губы… Она считала, что утаивает подобные эпизоды из уважения к отцу.
Впрочем, ей всегда казалось, что он и так обо всем догадывается.
В студенческие годы подруги часто подсмеивались над ней:
– Ты, Эцуко, папина дочка. Рано выскочишь замуж, да еще за мужика, который тебе в отцы годится.
Она внутренне соглашалась и говорила себе, что отвергнет любого мужчину, который не будет похож на ее отца.