Медсен предпочитал садиться спиной к Южной лужайке, хотя за получение этого кабинета ему и пришлось побороться. Но открывавшийся отсюда вид тут ни при чем. Обычно кабинет главы администрации Белого дома располагался напротив, через улицу, в старом административном здании в пятидесяти метрах от Западного крыла в смысле расстояния, но в сотнях миль оттуда в смысле престижа и влияния. Самые влиятельные сотрудники работали в Западном крыле. Кабинет Медсена находился всего через две двери от Овального кабинета.
Когда дверь открылась, Эксетер поднял голову. Медсен щелкнул пальцами, упреждая лай, но взгляд Эксетера устремился на вошедшего – помощника генерального прокурора, который шел сейчас по ковру кабинета. Походка Риверса Джонса напоминала циркача на ходулях – плавное и заученное чередование острых углов, образуемых решительными движениями локтей и коленей, что добавляло лишних два‑три дюйма к шести футам роста помощника. Строгий серый костюм Джонса, его белая рубашка и темно‑красный в крапинку галстук как нельзя лучше подходили к его манере держаться – безжизненной, бесцветной, без проявлений малейшего интереса.
Когда Джонс вошел, Медсен встал.
– Благодарю за то, что не заставили себя ждать, Риверс. Садитесь, пожалуйста.
– Генерал... – Джонс наклонился над столом для рукопожатия, после чего, расстегнув пиджак, сел напротив Медсена с видом школьника в кабинете директора. Ножки стула были укорочены на два дюйма. При росте в пять футов восемь дюймов главе президентской администрации надлежало, сидя в кабинете, возвышаться надо всеми.
– Видели мою пресс‑конференцию? – с места в карьер осведомился Медсен.
Джонс кивнул и поежился, усаживаясь поудобнее.
– Я утром смотрел ее, когда одевался.
– Уверен, что утренние газеты уже раззвонили всё. Не каждый день удается заполнить бизнес‑страницу новостью о смерти кого‑то из Белого дома. Из‑за Джо Браника газеты расхватают.
Джонс покачал головой. Остроносый, лохматый, с волосами, торчащими дыбом, он был похож на соломенное огородное пугало.
– Трусливый поступок.
Медсен поглядел на него сверху вниз.
– Вам когда‑нибудь доводилось держать в руках оружие, Риверс?
Джонс запнулся от неожиданного вопроса.
– Нет.
– Ну а мне доводилось. И лично я считаю, что приставить к голове заряженный пистолет и нажать на спуск требует немалого мужества. – Медсен потеребил губу и добавил уже мягче: – Зачем люди делают то, что они делают, а, Риверс? Впрочем, знай я это, я был бы психоаналитиком и вот эту стену украшал бы сейчас мой диплом.
В отсутствие диплома аналитика стены кабинета Медсена ничто не украшало, ни единой картины, семейной фотографии, никаких грамот или дипломов, хотя Медсен и являлся выпускником Вест‑Пойнта в третьем поколении. Не было там и впечатляющей выставки наград под толстым стеклом – знаков отличия, полученных им за боевые действия во Вьетнаме или во время «Бури в пустыне», ничего, что могло бы отвлечь от ближайших и насущных задач.
Весь этот хлам лишь обременяет.
– К несчастью, на обдумывание у меня нет времени. Как вам известно, шумиха поднялась утром, время крайне неподходящее. Вникать в детали мне недосуг, но это – лишняя брешь в нашей твердыне, а я уж и так только и делаю, что затыкаю дыры. Мне не хватает рук, Риверс.
– Я к вашим услугам, генерал.
Медсен обогнул стол и оперся о его край; он скрестил руки, отчего материя на его рукавах и спине натянулась. Он разглядывал Джонса своими светло‑карими, цвета древесных щепок глазами на смуглом и сморщенном, как старые кожаные перчатки, лице.
– К делу надо подойти умело и результативно. Каким бы трудным это ни казалось, президенту надлежит не предаваться скорби, а продолжать исполнять то, что ему доверил избравший его народ, и чем скорее он это сумеет сделать, тем лучше.
Пресса обожает мусолить всякую грязь, черт возьми, и вы это знаете не хуже меня. Какой‑нибудь полоумный наверняка начнет распространять сплетни, и вал их покатится быстро, как огонь от спички, брошенной в сено. И вот уже заговорят о «втором Винсенте Фостере». Мне нужно найти кого‑то, кто бы это понял.
– Это не представляет проблемы, генерал.
Медсен приподнял бровь.
– Когда помощник и доверенное лицо президента США кончает жизнь самоубийством, это все‑таки представляет проблему, Риверс. А когда он к тому же является личным другом президента, проблема усугубляется хрен знает как. – Обычно Медсен ругательств избегал и не любил, когда в его присутствии ругались другие. Он считал такую речь доказательством ограниченности словарного запаса, но тут он хотел получше выразить настроение. – Могу я говорить с вами напрямик?
– Конечно.
– Чем больше людей привлечено к расследованию, тем больше возможность ошибки, а в данном случае каждая ошибка будет еще и раздуваться. Вам знакомо правило военной разведки, Риверс?
– Сэр?
– Там обычно действуют втроем. Знаете почему? Опыт показывает, что три человека – это оптимальное число, если хочешь добиться успеха. Больше трех – распыляет ответственность. Меньше – будет ощущаться нехватка исполнителей. Мне нужна команда из трех человек, Риверс. Третьим я выбрал вас и постарался, чтоб это были именно вы.
Джонс слегка выпрямился на стуле.
– Вы не будете разочарованы, генерал.
Это прозвучало не высокопарно и не заученно, хотя, без сомнения, являлось и тем и другим. Медсен знал, что Риверс Джонс – правильный выбор, потому что он знал все об этом человеке, даже то, что трусам он предпочитает плавки. Тридцать девять лет, женат, детей не имеет, постоянно изменяет жене с дорогостоящей «эскорт‑дамой» из Мак‑Лина. Рожденный в католической семье, он стал протестантом из политических соображений – не вечно же ему торчать в Министерстве юстиции. Как и у всех прочих в Вашингтоне, у Джонса имелись политические амбиции. Он мечтал о карьере сенатора или члена палаты представителей, дабы остаток дней кормиться услугами и подачками богатых лоббистов. В полной мере сознавая важность связей в этом городе политиков, Джонс женился на дочери Майкла Карпентера, спикера палаты. Не по любви, конечно. Говоря коротко и грубо, Джонса можно было назвать жополизом, всегда знавшим, чью жопу надо лизать.
Медсен распрямился и, обойдя стол, вновь вернулся к своему креслу.
– С парковой полицией связались?
В охранное бюро Белого дома позвонили в 5.45 утра. Медсена они потревожили дома. До этого он уже сорок две минуты как занимался делами. Повесив трубку, Медсен тут же связался с генеральным прокурором и вызвал Джонса. Джонсу он позвонил домой, пробудив от сна известием, что расследование Министерства юстиции относительно обстоятельств гибели Джо Браника возглавит он. Так как Браник был штатным сотрудником Белого дома и служащим федерального уровня и так как тело его было обнаружено в Национальном парке, расследованием его гибели предстояло заняться не кому‑нибудь, а правительству, и в частности Министерству юстиции. Джонсу надлежало известить об этом парковую полицию. Они должны были уступить полномочия.
– Я переговорил с ними, едва окончив разговор с вами, – заверил его Джонс.
– Они согласны передать дело? – осведомился Медсен.
– Согласны, но они не полномочны, генерал.
Медсен пригладил ладонью непокорный вихор. В армии он умел сладить с волосами, так как коротко стриг их, но, заделавшись политиком и вняв совету имиджмейкера, он начал носить волосы подлиннее, и проблема вернулась.
– То есть как «не полномочны»?
– Похоже, что первым к месту происшествия прибыл офицер чарльзтаунской полиции и делом занялся один из их следователей.