Нил поморщилась.
– Очень плохо, что маммография тогда не была сделана, впрочем, в то время ее делали не всегда. А снимок бы очень пригодился для сравнения вот с этими. – И она указала на снимки. – Сколько лет было вашей матери, когда ей удалили грудь?
– Столько же, сколько и мне теперь, – тридцать четыре. – В животе у Даны что‑то екнуло. Она отвела от лица пряди волос, зачесала их назад, скрепила заколкой и зябко поежилась, обхватив себя руками. Надо было свитер надеть. Почему они устраивают в кабинете такой холод?
Нил опустила авторучку.
– У молодых женщин подобные уплотнения встречаются довольно часто. Они могут возникать и проходить с течением менструального цикла.
– Я принимаю таблетки.
Нил вновь взяла авторучку.
– И как долго?
– С рождения дочери, почти три года… и еще перед этим четыре. Я хотела бросить, но муж отказывается пользоваться презервативами.
Нил сделала запись и, надев на ручку колпачок, сунула ее в карман халата. Встала.
– Расстегните блузку, пожалуйста.
– Снова? – Видно, что‑то не так.
– Я хочу пропальпировать опухоль, – невозмутимо сказала Нил.
Поднявшись с кресла, Дана села на край смотрового стола. Расстегнуть пуговицы оказалось значительно проще. Раскрыв лифчик, она подняла над головой правую руку. Нил щупала ее грудь, устремив взгляд за спину Даны – на схему на стене.
– Здесь больно?
– Нет.
Нил еще что‑то дописала в медицинскую карту. Дана застегнула лифчик.
– Не застегивайтесь, – подняла на нее глаза Нил. – Пока вы здесь, я хочу сделать пункцию.
Эти слова были как удар в грудь.
– Что? Почему?
Кончиком ручки Нил указала на снимки.
– Опухоль, которую вы обнаружили, твердая и имеет неровности по краям.
– Черт побери! – вскричала Дана. Успокаивающим жестом Нил вскинула руку:
– Но это не означает, что опухоль злокачественная.
– Тогда зачем пункция?
– Не имея предыдущей маммограммы, я не могу сравнивать и не знаю, давно ли образовалась опухоль и не изменила ли она форму. Пункция же даст мне возможность исследовать ткань под микроскопом.
Страх Даны начал сменяться гневом. Ее мать потеряла грудь тридцать лет назад, и похоже, за это время ничто не изменилось!
– Сколько времени это займет? У меня сегодня важное дело – презентация. – Она подумала, что это может прозвучать отговоркой.
– Всего несколько минут. Но это избавит вас от повторного визита. А о результатах я вам могу сообщить по телефону. Если там окажется жидкость, мы получим результат немедленно. При наличии плотной массы я возьму клетки и отправлю их в лабораторию. А тогда в зависимости от загруженности лаборатории результат поступит через несколько дней – самое позднее в понедельник. Можно сделать по‑другому – биопсию в хирургическом отделении внизу.
Дана опять села. Нил выдвигала и задвигала ящики, доставая иглу и шприц.
– Знаете, в семнадцать я не придала этому значения. Помнится, даже конфузилась – думала, с чего это мама так волнуется, покоя доктору не дает. А вот теперь поняла, что она чувствовала, – сказала Дана. – Я очень беспокоюсь о дочке.
– Сколько дочке лет? – Нил с треском натянула латексные перчатки.
– Три года. Я читала, что рак груди часто передается по наследству.
– Давайте не будем слишком забегать вперед. Сегодня сделаем пункцию, и я дам вам кое‑что из литературы – дома почитать, а результаты я вам сообщу, как только они будут готовы.
А до тех пор постарайтесь заняться чем‑нибудь еще. Наверняка у вас найдется одно‑два неотложных дела сегодня, не правда ли?
– Верно. Одно‑два, – сказала Дана, чувствуя, что думать о делах сейчас не в состоянии.
Спустившись с эскалатора, она сделала крюк, огибая северо‑западный угол здания, и, скользнув к себе в кабинет, закрыла за собой дверь. Ее стол был завален юридическими пособиями, а также договорами о партнерстве и резолюциями собраний акционеров – клиентов корпорации «Стронг и Термонд». Марвин Крокет продолжал пить из нее все соки, толкая ее на то, чтобы с жалобным криком «сдаюсь!» уволиться, послав все к черту, либо же завалить все дела. Нет, такого удовольствия она ему не доставит. Никогда еще она не шла на попятный. Не пойдет и сейчас.
Она поставила на пол возле стола свой портфель и потерла грудь, ощущая жжение в том месте, куда вонзалась игла. Половицы дрогнули.
Дверь кабинета распахнулась.
– Вижу, ты явилась!
Вошел Марвин Крокет. При росте пять футов семь дюймов и весе двести пятьдесят фунтов, почти лысый, Крокет напоминал шар в кегельбане. По коридорам он, казалось, не шел, а катился, отчего заметно трясся пол, а подчиненные его впадали в тихую панику, понимая, что зверь вырвался из клетки на свободу. Почти шестидесятилетний Крокет был мечтой психоаналитика – толстый и лысый коротышка, он являл собой ходячее скопище комплексов. Однако шутки с ним были плохи, толщину свою он умело маскировал сшитой на заказ моднейшей одеждой, а недостатки внешности уравновешивал ошеломляющей успешностью в делах. Совладелец и менеджер «Стронг и Термонд», Крокет был безудержным и беспощадным трудоголиком, нарабатывавшим в год по 2800 часов, чудотворцем, приносящим фирме более 6 миллионов прибыли ежегодно. Дане и двенадцати другим своим сотрудникам он не давал ни минуты простоя, не щадя их и швыряя направо и налево, подобно тому как заядлый курильщик расшвыривает вокруг себя окурки, мгновенно превращая в них непочатую пачку сигарет. Сегодня Крокет был в особо придирчивом настроении, так как пригласил на презентацию, за которую отвечала Дана, потенциального клиента, которого собирался взять в оборот.
– Дай‑ка мне взглянуть на твой план, – сказал он.
Потянувшись через стол, Дана передала ему папку. Слава богу, Линда отксерила копии. Опасливо взяв в руки папку, словно страшась, что та его укусит, Крокет уселся в кресло напротив и быстро пролистал бумаги. По‑видимому, не найдя, к чему придраться, он захлопнул папку.
– Дон Бернсайд будет присутствовать. Крокет обхаживал Бернсайда, как незрелый юнец свою первую любовь.
– Знаю, ты говорил.
– И документы с конференции Фельдмана должны быть сегодня подшиты к делу.
– Я вчера их подшила, – сказала она.
– Через три недели начинается процесс Иверсона.
На понедельник была назначена встреча с клиентом.
– Сегодня к полудню все необходимые документы будут у тебя на столе.
Дану Крокет не одобрял. После рождения Молли она выбрала для себя трехдневную рабочую неделю, посчитав материнские обязанности важнее карьерного роста, почему Крокет и отказывал ей в последнем. Прочие акционеры фирмы также были недовольны ее поведением, но по другой причине. Среди 225 сотрудников фирмы «Стронг и Термонд» Дана была восходящей звездой – из тех, кому поручает дела любая юридическая корпорация: хорошенькая, способная, энергичная женщина, которая умеет когда надо поболтать с клиентом, а когда надо проявить жесткость. Не найдя, чего бы вменить ей в вину, Крокет сказал:
– Утром я искал тебя.
– Я была на приеме у врача.
– Может, опять беременна?
Интересно, знакомо ли ему понятие «половая дискриминация».