9
"Телепат" Дуэйн Уильямс ошибался, утверждая, что сам будет решать, когда ему умереть. Как и обещала Персис администрация тюрьмы, никакой отсрочки ему не предоставили, поэтому утром в день казни Дуэйн услышал шаги, направлявшиеся к двери камеры. Шаги были мерными и четкими, и это подсказало ему, что за ним пришли. Что ж, пора - значит пора, подумал он, жадно затягиваясь сигаретой. В последний день ему принесли пачку сигарет и жаренного в сметане цыпленка (сплошная соя, конечно) и разрешили попрощаться с сестрой Бобби. Прощание далось ему едва ли не тяжелее всего. Дуэйн был тронут тем, что Бобби пришла, однако терпеть ее неловкую нежность оказалось труднее, чем сносить жестокое обращение надзирателей "Гаммы".
Поежившись, он посмотрел со дна своего бетонного колодца на квадрат армированного стекла, расположенный на высоте пятидесяти футов. За стеклом виднелся клочок голубого неба. Это последний раз, подумал Дуэйн, больше он его не увидит.
Тюрьма "Каньон Гамма" вырублена прямо в скальном массиве в самом центре пустыни Мохаве. За все время существования "Гаммы" ни одному преступнику не удалось бежать из ее мрачных каменных лабиринтов. Тюремные блоки располагались вокруг глубокой центральной шахты звездой, причем отдельные коридоры, словно щупальца, уходили глубоко в скалу. Из-за слабой вентиляции и ужасных санитарных условий воздух был пропитан удушливым запахом гниющих овощей и старой мочи. Сырые, холодные коридоры освещались тусклыми лампами, питавшимися от тюремных генераторов на солнечных батареях. Их мощности не хватало, поэтому свет часто гас, и когда это случалось, Дуэйну приходилось сидеть в темноте и разговаривать с самим собой вслух, чтобы справиться с клаустрофобией, грозившей лишить его рассудка. Единственным преимуществом "Гаммы" перед другими пенитенциарными учреждениями страны была, пожалуй, стабильная - и довольно сносная - температура воздуха, практически не менявшаяся вне зависимости от времени года. Собственно говоря, именно ради этого тюрьму и выстроили под землей: подобное расположение обеспечивало неизменность температурного режима, что в свою очередь давало значительную экономию электроэнергии. Несмотря на это, Дуэйн чувствовал себя здесь так, словно уже попал в ад, и готов был распрощаться с жизнью без особых сожалений.
Тем временем в поле его зрения появилась группа надзирателей - пятеро охранников во главе с командиром. Выводная команда. Никого из них Дуэйн не знал - в день казни надзиратели менялись сменами, чтобы не смотреть в глаза знакомым заключенным. Эти шестеро прибыли из Северного сектора.
- Подойди к силовому полю. Просунь руки в окошко для подачи пищи. Отступи назад и встань на колени на койку, - приказал командир, глядя пустыми глазами прямо перед собой.
Дуэйн в свою очередь посмотрел на каждого из конвоиров, потом показал дымящуюся сигарету.
- Сегодня бросаю курить, - пошутил он. - Как вам кажется, у меня получится?
Но никто не ответил на шутку. Никто даже не посмотрел на него, и Дуэйн выпрямился во весь рост.
- Не бойтесь, я не собираюсь устраивать неприятности.
Шагнув вперед, он просунул обе руки в оконце для подачи пищи, и один из надзирателей крепко стянул ему запястья пластиковой веревкой, заплавив концы, чтобы он не смог освободиться. Дуэйн шагнул назад и сел на кровать. Надзиратели отключили силовое поле и всей группой вошли в камеру, вкатив за собой специальную тележку. Взвалив на нее Дуэйна, они закрепили его руки и ноги ремнями. Действовали они на редкость осторожно, почти деликатно. Сегодня - никаких грубостей. Свирепые надзиратели превратились в ангелов.
- Тебе следует сменить работу, - снова пошутил Дуэйн, случайно встретившись взглядом с одним из них. - Эта работа тебя убьет, как сейчас ты убиваешь меня.
Но охранник продолжал глядеть сквозь него, и Дуэйн подумал: "Это делается специально, чтобы в свои последние минуты я чувствовал себя совершенно одиноким".
Потом тележку покатили по затхлым, плохо освещенным коридорам. Дуэйн провожал взглядом каждую проплывавшую над головой лампу и даже пытался их считать, но голова работала плохо, а мысли путались. Примерно за неделю до казни подкупленный надзиратель передал ему рулон туалетной бумаги, в котором была спрятана травка. Правда, последнюю порцию наркотика Дуэйн выкурил несколько часов назад и кайф уже почти выветрился, но некоторая заторможенность рефлексов осталась. От успокоительных средств, которые ему предложили, Дуэйн отказался. В тюрьме большинство вопросов решалось за него, и в тех редких случаях, когда ему предоставлялось право выбора, Дуэйн неизменно предпочитал то, что способно хоть немного отравить тюремщикам существование.
Дверь в переходную камеру распахнулась. Здесь было светло - свет лился из еще одной бетонной шахты-трубы, которая заканчивалась прозрачным куполом высоко над головой. Напротив входа на стене висел грубый деревянный крест и картинка с изображением Иисуса - длинные темно-русые волосы волной падают на лицо Непогрешимого. Все остальное было светло-зеленым - зеленая тележка с контрольным оборудованием, зеленые кожухи веб-камер в углах. Приподняв голову, Дуэйн посмотрел на лица окруживших его людей. Тюремный капеллан прижимал к груди Библию; адвокат Джим Хаттон быстро моргал глазами, стараясь стряхнуть с ресниц предательские слезы. Судя по выражению его лица, Дуэйну больше не на что надеяться.
- Я отозвал своих помощников, работавших в Верховном суде, - сказал Джим, низко опуская голову. - Больше отсрочек не будет.
- Ну-ка, приятель, посмотри на меня!.. - резко сказал ему Дуэйн. - Эге, да вы все здесь - просто жалкие трусы! Ни у кого из вас не хватает мужества взглянуть на меня!
Никто ему не ответил, никто не пошевелился. Потом Джим все-таки поднял глаза.
- Мне очень жаль, Дуэйн, - сказал он, качая головой. - Я сделал все, что мог, но…
- Я знаю, старик, знаю. Ты сделал все, что в твоих силах.
На мгновение между ним и адвокатом возникло что-то вроде понимания, но старший выводной команды уже шагнул вперед, и Дуэйн невольно напряг мускулы. Каждый этап этой процедуры заставлял его испытывать все более сильный страх, с которым он справлялся лишь невероятным напряжением воли.
- Приказом главного прокурора федерального судебного округа Калифорния мы уполномочены привести в исполнение смертный приговор, вынесенный Дуэйну Уильямсу 5 мая 2065 года, путем введения ему смертельной дозы быстродействующего яда. Готовьтесь, мистер Уильямс. Мы будем с вами до конца.
- Повернитесь к кресту, мистер Уильямс, повернитесь к кресту, - пробормотал капеллан, но Дуэйн, не слушая его, рванулся с такой силой, что затрещали удерживавшие его ремни. Откуда-то из глубин его обреченного тела исторгся протяжный вопль, похожий на вой неведомого зверя.
- Неужели вы хотите, чтобы ваша сестра увидела вас в таком виде? - укоризненно произнес старший надзиратель, стараясь успокоить Дуэйна. - Она специально приехала сюда, чтобы быть с вами в эти последние минуты; она проделала большой и трудный путь, а вы…
- Да пошел ты!.. - огрызнулся Дуэйн, но его немалая физическая сила - та самая, на которую он полагался на протяжении всей жизни, - ничем не могла ему помочь сейчас. Выводящие выкатили тележку с привязанным к ней Дуэйном в зал казни, закрепили ее на полу и вышли. Дуэйн остался лежать под шестиугольным окном, отгороженный от него только полупрозрачной пластиковой занавеской. Изогнув шею, он разглядел трех палачей в капюшонах, которые вступили в зал через другую дверь и встали по стойке "смирно".
- Пошли вы все! - прорычал он снова.
Дуэйну уже объясняли, что химические вещества подаются по трем трубкам, проходящим по консоли над его головой и соединенным с капельницей. Каждый из исполнителей повернет один кран, открывая свою трубку, но смертельный яд будет только в одной из них. В остальных - вполне безвредный физиологический раствор, который незаметно стечет в специальный контейнер. Таким образом, никто не узнает, кто из палачей ввел осужденному смертельную дозу.
"Вот, значит, как это будет, - подумал Дуэйн. - Один поворот крана, и моя жизнь кончится".
Только теперь ему стало ясно - он так и не понял, не осознал до конца, что должно с ним произойти. Волна жалости к себе захлестнула Дуэйна с головой. В этот момент в зал вошла медицинская бригада, одетая в белые хирургические комбинезоны с капюшонами. Двое медиков толкали перед собой каталку с оборудованием. Одним из врачей оказалась женщина - приземистая, крепко сбитая, широкоплечая, - но под комбинезоном Дуэйн различил мягкие очертания груди. "Последняя женская грудь, которую я вижу в своей жизни", - подумалось ему. Как же он любил эти податливые полушария, как ему нравилось тискать их, ласкать, кусать, прижиматься к ним лицом, целовать, просто держаться за них, словно они и впрямь были воплощением материнской любви, которой он никогда не знал.
Внезапно Дуэйн поймал себя на том, что его тело совершенно онемело и он его почти не чувствует. Казалось, он спит и видит какой-то странный сон.
- О боже! Мне вот-вот отправляться по длинному голубому тоннелю, а я обкурился, как сапожник! - проговорил Дуэйн хрипло и рассмеялся, но ему никто не ответил.
Где-то совсем рядом, чуть выше того места, где располагался его затылок, послышалось негромкое позвякивание медицинских инструментов, и Дуэйн понял, что сейчас начнется еще одна установленная законом подготовительная процедура. Женщина-врач обошла тележку, на которой он лежал, и, встав с левой стороны, сделала какой-то знак своему коллеге. Потом Дуэйн почувствовал, как его бицепсы перетягивают резиновым жгутом, как смазывают чем-то локтевые сгибы. Действуя практически одновременно, врачи начали вводить ему в вены толстые иглы капельниц.
- Эй ты, больно!.. - бросил Дуэйн младшему медику, который от волнения никак не мог нащупать канюлей вену. Из проколотой кожи струйкой ударила кровь, несколько алых капель попало на белый комбинезон. Адвокат Дуэйна покачал головой и сделал какую-то пометку в блокноте. Женщина-врач бросила на своего коллегу презрительный взгляд и, закрепив капельницу со своей стороны, зашла справа и без труда ввела в вену вторую иглу. Закончив, врачи встали по обеим сторонам тележки, предварительно сдвинув в сторону закрывавшую окно пластиковую занавеску.
За широким шестиугольным окном Дуэйн увидел еще одно помещение. Там в три ряда стояли стулья, на которых сидели свидетели, и каждый вытягивал шею, чтобы увидеть его хотя бы одним глазком. Дуэйн быстро пробежал взглядом по лицам, ища свою сестру. Бобби сидела рядом с мужем, и по лицу ее текли слезы. Поймав ее взгляд, Дуэйн приподнял голову и чуть заметно кивнул. Это был их условленный сигнал, который означал: "Я люблю тебя". Бобби в ответ показала на пальцах: "Я тоже тебя люблю".
Дуэйн еще раз кивнул, потом снова обежал глазами зал за стеклом и вдруг заметил в дальнем углу ее. Мать. И ее сыновей. Всех троих. Именно в этот момент Дуэйн вспомнил Дженнер Соннерс - девушку, которую изо всех сил старался забыть.
"Идите скорее сюда, к воде, - крикнула Дженнер Дуэйну и его брату Киту. - Я хочу вам что-то показать".
Она была странная. В поселке считали, что у нее не все дома, поэтому Дуэйн не очень удивился, когда, спустившись по склону, увидел ручей и скорчившуюся в грязи Дженнер. Только потом он разглядел в сумерках стоявшего над ней Кита, разглядел, что они делают, и сам чуть не сошел с ума.
"Спокойно, братишка", - сказал ему Кит, но Дуэйн никак не мог успокоиться. В голове не умещалось - как женщина может жить после такого?..
- Ваше последнее слово, мистер Уильямс. Вы хотите что-нибудь сказать? - прогремел над головой Дуэйна голос старшего надзирателя.
Приподняв голову, он еще раз вгляделся в напряженные, сосредоточенные лица свидетелей за стеклом.
- Я хочу… хочу сказать своей сестре Бобби… Я люблю тебя всем сердцем, сестричка. - Голос Дуэйна - сухой, надтреснутый - прозвучал так странно, что он сам узнал его с трудом. - А своему брату Киту я желаю вечно гореть в аду за то, что он не пришел, за то, что оставил меня одного в такую минуту. Я прощаю народ штата Калифорния, хотя он и собирается убить меня за то, чего я не совершал. И еще я прощаю Кейси Соннерс за то, что помогла властям прикончить меня.
Сквозь стекло Дуэйн видел, как мать Дженнер произнесла несколько слов, но не услышал ни звука. Потом лицо его сестры исказилось и стало некрасивым, почти уродливым - такое выражение он много раз видел на лице у матери. Повернувшись к Кейси, она прокричала что-то оскорбительное и злое, и один из охранников поспешил встать между двумя женщинами. Все это Дуэйн видел абсолютно отчетливо, но до него по-прежнему не доносилось ни звука.
Потом он вспомнил, как кто-то рассказывал ему про приюты для бездомных животных. Когда обслуживающий персонал забирает кого-то из них, чтобы усыпить, остальные чувствуют это и начинают выть. Но над ним никто не собирался завыть: ни Кит, ни его товарищи по заключению, вообще ни одна собака.
Потом заиграла музыка. Дуэйн заказывал Элвиса, потому что не мог придумать ничего лучшего для прощания с этим миром. Элвис Пресли - легендарная поп-звезда середины двадцатого столетия - по-прежнему очень много значил для некоторых людей, включая бабушку Дуэйна, которая говорила, что родилась аккурат в тот день, когда Элвис умер. Но сейчас, прислушиваясь к голосу певца, Дуэйн вдруг почувствовал, как трудно ему дышать. Тщетно разевал он рот, стараясь дышать как можно глубже: паника овладевала им все сильнее, и высоко вздымавшаяся грудная клетка никак не наполнялась живительным кислородом. Дуэйн ощущал запах пота стоявших вокруг него мужчин и женщин, слышал - или ему это казалось - резкий, железистый запах смертоносного состава, готового хлынуть в его вены.
Стараясь совладать с паникой и телесной слабостью, Дуэйн снова рванулся в своих путах, но попытка получилась жалкой.
- Не убивайте меня, - почти проскулил он. - Пожалуйста, не убивайте!..
Никогда в своей жизни он никого ни о чем не просил. Никогда, если не считать раннего детства. Но сейчас он был готов просить, клянчить, умолять.
- Не убивайте меня!!!
Врачи отступили в стороны, и старший надзиратель, подняв вверх два пальца, дал знак исполнителям. Трое палачей синхронно шагнули вперед и заученным движением повернули каждый свой кран. Дуэйн изо всех сил напряг мускулы, стараясь как-то остановить смертельный яд, который потек по его венам. Как ни странно, вливавшаяся через капельницы субстанция казалась ему прохладной и шелковистой, словно подтаявшее мороженое. А еще через несколько мгновений Дуэйн вдруг почувствовал странную апатию. Дыхание успокоилось, грудная клетка перестала ходить ходуном, мышцы расслабились.
Он еще различал расплывчатые очертания креста на стене, когда перед его мысленным взором пронеслось странное видение. Это была Дженнер. Она улыбалась и что-то говорила ему.
"Иисус любит тебя!" - услышал Дуэйн.
То же самое она говорила ему тем памятным вечером на берегу ручья.
Иисус любит тебя!..
Тогда эти слова буквально взорвали Дуэйна. Как она могла жалеть его после всего, что они с ней сделали?! Именно эта доброта и заставила Дуэйна презирать Дженнер.
- Иисус любит тебя… - прошептал он. Потом его веки затрепетали, а челюсть отвалилась.
10
Стоя так, чтобы приговоренный не мог ее видеть, доктор Персис Бандельер внимательно наблюдала за казнью. Вот голова Дуэйна дернулась и расслабленно повернулась набок. Занавеску на окне тут же задернули, и бесстрастный голос произнес:
- Леди и джентльмены, смертный приговор, вынесенный Дуэйну Уильямсу, приведен в исполнение в точном соответствии с законом штата Калифорния. Время смерти - девять часов тридцать пять минут утра.
После первой встречи с Дуэйном Персис надеялась, что за телом в Калифорнию вылетит ее непосредственный начальник по "Икор корпорейшн", но он в последний момент отказался, и ей пришлось самой заниматься этим грязным дельцем. Персис, правда, уже несколько раз проворачивала подобные операции, но привыкнуть к ним так и не смогла. Всякий раз, без исключений, казнь сопровождалась какой-нибудь некрасивой историей или скандалом. Сегодня, к примеру, сестра преступника и мать жертвы едва не сцепились - помешала только охрана. Сейчас одна из них рыдала, раскачиваясь из стороны в сторону и вытирая глаза грязными кулаками; другая, напротив, сидела совершенно неподвижно с выражением спокойствия и удовлетворения на бледном лице. Персис казалось, что она понимает обеих, но она не могла позволить себе ни капли сочувствия. Ей нельзя расслабляться, нельзя терять хладнокровия, так как для успешного выполнения задания Персис могли понадобиться весь ее ум и быстрота реакции.
Персис надеялась, что врачи не нарушат договоренности и введут осужденному гораздо меньшее количество пентотала натрия, чем положено по инструкции. Суть фокуса, который только что проделали прямо под носом ничего не подозревавших родственников убийцы и родителей жертвы, заключалась в том, что лекарство не убило Дуэйна, а лишь оглушило, блокировав поступающие в мозг нервные сигналы. Это был своего рода глубокий наркоз. Такова договоренность.
Один из охранников вошел в зал для свидетелей и внимательно оглядел собравшихся. Заметив Персис, он чуть заметно кивнул и снова вышел. Стараясь не привлекать к себе внимания, Персис последовала за ним в переходную камеру.
К хирургической операции тело Дуэйна готовил Монти Арчибаль - один из доверенных и самых опытных лаборантов "Икор корпорейшн". Он прилетел в "Гамму" вместе с Персис накануне казни. Монти уже вскрыл обе бедренные артерии и начал закачивать в тело промывочный раствор. Вытесняемая им кровь вытекала через дренажную трубку в отдельный сосуд. Все необходимые операции делались быстро и аккуратно. Похоже, пока все в порядке.
Потом Персис посмотрела на Дуэйна. Черты его лица обострились, но исчезло выражение сдерживаемой тревоги, из-за которого он выглядел старше своих лет. Повинуясь безотчетному порыву, Персис подняла руку и закрыла ему глаза, лишь полуприкрытые тяжелыми веками.
- Ты не забыл мембранные фильтры для крови? - спросила она у Монти.
- Нет.
- Придется прогнать ее через диалитическую установку, у него в крови полным-полно всякой дряни.
- Он что, под наркотиками?
- Да, он накурился травки и был чертовски зол.
- Начнем вскрывать, босс? - поинтересовался Монти.
Монти был филиппинцем и до самозабвения любил свою работу. Персис всегда нравилось работать с ним, но сегодня она с особой остротой чувствовала, что его доброжелательность и добродушный юмор будут нужны ей как никогда.
- Да, я готова.
Персис взяла скальпель, выдохнула и сделала первый разрез в области грудины. Монти тут же раскрыл грудную клетку и зафиксировал края разреза. Потом оба склонились над телом, разглядывая медленно пульсирующее сердце Дуэйна.
- О'кей, работаем, - скомандовала Персис и надрезала наружную оболочку сердечной мышцы. Монти тотчас вставил в разрез толстую иглу еще одной капельницы. Открыв регулятор насоса, он начал понемногу подавать в желудочек криопротектор. Персис бросила взгляд на часы. Пока они действовали в точном соответствии с графиком.
- Жаль все-таки, что приходится действовать таким способом, - сказала она. - Я чувствую себя древней египтянкой, которая бальзамирует труп фараона.