— Да, — сквозь слезы согласилась она и опять усмехнулась. — Красивые… Соня Золотые Ручки. — Подняла на доктора глаза. — Сделайте что-нибудь. Прошу вас, пан доктор.
— Вы иудейка?
— Да.
— Здесь неподалеку есть синагога, пойдите помолитесь. Особенно если грешны.
— Грешна, — шепотом ответила девушка.
— Вот и идите. А Господь поможет вашей девочке.
Соня послушно последовала к двери.
Она неторопливо брела по шумной улице большого города, ни на кого не обращала внимания и тихонько плакала.
Синагога действительно находилась совсем недалеко. Девушка постояла какое-то время при входе, затем направилась внутрь. Синагога была почти пустая. Соня выбрала себе укромное местечко, закрыла глаза и стала молить Господа о помощи, о поддержке, о милости. Слезы текли по ее щекам.
Рива кашляла так надрывно и тяжело, что смотреть на ее мучения было невыносимо. Девочка временами начинала громко плакать, потом тут же затихала и снова начинала кашлять. Соня беспомощно сидела рядом, гладила малышку по голове, меняла влажную тряпочку на ее лобике.
В пасмурный день кладбище казалось унылым. Плитка на могиле умершей Ривочки была аккуратная, даже изящная. Соня в полном одиночестве и отрешении стояла перед нею, не молясь, ничего не произнося. Просто смотрела перед собой и молчала. Она повернулась, чтобы уйти, и тут увидела того самого доктора, который лечил Риву. Он издали сочувственно поклонился ей, приложив руки к груди. Соня никак ему не ответила и направилась к кладбищенским воротам.
В шумной толчее улиц Варшавы Соня шагала бесцельно, просто так. Ее толкали, задевали большую сумку, которую она волочила за собой. Переходя улицу, девушка не заметила пролетку и чудом увернулась. Ее сумка отлетела далеко в сторону, из нее выпал плотный пакет с деньгами, Соня безразлично подняла его, положила в сумку и побрела дальше.
Улица, толпа, шум и грохот проносящихся пролеток утомил Соню. Она нашла в сквере укромный уголок, расположилась на гранитном бордюре, крепко зажала сумку между ног и уснула. Проснулась оттого, что кто-то теребил ее за плечо. Соня открыла глаза — перед ней стоял молоденький полицейский.
— Пани, — он продолжал толкать ее в плечо, — здесь спать не положено. У вас документы есть?
Соня опустила глаза и вдруг увидела, что сумки нет. Растерянно посмотрела на полицейского, негромко сказала:
— У меня украли вещи.
— Кто украл? Какие вещи?
— Сумку… Уснула, а сумку украли. В ней было все, деньги, документы…
— Прошу проследовать в участок, пани.
Полицейский шел впереди, Соня тащилась следом.
— Пан полицейский, — позвала она.
Он оглянулся.
— У меня случилось несчастье, — произнесла девушка. — Я сегодня похоронила маленькую дочь.
Полицейский остановился.
— Вам сколько лет, пани?
— Шестнадцать.
— И уже дочь?
— Рано выдали замуж. За богатого пана.
Парень внимательно осмотрел ее, улыбнулся.
— А вы красивая.
— Была. А сейчас уставшая и страшная, — заметила Соня и попросила: — Отпустите меня, пан полицейский.
Полицейский подумал, неожиданно спросил:
— Голодная?
— Очень.
— Пошли.
Они пересекли площадь, вошли в небольшую ресторацию, уселись за столик и заказали обед. Девушка, хоть и была голодна, ела не спеша, изысканно.
Девушка, хоть и была голодна, ела не спеша, изысканно. Полицейский с интересом и удовольствием наблюдал за ней.
— У тебя хорошие манеры. И очень красивые пальцы.
Соня засмеялась.
— Все так говорят, — неожиданно сказала она. — А моего отца убил полицейский.
— За что? — удивился парень.
— Пришли с обыском, офицер во время допроса ударил отца, и он умер.
— А мама?
— Мама? Мамы не стало раньше. Я ее очень любила.
— Значит, ты одна?
На ее глаза навернулись слезы:
— Теперь одна. После того, как похоронила Ривочку.
Полицейский сделал глоток кофию, уточнил:
— Одна и без денег?
— Ничего, — отмахнулась Соня. — Будут деньги, будет все.
Парень полез в задний карман брюк, вытащил бумажник, протянул девушке купюру.
— Возьми. На первое время.
— Спасибо, пан офицер. Мне просто так никто еще не давал денег.
Он рассмеялся.
— Значит, я буду первым! — Он рассчитался с официантом, поднялся. — Счастливо.
Соня тоже поднялась. Двинулась следом за полицейским, увидела бумажник, торчащий из его кармана, незаметно потянулась длинными пальцами.
Но в какой-то момент отдернула руку, тронула парня за локоть.
— У вас бумажник… Смотрите, чтобы не вытащили.
Он улыбнулся.
— У полицейских не вытаскивают!
Полицейский ушел. Сонька тяжело и беспомощно опустилась на стул, поблуждала взглядом по сидящим в кафе и обратила внимание на тучного хмельного пана, дремавшего за столиком.
Сонька поднялась и, направляясь к выходу, по пути изящно подцепила плотно набитую сумочку пьяного пана.
Поезд стоял под парами, готовый к отбытию. На вагонах сияла начищенная надпись «Варшава-Москва».
Соня в изящной легкой шубке направилась к кондуктору. Предъявила билет и поднялась по ступенькам в вагон. Все купе были изолированы друг от друга и представляли собой уютные кабинки с запирающимися дверями. Соня зашла в свое купе, и ей навстречу поднялся молодой галантный юнкер, лихо щелкнув каблуками.
— Прошу, мадам.
— Мадемуазель, — поправила его Соня.
— Простите, мадемуазель, — исправился молодой офицер и представился: — Юнкер Горожанский.
Он помог девушке положить небольшую коробку с вещами на полку, сам уселся напротив.
— Как зовут прелестную мадемуазель?
— Софья Александровна.
Он оценил ее изящную одежду, модную обувь, тонкие пальчики и остался весьма доволен.
— Прелестно. Софья Александровна направляется в первопрестольную?
— Да, к папеньке с маменькой.
— Ах, боже мой, — всплеснул ладонями Горожанский. — Как это дивно звучит — к папеньке с маменькой! Простите, — он вопросительно уставился на красивую девушку. — В вас есть южная кровь?
— Да, я иудейка.
— Великолепно! Великолепно, что вы не стесняетесь в этом признаться.
— А почему я должна стесняться своей национальности? — нахмурилась Соня.
— Ни в коем случае, мадемуазель, — вспыхнул юнкер. — Я обожаю людей вашей национальности. У меня среди них есть даже друзья. А откуда, простите, столь необычное произношение? Вы воспитывались не в России?
— Я воспитывалась в Париже, — с очаровательной улыбкой ответила Соня и взглянула в окно. — Не знаете, какая станция следующая?
— Клин. Городишко маленький, довольно уютный, хотя народ диких нравов.