Лучше оставь у себя на столе, я предпочитаю распечатки.
Он повесил трубку. Без всякого энтузиазма окинул взглядом департаментские рапорты, которыми завалили его стол. Изучил их один за другим, не обнаружив ничего необычного. Адепты «Нью-эйдж» установили антенну в каком-то эльзасском городке, сайентологи провели в кафе манифестацию с продажей книг Рона Хаббарда, а еще какая-то секта открыла музыкальную школу, чтобы вербовать последователей… Сплошная рутина.
Думая о своем, он взялся за составление первой сводки. Вчерашние события не шли у него из головы. Кому помешал Поль? Не стал ли он случайной жертвой маньяка? Но раз он просил Ари срочно приехать, значит, знал, что над ним нависла угроза… Кто был за рулем коричневого седана? Убийца? Хотел ли он убить Ари или только напугать? И что скрывает Мона Сафран? Как вышло, что Поль назначил ее своей душеприказчицей?
Эти размышления отвлекали его от горя. Возможно, сам того не сознавая, Ари, не желая поддаваться отчаянию, дал волю своему гневу. Или даже жажде мщения. В эту минуту он принял решение. Тот, кто так обошелся с Полем, дорого за это заплатит.
Целый час он никак не мог сосредоточиться на работе, снова и снова перебирая все факты, как вдруг телефонный звонок заставил его вздрогнуть.
– Ари Маккензи?
– Да.
– Комиссар Буватье из Реймса.
Ари тут же положил папки на письменный стол и повернулся к окну.
– Вы что-то узнали?
– Не так много. Но я получил результаты вскрытия и токсикологического анализа. Теперь мы знаем, как он умер. Надеюсь, вы понимаете, что звонить вам мне не положено? Прокурору бы это не понравилось…
– Я слушаю, Буватье. За мной должок.
– Предупреждаю, вам будет тяжело это слышать.
– Говорите, – сказал Ари.
– Ладно. Тут орудовал настоящий псих. Сначала он связал жертву, затем вколол в вену вещество, содержащее кураре.
– Обезболивающее?
– Нет. Кураре не обезболивает, а парализует. Жертва не может пошевелиться, но сохраняет ясность сознания и чувствительность к боли.
– Понимаю.
– Затем с помощью трепана убийца или убийцы проделали отверстие у него в родничке.
– Поль был в сознании?
– Да, но из-за кураре он не мог сопротивляться.
Комиссар замолчал.
– Продолжайте, – настаивал Ари.
– Потом убийца или убийцы длинной иглой ввели ему в мозг смесь концентрированной кислоты и поверхностно-активного вещества, какого-то промышленного моющего средства.
Ари вспомнился запах, который учуял, когда увидел тело Поля. От этой вони у него еще защипало в носу.
– Смерть не была мгновенной, – продолжал комиссар. – Долгие мучительные секунды жертву терзали жуткие галлюцинации. Мозг полностью растворился, а потом его отсосали неизвестным нам насосом. Череп жертвы почти совсем пуст. Вот все, что я пока знаю. Удалось снять отпечатки пальцев, но о них мне еще ничего не сообщали.
Ари молчал, переваривая рассказ комиссара. Не в силах осмыслить услышанное, он пытался хотя бы смириться с ним.
– Вам известны убийства со схожим модусом операнди? – спросил он наконец.
– Так, навскидку, не скажу. Но мы ищем, сами понимаете.
– А я… Могу я вам чем-то помочь?
– Слушайте, Маккензи, я обещал сообщать вам новости и держу слово, но не мешайте нам делать свою работу, о'кей? Когда кто-то по личным мотивам сует нос в расследование, добра не жди. К тому же это не ваш профиль. Идет?
– Ну…
– Хотите, чтобы я и дальше держал вас в курсе, обещайте не встревать, договорились?
– Да-да.
Ари отлично знал, что нарушит обещание.
Ари отлично знал, что нарушит обещание. Комиссар наверняка тоже на его слово не полагался.
– Ладно. До связи.
Ари повесил трубку и вынул из ящика стола записную книжку, чтобы, как обычно, занести в него самую важную информацию. Такие записи помогали ему привести в порядок собственные мысли. Закончив, он сунул записную книжку в карман и спустился в кабинет Ирис Мишот, бросив сводки, которые требовал от него начальник.
Их с Ирис связывали особые отношения. Пять лет назад эта тридцатилетняя служащая отдела управления госбезопасности встречалась с Ари. Их роман продлился несколько месяцев – настоящий рекорд для Маккензи. В то время Ари много пил, что тоже сказалось на их отношениях.
Не обошлось без ссор и скандалов, и все-таки они сохранили привязанность, которая позже перешла в дружбу. Они по-прежнему часто ругались, но теперь Ирис испытывала к нему едва ли не материнские чувства. Во всяком случае, ее единственную из всех сотрудников Маккензи считал своим другом.
– Держи. – Она протянула ему две тонкие папки. – Здесь не густо. Ни судимостей, ни странностей.
Ари взял обе папки и кивком поблагодарил приятельницу.
– Эй! У тебя, похоже, что-то стряслось? – спросила она, нахмурившись.
Круглолицая, рыжая, с короткой стрижкой в стиле тридцатых годов, как у Жозефины Бейкер, из-за ранних морщин она выглядела чуть старше своего возраста.
– Ничего особенного, не беспокойся.
Не давая ей времени продолжить расспросы, Ари вышел из кабинета, на прощание коротко улыбнувшись.
Послав к чертям Дюбуа, он тут же покинул здание госбезопасности и сел в метро. Устроился в углу вагона и пролистал документы в папках.
Ничего стоящего о Моне Сафран. Тридцать четыре года, не замужем, бездетная, живет в городишке Воселль на севере Франции, владеет художественной галереей в Камбре. Она действительно училась в Реймской школе искусства и дизайна, где, по ее словам, познакомилась с Полем. В полицейской базе данных она дважды упоминалась в связи с кражами, но в роли пострадавшей. В базе данных госбезопасности не содержалось никакой информации о ее участии в политике и профсоюзной деятельности, равно как о философских и религиозных убеждениях.
С Полем Казо дело обстояло не лучше. Ничего такого, чего Ари уже не знал. Только сведения о его работе в качестве архитектора и преподавателя. И ни слова о том, что искал Ари. Накануне в квартире Поля его привлекла одна деталь, и он рассчитывал найти подтверждение своей догадки, но напрасно.
Придется поискать в другом месте.
оклятые поэты», хотя большинству обитателей дома это было безразлично. Ари нравилось, что на такой многолюдной улице до него никому нет дела. Конечно, кое-кто из самых старых торговцев и добрая половина персонала его излюбленного бара «Ан-Вер-дю-Декор» знали или слышали, что он вроде как легавый. Зато ему то и дело попадались на глаза новые лица, у магазинчиков менялись хозяева, а продавцы китайской еды выживали друг друга так же быстро, как росли цены на недвижимость. Узнавали его или нет, но за пятнадцать лет, что он здесь прожил, у Ари сложились устойчивые привычки, которыми он дорожил.
В квартире его с мурлыканьем встретил старый беспородный кот.