Теперь он будет выглядеть в их глазах просто героем, – заметил Дженкинс, уловив ход ее мыслей.
– Он утверждал, что выбран народом и будет все делать для блага народа. Словом, предложение это чересчур выгодно, чтобы упускать его.
Взгляд Дженкинса был устремлен в окно – там, за толстым стеклом, мирно паслись арабские жеребцы.
– Но тут есть одна загвоздка: не тот человек Роберт Пик, чтобы делать чересчур выгодные предложения.
Подняв воротники, они дрожали на холодном ветру, крутившем вихри в ущельях между небоскребами. Ветер тихонько подвывал, приносясь с залива; он пах морем, разогретым недельной девяностоградусной жарой, убивавшей всю растительную жизнь и оставлявшей во рту металлический привкус. Теперь волна жары спала.
Вечерами тихий и безмолвный финансовый центр навевал на Слоуна жуть: оставаться там на улице было все равно что стоять в колодце двора между корпусами огромного многоквартирного комплекса, который вдруг спешно покинули все обитатели. Сами масштабы окружающих зданий играли злые шутки с воображением – чудились разные звуки: чьи‑то голоса, шум машин, вой сирен. Но на самом деле то был лишь ветер, изредка рев автомобильного мотора или шорох какого‑нибудь клочка оберточной бумаги, носимого ветром по тротуарам и водостокам. С заходом солнца жители Сан‑Франциско покидали деловую часть города, мигрируя в свои дома, отправляясь в рестораны Норт‑Бич и Чайна‑тауна и модные ночные клубы Саут‑ов‑Маркет. Финансовый центр был похож на призрачный город на голливудской декорации.
– Тебе вовсе не надо ждать здесь со мной, Дэвид. Я ведь знаю, что ты спешишь и нервничаешь.
Он вытащил сотовый.
– Предупрежу ее, что немного запаздываю.
После трех гудков у Мельды включился автоответчик. Наговорив сообщение, Слоун, щелкнув, закрыл телефон и опять взглянул на часы.
– Все нормально? – спросила Тина.
– Просто странно, что она еще не вернулась.
– Отправляйся. Я прекрасно доеду.
– Да нет. Все в порядке. – Он сунул руки в карманы кожаной куртки и съежился, чтобы холодный ветер не так задувал в шею. – Наверное, осталась выпить кофе с джентльменом, о котором она так часто говорит.
– Другой мужчина? Она не пришла к тебе на свидание!
Тина широко улыбнулась и отвернулась от порыва ветра, подувшего с Бэттери‑стрит и растрепавшего ей волосы. Он всегда считал, что глаза у нее голубые, но сейчас, при свете, струившемся из вестибюля, они были цвета яркого летнего неба с серыми и желтыми крапинками. Она вдруг подалась к нему, словно притянутая невидимой нитью, и у него даже мелькнула мысль, что она хочет его поцеловать, но она шагнула мимо, устремившись к газетному автомату за его спиной, и стала рассматривать газету в пластиковом окошечке.
– Сообщение, что я тебе передала, у тебя сохранилось? Ну, то самое, где мальчишка‑брокер предлагает свои услуги?
Он сунул руку в карман, но рубашка на нем была другая.
– Какая там была фамилия? – спросила она. – На листке?
– Джо Браник, кажется. А что такое?
– Никакой он не брокер, – сказала она, словно разговаривала сама с собой.
– Что? – Он прошел туда, где она стояла. Фотография была над самым сгибом, фамилии видно не было. Недоверчиво взглянув на Тину, Слоун порылся в кармане в поисках четвертака. Бросив монетку в прорезь автомата и получив в руку газету, он громко прочел заголовок: «Президент скорбит о потерянном друге». Заглядывая ему через плечо, она прочла вместе с ним всю страницу:
«АССОШИЭЙТЕД ПРЕСС»
Вашингтон
На утренней пресс‑конференции в Белом доме, на которой президент Роберт Пик, как ожидалось, должен был обсуждать свое участие в южноамериканской конференции по защите окружающей среды, глава администрации Белого дома Паркер Медсен подтвердил известие о гибели доверенного лица и помощника президента по особым поручениям Джо Браника.
Парковая полиция Национального парка «Медвежий ручей» в Западной Виргинии обнаружила тело Браника вблизи заброшенной просеки, проложенной по гари, примерно в 5.30 утра. Единственный пистолетный выстрел в голову, оказавшийся смертельным, был, видимо, произведен самим Браником. Медсен заявил, что дальнейших подробностей Белый дом сообщать не будет, и адресовал все вопросы к Министерству юстиции. Состояние президента и всего Западного крыла он охарактеризовал как «потрясение».
Друзья детства и соседи по общежитию в колледже Джорджтауна, Пик и Браник остались близкими друзьями на всю жизнь. Президент, который утром должен был отбыть в Южную Америку, чтобы присутствовать на саммите, отменил поездку. Согласно письменным источникам из Белого дома, президент лично сообщил о гибели Браника его жене и трем взрослым детям.
Слоун опустил газетный лист, вспоминая фамилию на сообщении.
– Совпадение, не иначе, – тихо сказал он.
К обочине подкатило такси Тины.
– Он погиб. В газете сказано, что это самоубийство. Зачем ему понадобилось звонить тебе?
Он взглянул на нее.
– Но мы даже не знаем, он ли это был.
– Конечно же он! Кто же еще? Ты его знаешь?
– Я... – Он рассматривал фотографию в газете. В выражении глаз мелькает что‑то знакомое. – Нет, – сказал он. – Совершенно точно – нет!
Водитель, худой как щепка негр, нетерпеливо высунулся в окошко. Открыв дверцу, Слоун сунул в щель тридцать долларов.
– Отвезите ее домой. Сдачу оставьте себе.
– Ты вовсе не должен оплачивать мне такси, Дэвид! – Несмотря на все ее шутки на эту тему, он знал ее как яростную поборницу своей финансовой независимости.
– Нет уж, будь любезна! А счет я выставлю Полу Эбботу.
– В таком случае домой я поеду кружным путем! – И, улыбнувшись, она нырнула на заднее сиденье. – Так или иначе, история занятная, – сказала она, указывая подбородком на газету в его руке.
Он не был в этом уверен.
– Что с тобой?
– Я все еще в шоке оттого, что ты уезжаешь.
– А может, еще и не уеду. – Она потянулась к дверной ручке. – Я же сказала, что, если мне встретится подходящий парень, я останусь. Все, что от тебя требуется, это найти мне такого.
И она захлопнула дверцу, а он остался. Один на тротуаре.
Он вел машину, направляясь домой, но делал это чисто механически. Мысли его витали далеко – он трудился над разгадкой, пытался сложить пазл, в котором, чем больше он думал над ним, тем больше оказывалось прорех и несвязных деталей. Фотография в газете глядела на него с сиденья.
Почему ты замялся? Почему ты ответил не сразу, когда Тина спросила, не знаешь ли ты его?
Еще и еще раз он вглядывался в лицо на фотографии, но мысль работала нечетко.
Щелк.
Мысленная картина вдруг изменилась. Он стоит, глядя на дыру в почтовом ящике, в том месте, где раньше был замок. Дверцы семи других почтовых ящиков закрыты. Заперты.
Щелк.
Он стоит в квартире, беседуя с полицейским. Замок сбит, но не сломан. Так сказал полицейский. Сбит.
Работа профессионала. Щелк.
Слоун крутит в руке замок почтового ящика. На нем нет ни одной царапины.
Офицер полиции говорил о замке от входной двери Слоуна, но теперь Слоун вдруг понял, что с тем же успехом это можно отнести и к замку почтового ящика. Тот тоже был сбит. И дело не в неисправности. В таком случае это влечет за собой цепочку фактов, требующих тщательного осмысления. Тот, кто вскрыл его квартиру, вскрыл и почтовый ящик. Оба происшествия слишком схожи, слишком близки по времени, чтобы быть простым совпадением. А если это так, то мотив преступления меняется целиком и полностью. Это не был просто недоброжелатель, вознамерившийся нанести как можно больше ущерба имуществу Слоуна.