Речь идет о строчках:
C’est lui pour moi,
Moi pour lui dans la vie
Il me l’a dit, l’a juré
Pour la vie, –
или: «В жизни он для меня, а я для него, так он мне сказал, поклялся на всю жизнь».
– Но какое отношение диск имеет к письмам? – спросила Наталия, рассматривая фотографии на обложке диска.
– Дуэт выбрал фразы из этих любовных писем и превратил их в песни. Я еще не слышал диск, хотя читал рецензии на сайте Фонда современного национального искусства, и все они восторженные.
Наталия сияла от счастья, было очевидно, что она даже не мечтала о таком подарке. Она так бурно расцеловала Люпо, что тому пришлось потом поправлять очки, и начала расспрашивать его про роман певицы с боксером, о котором знала весьма немного.
– Пиаф меня всегда завораживала, Роберто тебе подтвердит. Но если у меня собраны почти все ее диски, то книги о ней достать нелегко. Твой подарок поможет мне усовершенствовать мой французский, который, надо признаться, у меня в довольно плачевном состоянии.
– Не знал, что тебе так нравится Эдит Пиаф, – сказал Люпо. – Этот диск я привез только потому, что связал его с дьявольской скрипкой и убийством Ане Ларрасабаль.
– Каким образом ты их связываешь?
– Не знаю, насколько ты в курсе истории запретной любви Сердана и Пиаф. Они познакомились в сорок шестом году, когда у него было уже четверо детей, но любовь их вспыхнула два года спустя в Нью‑Йорке. В сорок девятом, когда роман был в самом разгаре, произошла трагедия: Сердан разбился вместе с Жинетт Невё, обладательницей этой дьявольской скрипки. Самое печальное здесь то, что Сердан, которому нужно было ехать в Нью‑Йорк на матч‑реванш с Ламоттой, собирался плыть пароходом, но Пиаф, уже находившаяся в Америке, так хотела поскорее увидеть его, что уговорила лететь самолетом.
– Его убила спешка! – сказал Роберто.
– Его убила эта Пиаф! – возразил Люпо. – Эта женщина была словно самка богомола.
В этот момент разговор был прерван официантом, который поставил на стол три глиняные миски только что с огня. Хотя комментарий был излишен, поскольку содержимое мисок напоминало вулканическую магму, официант все же счел себя обязанным предупредить:
– Осторожнее, очень горячо.
– А мы‑то и не заметили, – пошутил Роберто, кладя себе на тарелку два превосходных куска мяса.
Француз Люпо последовал его примеру и быстро проглотил кусочек, даже не воспользовавшись ножом.
– Кажется, я проголодалась, – сказала Наталия, слегка смущенная прожорливостью мужа, который мгновенно превратился в кроманьонца, пожирающего мясо мамонта.
– Я еще привез вам, – продолжал Люпо, – посмертный диск Ане Ларрасабаль. Не знаю, вышел ли он уже в Испании.
Он вручил диск друзьям, на них произвели большое впечатление как содержание, так и обложка диска. Рассмотрев вблизи скрипку, Роберто снова стал отстаивать свою теорию о том, что этот инструмент, должно быть, выделяет какую‑то отрицательную энергию, и это навело француза на беспокойные размышления.
– Конечно, скрипка инструмент особенный, и музыканты это знают, как никто другой, верно? Если на скрипке какое‑то время не играют, случается нечто необъяснимое: инструмент теряет звучность. Иногда требуется несколько месяцев, чтобы он зазвучал, как прежде. Иной раз кто‑то из моих клиентов приходит и жалуется после настройки, что скрипка звучит не так, как когда ее покупали. А я всегда говорю им: все, что нужно, – это играть на ней, потому что инструмент ощущает, что на нем не играют, и мало‑помалу теряет силу. Несмотря на то что я столько лет занимаюсь скрипками, я так и не знаю, как объяснить этот феномен.
Несмотря на то что я столько лет занимаюсь скрипками, я так и не знаю, как объяснить этот феномен. Создается впечатление, будто скрипка… живая.
– Не только это, – добавил Роберто. – Скрипка ощущает, что за музыкант ее владелец. Если скрипач предлагает мощное и открытое звучание, инструмент приспосабливается к его манере и дает интенсивный и яркий звук. Напротив, находясь в руках человека робкого, скрипка тоже звучит боязливо и мрачно.
Последовала нескончаемая дискуссия относительно того, какого вида энергию поглощают и выделяют предметы. Друзья долго и подробно обсуждали фэн‑шуй, вид китайской геомантии, который восходит к 3000 году до нашей эры и в последнее время все больше распространяется по миру.
– Фэн‑шуй, – сказал Роберто, – основывается на гармонизации энергии, которую излучают предметы и люди. Поэтому, если мы принимаем фэн‑шуй, а сейчас его принимает пол‑Европы, мы должны также признать, что существуют предметы, которые излучают отрицательную энергию. Я считаю, что эта скрипка из таких предметов.
– Сама мысль о том, что есть вещи, которые приносят несчастье, внушает крайнее беспокойство. Видимо, поэтому я отказываюсь принять ее.
– Но ты неправ, – с жаром возразила Наталия. – Я могла бы хоть сейчас назвать полдюжины проклятых предметов, от автомобилей до картин, в том числе бриллианты или вазы, которые, переходя из рук в руки, оставляют за собой множество разбитых жизней и мрачную череду трупов.
– Да и я тоже, – сказал Роберто. – Скажем, бриллиант «Надежда», автомобиль Джеймса Дина – знаменитого Супермена…
– Этого я не знала, – заметила его жена.
– Но ведь Джордж Ривз, который сыграл этого героя в пятидесятых годах, в один прекрасный день был найден в своем доме в Беверли‑Хиллз с дырой в голове от пули тридцатого калибра. А позже, ну, все мы знаем, что случилось с Кристофером Ривом.
Они с минуту помолчали, вспоминая мучительный конец актера. Потом Люпо сказал:
– Но еще большее беспокойство вызывает мысль о событии, в результате которого какой‑то неодушевленный предмет вдруг обретает энергию такого рода.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Наталия в некотором замешательстве, словно предчувствуя, что ответ ей не понравится.
Арсен рассказал им, как Ане Ларрасабаль хвасталась, что ее Страдивари в свое время принадлежала Паганини, и говорила о том, что скрипач умер в своем доме в Ницце без исповеди.
– Не представляю себе, что произошло в этом доме в ночь на двадцать седьмое мая тысяча восемьсот сорокового года, но могу вас заверить, что не хотел бы там оказаться.
– А я бы хотел, – оживился Роберто. – Мне всегда нравились сильные ощущения.
– Если кто‑то украл скрипку из дома Паганини, – вмешалась в разговор Наталия, – с этого могло начаться проклятие.
– Возможно, это та самая Страдивари, струны которой якобы сделаны из кишок женщины, которую убил Паганини, – добавил Роберто. – Как бы то ни было, это ненормально, что из‑за скрипки умерли уже двое скрипачей. Ане говорила тебе, что ее дед приобрел скрипку в Лиссабоне в тысяча девятьсот сорок девятом году, то есть в том году, когда на Азорских островах разбился самолет, на котором летела Невё. Должно быть, это та самая скрипка.
– Может быть, – признал Люпо. – Но она пробыла у меня в мастерской недели две, и со мной ничего не случилось. Хотя подождите! Нет, неправда! Кроме меня, с этой скрипкой имел дело мой помощник Этьен; он на днях сломал ногу. Совершенно неожиданно упал в мастерской.
– Ну, видишь? Всего две недели, и эта скрипка начала причинять неприятности, – заметил Роберто.