С болью в сердце мэр Вильялобос рассматривал старые фотографии, на которых Пасадена представала настоящим раем, утопавшим в зелени садов. В официальных речах мэр не раз обещал избирателям вернуть городу его былую красу, хотя и понимал в глубине души, что это вряд ли возможно. Калифорнии уже давно угрожала серьезная экологическая катастрофа, связанная с нехваткой воды. В горах на севере, где находились истоки реки Колорадо, с каждым годом выпадало все меньше и меньше снега; Колорадо мелела на глазах, и штат был вынужден в срочном порядке строить вдоль побережья опреснительные заводы. Но опресненной воды едва-едва хватало на самые насущные нужды, где уж тут думать об орошении!
Вильялобос с трудом подавил горестный вздох. Единственное, что в данной ситуации могли сделать власти - и он в том числе, - это просить горожан потуже затянуть пояса и смириться с временным снижением уровня жизни. Подобные заявления могли погубить карьеру любого политика, но Вильялобос считал, что его долг мэра состоит в том, чтобы по крайней мере признать серьезность проблемы. Это казалось особенно важным, поскольку многие его коллеги, опасаясь за результаты следующих выборов, продолжали упорно отрицать очевидное.
Дорога впереди изогнулась подковой, и "мерседес", обогнув поворот, плавно притормозил перед внушительным зданием в стиле ар-деко, фасад которого покрывали неоготические фрески. Представители прессы уже ждали перед входом. Высокий и худой, как вешалка для пальто, мужчина с необычным асимметричным лицом выступил вперед, чтобы приветствовать прибывших.
- Добро пожаловать в Пасаденский исследовательский институт криогенеза, господин мэр, - сказал он. - Я Джон Блейк, директор института. Прошу вас следовать за мной.
Хосе Вильялобос сделал небольшую паузу, чтобы фотографы успели сделать снимки, потом крепко взял сына за руку, и они вместе начали подниматься по ступенькам.
- Господин мэр, скажите, пожалуйста, почему вы решили посетить Пасаденский институт? - спросил один из репортеров.
- Потому что меня всегда интересовали криотехнологии, - с готовностью ответил Вильялобос.
- Означает ли это, что, когда придет время, вы заморозите собственное тело?
- Этот вопрос в настоящее время рассматривается, - улыбнулся мэр, потом посмотрел на Марко. На лице мальчика отразились тревога и страх, и Вильялобос прошептал ему на ухо: - Не беспокойся, Марко, я не умру еще очень, очень долго, а пока я жив, тебе ничто не угрожает.
Потом вся маленькая группа вступила в полутемный зал.
- Прошу вас подойти ближе, - сказал директор. - И добро пожаловать в зал Головы. Должен сказать, что она - что-то вроде талисмана нашего института. Все другие головы и тела, которые хранятся у нас, прожили долгую жизнь, и только обладатель Головы погиб молодым и был заморожен практически сразу после смерти. Именно поэтому она так хорошо сохранилась.
- Мне бы хотелось узнать - в чем суть современных криотехнологий? - спросил Вильялобос, на мгновение выпуская руку сына.
- Вам, как владельцу крупного продовольственного бизнеса, безусловно, известно, что замораживание - процесс тонкий и сложный. А наша специфика такова, что проблем у нас даже больше, чем у вас. Чтобы сохранить живые ткани в целости, мы должны начать замораживание как можно быстрее. Лучше всего проделать эту операцию, когда основные органы еще функционируют или только что остановились. Для этого мы помещаем тело в специальную камеру, наполненную сероводородом, благодаря чему скорость метаболизма мгновенно падает. Соответственно снижается собственная температура тела и замедляется кислородная фосфоризация органических соединений. Как только процессы метаболизма прекращаются, тело оказывается в состоянии "приостановленной жизни", как мы это называем. Далее необходимо полностью обескровить тело и подвергнуть его мгновенному глубокому замораживанию для долговременного хранения.
- Именно так и была заморожена Голова?
- Нет, Голова была законсервирована в соответствии с устаревшей методикой, согласно которой в первую очередь проводилась замена всех циркулирующих в организме жидкостей так называемым "человеческим антифризом", после чего тело или отдельный орган резко охлаждали до температуры минус 107 градусов по Фаренгейту. В дальнейшем на тело или орган воздействовали парами азота, понижая его температуру до минус 320 градусов, а затем помещали в сосуд с жидким гелием. Как видите, в те времена технология была значительно сложнее, однако это не может помешать нам заботиться о наших пациентах, как мы предпочитаем их называть. И должен вас заверить, что мы приложим все усилия, чтобы выполнить условия контрактов, которые заключили с нами наши пациенты или их родственники.
Пока мэр слушал объяснения директора, Марко осторожно двинулся вокруг похожего на аквариум ящика с прозрачной стенкой, внутри которого находилась Голова, плававшая в какой-то плотной жидкости. Вот, слегка искаженная сверканием крошечных призм формованного стекла, она целиком появилась в поле его зрения, и Марко увидел, что Голова как бы подвешена на множестве поблескивающих, точно шелковых нитей.
- Скажите, пожалуйста, какова, по-вашему, вероятность того, что этого джентльмена удастся… гм-м… реанимировать? - спросил тем временем Вильялобос.
- Видите ли, господин мэр, среди наших самых старых пациентов много таких, которым еще на стадии замораживания был нанесен серьезный ущерб на клеточном уровне. Именно масштабы этого ущерба не позволяют нашим наноботам - крошечным компьютерам, которые мы используем для лечения локальных дефектов сердечной мышцы или коры головного мозга, - справиться с обширными поражениями множества клеток. Но специальная технология для этого уже разрабатывается, и я уверен, что вскоре она будет создана и опробована. Нам, во всяком случае, нравится считать, что у Головы, которая была заморожена и законсервирована практически без ошибок, очень много шансов вернуться к жизни.
Марко почти не слушал объяснений директора. Его буквально загипнотизировало… существо, плававшее в стеклянном аквариуме. Голова была слегка наклонена вперед, так что мальчику пришлось нагнуться, чтобы разглядеть, что находится за частоколом полуопущенных слипшихся ресниц. В узких щелочках между веками виднелись только молочно-серые белки; бескровные губы распухли и фактурой напоминали сырую резину. Рот широко открыт; внутри Марко разглядел зубы в неопрятных желтых пятнах и за ними - коричневатый, словно усохший язык.
- Можно нам взять его домой? - спросил Марко.
Все повернулись к мальчику.
- Он выглядит совсем больным, папа.
- Наш дом похож на ветеринарную лечебницу, - пояснил мэр. - Мой сын приносит домой всех раненых и больных животных - но голов пока нет.
Шагнув к сыну, Вильялобос отечески обнял мальчика за шею.
- С тобой все в порядке, Марко?
- Ты должен посмотреть на это, - сказал тот.
На мгновение оба замерли, пристально глядя на Голову. Потом мальчик сказал:
- Да.
- Должен признаться - мне не верится, что эта штука…
- Голова, - поправил директор.
- …Что эта Голова сможет когда-нибудь снова ожить.
- Мы провели несколько сканирований. По нашим данным, отмерших клеток совсем немного, да и следов разложения почти нет, - возразил директор и добавил: - Это просто поразительно, учитывая способ, каким Голова была заморожена, однако факт остается фактом.
Марко, по-прежнему не особенно прислушивавшийся к словам директора, водил в воздухе пальцем, пытаясь начертить трагическое выражение лица Головы.
- Вывести отдельный орган из криостаза не так уж сложно, это нам по силам, - говорил директор. - Мы делали это уже не раз. Для нас гораздо важнее вернуть к жизни душу человеческого существа. В настоящее время у нас есть экспериментальная собака, которая проходит курс специальной дрессировки. Когда она умрет, мы ее заморозим и оживим только через два года. Нам нужно знать, сохранятся ли полученные собакой навыки - ее, так сказать, индивидуальность.
- А что, если за эти два года вы разоритесь, как разорились остальные компании, специализировавшиеся на разработке криотехнологий? - спросил мэр. - Ведь вся эта отрасль индустрии практически перестала существовать, не так ли?
- Некоторое время назад криотехника действительно переживала сложный период, - нехотя согласился директор и тут же перешел в атаку: - Наш институт - старейший в мире исследовательский центр в этой области, так что в ближайшее время банкротство нам не грозит. Наших фондов хватит до середины столетия. Многие ли компании могут сказать о себе то же самое? Вот вы, например, можете?..
- Я не знаю, что будет с моими компаниями даже в следующем году, - рассмеялся мэр. - Скажите, известно ли, кто… кем был этот человек?
- О да! - откликнулся директор. Вопрос мэра, по всей видимости, доставил ему удовольствие. - Этого человека звали доктор Натаниэль Шихэйн; он жил в Венисе, в Калифорнии. Его история - современный вариант легенды о Ромео и Джульетте. Тридцать один год назад доктора Шихэйна застрелил на улице какой-то подонок. По счастливому стечению обстоятельств его жена Мэри, которая была с ним в день гибели, занималась разработкой криотехнологий. Она не захотела навсегда терять мужа, поэтому отделила его голову и заморозила ее прямо в машине "скорой помощи" по дороге в этот самый институт. Мэри верила, что когда-нибудь она снова воссоединится с Натом…
- Она еще жива?
- К несчастью, нет. Мэри Шихэйн погибла во время Большого лос-анджелесского землетрясения.
- И ее тело тоже заморожено?
- Нет. Она всегда хотела, чтобы ее тоже заморозили, но ее тело, как и тело ее сына, так и не было найдено.
Марко с тревогой обернулся к отцу. Он знал, что одного упоминания о Большом землетрясении бывает достаточно, чтобы вызвать у того сильнейшую эмоциональную реакцию. Мальчик даже затаил дыхание - ему не хотелось, чтобы кто-то видел его отца плачущим.
- Так много людей погибло! - мрачно промолвил мэр.
- Вы тоже кого-то потеряли?
- Мать. - Вильялобос набрал полную грудь воздуха и резко выдохнул, словно надеясь таким способом избавиться от охватившей его печали. - Значит, вы говорите - Ромео и Джульетта? Но ведь Натаниэль и Мэри Шихэйн воссоединились…
- Вы имеете в виду - в смерти? Что ж, можно сказать и так, - кивнул директор.
- А если вы оживите Голову, вы снова их разлучите.
- Мы исходим из предпосылки, что доктор Шихэйн был бы рад получить еще один шанс.
Марко поднял руку и осторожно коснулся прозрачной стенки аквариума, словно хотел разгладить набрякшую, морщинистую кожу на лбу замороженного человека.
- Еще один вопрос, - проговорил Вильялобос. - Останется ли мистер Шихэйн таким, как сейчас, или вы пересадите Голову другому телу?
- Разумеется, мы предпочли бы иметь подходящее донорское тело, мистер мэр.
Марко убрал руку, и на холодном стекле остался отпечаток его теплой ладони. Отпечаток был на редкость четким - видна каждая складочка, каждый папилляр. Мальчик пристально смотрел на него, словно надеялся, что след ладони каким-то образом просочится сквозь стекло и передаст Голове тепло прикосновения, изгладит страдальческие морщины с вечно нахмуренного лба.
- А где вы собираетесь достать подходящее тело, доктор Блейк? - спросил Вильялобос.
- В данный момент, господин мэр, я понятия не имею, как ответить на ваш вопрос. Могу сказать только одно: ваше тело могло бы нам пригодиться.
В этих словах, хотя и сказанных шутливым тоном, не было ровным счетом ничего веселого, но из дипломатических соображений мэр Вильялобос счел необходимым выдавить из себя улыбку.
- Всему свое время, доктор Блейк, - сказал он добродушно. - Всему свое время.
Подземная тюрьма "Каньон Гамма",
Калифорния, 2069
8
Осужденный Дуэйн Уильямс нетвердым шагом вошел в комнату 3105 в медицинском отделении подземной тюрьмы строгого режима "Каньон Гамма". При ходьбе он опирался главным образом на пальцы, а не на всю ступню. По этому признаку любой врач-невролог сразу бы определил, что Дуэйн страдает от какого-то поражения мозга.
Доктор Персис Бандельер ждала Дуэйна уже больше часа. Его странную походку она заметила сразу - заметила и подумала, что, когда у нее будет возможность рассмотреть мозг преступника на экране трехмерного сканера, она наверняка обнаружит повреждение лобных долей. А это означало, что он склонен действовать не умом, а силой и наскоком. Из личного дела она знала, что Дуэйн не умеет справляться с неожиданностями и предрасположен к вспышкам неспровоцированной жестокости. Иными словами, психически он серьезно болен. А еще он - убийца. И все же Персис готова выложить за него большие деньги, при условии, разумеется, что болезнь мозга никак не повлияла на состояние его тела.
Вот уже два года доктор Бандельер занималась почти исключительно тем, что разыскивала по всем Соединенным Штатам подходящие донорские тела. Она поддерживала постоянные контакты с приемными покоями больниц и местных моргов в надежде, что там появится подходящий труп, но все ее усилия давали ничтожный результат. Прежняя система учета людей, согласившихся стать донорами органов, давно прекратила свое существование. Причиной тому стало развитие нанотехнологий и методик прогрессивной регенерации стволовых клеток, благодаря которым медики научились восстанавливать практически любые органы прямо внутри тела. Единственные трупы, доступные Персис, часто оказывались в плачевном состоянии; многочисленные переломы, разрывы, размозженные ткани, обширные внутренние повреждения не позволяли использовать их для ее целей. Для самых простых опытов такие тела еще годились, но экспериментальная программа быстро усложнялась, и для нее нужны были сравнительно целые трупы.
В отчаянии доктор Бандельер обратила свой взор к пенитенциарной системе. Она была уверена, что Конвейер смертников способен стать источником достаточного количества молодых, здоровых тел; главное, договориться о цене. И она оказалась права. Большинство тюрем балансировали на грани самого настоящего банкротства, и их администрация была только рада заработать несколько липших долларов, продавая тела отошедших в лучший мир заключенных. Прошло совсем немного времени, и исследовательская лаборатория, в которой работала доктор Бандельер, стала получать десятки предложений со всей Америки. Одно из них пришло буквально неделю назад. Персис оно заинтересовало, и вот теперь она оказалась лицом к лицу с человеком, которого должны казнить меньше чем через месяц.
- Присаживайтесь, - сказала она, указывая на стул напротив.
Шаркая, Дуэйн Уильямс подошел к столу. На его лице читались самоуверенность и нахальство провинциального соблазнителя. Персис помнила, что один из обследовавших Дуэйна психиатров записал в его личном деле: "Осужденный абсолютно убежден, что ему доступна любая женщина", и не сомневалась, что стоит ей сделать Дуэйну анализ крови, как она обнаружит повышенный уровень кортизола и тестостерона. С анализами она, однако, решила не спешить. Персис хотелось, чтобы осужденный расслабился; только потом можно начинать подробное обследование, на каждом этапе которого ей могло понадобиться его согласие.
- Меня зовут доктор Бандельер, - представилась она. - Я приехала, чтобы провести несколько простых тестов, если вы не против.
Дуэйн Уильямс пожал плечами и показал ей руки, скованные одноразовыми пластиковыми браслетами.
- Надеюсь, они действительно будут простыми. В этих штуках я не на многое способен, - проговорил он густым, чуть хрипловатым баритоном.
Прежде чем действовать дальше, Персис пристально взглянула в лицо Дуэйну. Когда он был свободен и мог ходить по улицам, он, безусловно, привлекал к себе внимание. В отличие от большинства преступников, деклассированных выродков и носителей множества наследственных патологий, Дуэйн выглядел на редкость привлекательно. Тяжелые, чуть опущенные веки; плоские, словно выточенные резцом скулы, спускавшиеся к чувственному, резко очерченному рту… В какой-нибудь другой жизни такое лицо могло бы принадлежать аристократу или вождю племени, ибо среди далеких предков Дуэйна наверняка были коренные американцы. Общее впечатление портили несколько шрамов, нарушавших симметрию этого красивого, мужественного лица. Один из них рассекал пополам бровь; второй - неровный и рваный - шел поперек лба словно морщина, третий сбегал по щеке и заканчивался в уголке рта глубокой ямкой, похожей не то на запятую, не то на рыболовный крючок. Не могло не отразиться в его чертах и напряжение, которое он испытывал ежедневно и ежечасно после того, как попал на Конвейер смертников. Кожа на голове Дуэйна словно усохла и туго обтягивала кости черепа, а коротко остриженные волосы были белыми как снег, хотя ему только недавно исполнилось двадцать шесть. А в глазах его нет-нет да и мелькало выражение забитой собаки.
- Вы небось за моим трупом приехали? - внезапно спросил Дуэйн, и его голос прозвучал на удивление властно. - Будете измерять меня, чтобы потом разрезать на органы?
Администрация тюрьмы предупредила Персис, чтобы она ни при каких обстоятельствах не признавалась в своих истинных намерениях, так как это могло напугать или разозлить Дуэйна, что в свою очередь усложнило бы его содержание в тюрьме в последние оставшиеся ему дни.
- Я приехала, чтобы провести кое-какие опыты, - повторила она.
- Ага, ты просто туристка… Приехала поглазеть, как работает Конвейер смертников.
- Как-как вы сказали?.. - переспросила Персис, делая вид, будто, увлекшись какими-то записями в электронном блокноте, не расслышала его слов.
- Туристка. Одна из тех психованных, которые ездят по тюрьмам и пытаются выяснить, почему мы, чудовища этакие, делаем то, что мы делаем, а потом возвращаются в свои уютные гнездышки в… Кстати, где ты живешь?
- В Фениксе.
- …Возвращаются в свои уютные гнездышки и пишут умные книги о том, существует ли на самом деле зло. Разве тебе не сказали, что я умею читать мысли, девушка из Феникса? - Дуэйн постучал себя по виску изящным, тонким пальцем. - Я - хренов телепат.
- Это действительно так? - спросила Персис ровным голосом.
- Хочешь знать, что я читаю в твоем убогом умишке прямо сейчас?
- Послушайте, мистер Уильямс, я приехала не для того, чтобы…
- …Что ты - несчастная женщина. Ты замужем… - Кивком он указал на обручальное кольцо у нее на пальце. - …Но ты и твой муж друг другу не подходите. Секс, половое влечение - вот на что подчас попадаются люди, пока они молоды. А он чертовски красив, твой муж. Совсем как ты, девушка из Феникса… - Последнее слово он не произнес, а почти прошипел. - Ведь ты гемод. И не вздумай отпираться, потому что я знаю, что ты - гемод.
Из всех заключенных, с которыми Персис имела дело, Дуэйн был самым разговорчивым. Все остальные вели себя тише, спокойнее, и в них чувствовался внутренний надлом.
- Вас это не касается, мистер, - ответила Персис, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучали враждебные нотки.
- Зови меня просто Дуэйн, - откликнулся он и улыбнулся, продемонстрировав гнилой передний зуб. Судя по всему, он считал, что первый раунд остался за ним.