– Это с вахты. Говорят, что к вашему мужу пришел посетитель, а они нечаянно сообщили ему номер палаты, прежде чем увидели мой запрет на посещения.
– Кто он такой? – спросила Тина.
– Вот здесь какая‑то неувязка. Вы же, кажется, говорили, что у вашего мужа нет родных, не так ли?
Тина внезапно почувствовала, как ее живот сводит судорогой страха.
– Так он говорил.
– Ну а дежурный на вахте утверждает, что мужчина оказался братом вашего мужа.
Тина даже привстала.
– Кем он оказался?
– Братом вашего мужа, прибывшим из Индианы. Он заявил, что только что с самолета и...
Ноги Тины прилипли к полу.
– Но муж вовсе не из Индианы. Он вырос в Южной Калифорнии!
Она чувствовала, как немеют плечо и шея. В голове еще звучало эхо того, что говорил Слоун.
Мельда описала этого человека. Она сказала, что он маленького роста, коренастый, коротко стриженный. Сказала, что на предплечье у него татуировка – орел. Это тот самый мужчина, которого я видел вчера вечером. Когда я вернулся из офиса, он был в доме.
Она рванула дверь кабинета.
– Вызовите охрану! – крикнула она и бросилась в холл.
Слоун встал так, чтобы охранник не видел его лица. Дверь в палату распахнулась.
– Здесь все в порядке? – осведомился полицейский.
Слоун, царапая что‑то на пюпитре, украдкой бросил взгляд на медбрата и, стараясь говорить его голосом, врастяжку произнес:
– Угу. Все тип‑топ. Спит сном праведника.
Ему показалось, что полицейский медлит уйти. Потом дверь захлопнулась.
Слоун перевел дух, зная, что облегчение долго не продлится. Миновать охранника, пройти по коридору и выйти из здания клиники будет нелегко. Он подозревал, что дверей в психиатрическом отделении не так уж много, а так как привезли его без сознания, он понятия не имел, где они находятся. Кружа по этажу, он лишь привлечет к себе внимание. Значит, надо идти целенаправленно. А уж куда – это дело другое.
Он шагнул к двери и поглядел в глазок, но охранника не увидел. Приоткрыв в двери щель, он кинул взгляд в холл. От успокоительного предметы расплывались перед глазами, но он все же различил охранника – тот сидел, опершись на конторку дежурных сестер на площадке, где пересекались два коридора. По‑видимому, там же находились и лифты. Он взглянул в другую сторону. Там был тупик. Медбрат застонал громче. У Слоуна не было ни времени, ни выбора. С пюпитром в руках он открыл дверь и вышел.
Каждый шаг отдавался болью в лодыжке, но, приближаясь к конторке, он заставлял себя не хромать; у конторки охранник любезничал с сестрой, чем и объяснялось нарушение графика: еще бы, славненькая блондинка.
«Только продолжайте любезничать, – шептал, приближаясь к ним, Слоун. – Не поднимайте на меня глаз, не глядите ни вверх, ни вниз».
Охранник повернул голову, но на Слоуна не взглянул, а посмотрел мимо, окинув взглядом холл. После чего возобновил свой флирт. Проходя мимо поста дежурных сестер, Слоун загородился пюпитром. Дальше была площадка, где сходились два коридора.
Из‑за угла выглянула Тина, голова ее была опущена, она споткнулась, но не упала и, не заметив его, бросилась в холл. В нескольких шагах от нее бежала раскрасневшаяся и запыхавшаяся Бренда Найт, полы белого халата развевались, доктор пыталась нагнать Тину. Остановившись у конторки, Найт бросила охраннику, тыча пальцем в удалявшуюся фигуру:
– Вы! За нею! Живо!
Полицейский расправил плечи.
– Все в порядке. Я лишь недавно проверял. Он спит. И медбрат у него в палате.
Выйдя на площадку, Слоун увидел лифты и нажал на кнопку вызова, одновременно оглядываясь в поисках лестницы и не находя ее.
В холле Найт спрашивала сестру, которая вместе с полицейским уже направлялась в палату:
– Еще кто‑нибудь здесь был?
– Нет, – сердито отвечала девушка.
– Майкл, а больше никто.
Не имея времени дожидаться лифта, Слоун продолжал искать выход на лестницу. Когда он оглянулся на дежурный пост, то перехватил взгляд сестры: та глядела на него в замешательстве, словно не узнавая. От стен коридора гулко отдавалось эхо взволнованных голосов. И тут же мигнула лампочка, и сестра закричала, тыча пальцем:
– Эй! Он возле лифта! Он возле лифта!
Послышался звонок – лифт прибыл. Шаги. Кто‑то бежит.
Дверцы лифта раздвинулись. Тина бросилась к конторке, ее настигал охранник, она метнулась к лифту:
– Дэвид!
Навстречу Слоуну шагнул мужчина.
Ростом поменьше вашего. Мускулистый такой. Коротко стрижен. На макушке гладко.
Оба узнали друг друга одновременно. Мужчина схватил Слоуна за рубашку, в то время как тот втолкнул его обратно в лифт. Дверцы сомкнулись, их отбросило к задней стенке лифтовой кабины. Кабина дрогнула. Сцепившись, они боролись, мотаясь от стенки к стенке. Слоун удерживал руку, в которой был пистолет. Другая рука мужчины сжимала горло Слоуна, его большой палец упирался ему в кадык, перекрывая доступ воздуха. Действие лекарств лишало Слоуна сил, вопреки приступу гнева и буйству адреналина в его крови, и он чувствовал, как незнакомец одолевает его, рука, державшая оружие, постепенно сгибалась и тянулась к нему. Он ощущал себя борцом, вот‑вот готовым проиграть матч, и дуло пистолета постепенно, дюйм за дюймом, приближалось к его голове.
Слоун сделал резкое движение головой и услышал, как хрустнула сломанная переносица незнакомца. Брызнула кровь. И в ту же секунду, утвердившись на здоровой ноге, Слоун развернулся и сильным ударом вдавил незнакомца в перила у противоположной стены кабины. Лифт бешено дернулся, отчего они, потеряв равновесие, упали на пол, и внезапно встал.
Слоун методично бил руку с пистолетом о стену лифта, пока оружие не выпало. Он потянулся, чтобы схватить пистолет, но лифт, судорожно устремившись вниз, не дал ему этого сделать. Дверцы раздвинулись. Слоун все‑таки завладел оружием, когда в лифт вошла женщина. Незнакомец толкнул ее к Слоуну, также толкнув в его сторону и других ожидавших лифта. Они попадали на Слоуна подобно кеглям. Дверцы лифта ритмично закрылись и вновь открылись, отзываясь на препятствие сильным гулом. Пробравшись по упавшим, Слоун кинулся в коридор. Служащие клиники, ища укрытия, спешили лечь на пол. Незнакомец был через холл от него, он уже открывал дверь на площадку. Проковыляв вслед за ним с горящей как огонь лодыжкой, Слоун потянул на себя дверь и, перегнувшись через перила, увидел, как мужчина торопливо сбегает вниз. Даже и на двух здоровых ногах Слоуну было бы его не догнать. Сверху доносились гул голосов и топот. Внизу тоже что‑то кричали. Пути к выходу мало‑помалу перекрывались. Спустившись на один пролет, Слоун сунул пистолет за пояс, прикрыв его форменной рубашкой медбрата, и очутился этажом ниже, в коридоре, где медсестра никак не могла совладать с лежащим на койке больным и штативом на колесиках. Слоун, хромая, пристроился у нее за спиной; ухватившись за металлическую раму и опершись на нее, он принялся подталкивать тяжелую койку.
– Разрешите вам помочь, – сказал он.
– Спасибо, – сказала она, не поднимая головы. – А то эти дурацкие колесики все время... Господи, что это с вами?
Рубашка Слоуна была в пятнах крови.
– Из носа кровь шла, – сказал он. – Я как раз иду переодеться. Куда вы его тащите?
Впереди, в двадцати шагах от него, с лестничной площадки бегом поспешали два охранника. Слоун слегка отвернулся и стал поправлять простыню на койке, стараясь шагать так, чтобы его загораживала шагавшая с другой стороны медсестра, которая начала приглядываться к нему с некоторой подозрительностью.
– Я вас что‑то раньше не видела.
Она бросила взгляд на его босые ноги.
Все. Это конец.
Слоун заметил табличку «Выход», резко толкнул дверь на площадку и скрылся, повалив штатив.