Ее губы растянулись в полуусмешке, словно она смеялась над нами. Миссис Сноу, переменчивая и подвижная, словно ртуть, моментально оказалась рядом с ней. Она подхватила ее под локоть и усадила в удобное кресло на колесиках.
— Вы плохо чувствуете себя, — проговорила она. — Это неудивительно, если все, о чем вы сказали, правда. Я принесу воды. А может, все-таки чашечку чая?
В ее голосе звучала искренняя тревога, но я не мог избавиться от впечатления, что мы имеем дело с непревзойденной притворщицей. Она могла бы и неделю водить нас за нос, если бы мы стали играть в ее игры.
Я вышел в кухню и окликнул ее сына по имени. Из-за дверей в глубине долетел приглушенный ответ. Постучав, я заглянул внутрь. В первую минуту я рассмотрел только узкую полоску солнца, проникающую сквозь опущенные жалюзи. Потом я разглядел садовника, свернувшегося, подогнув ноги, в дальнем конце металлической кровати. Он так сжался, словно хотел стать невидимым.
— Прости, что потревожил тебя, Фриц.
— Не за что... — раздраженно ответил он.
Я сел в ногах кровати лицом к нему.
— Это ты утром принес мотыгу и лопату наверх каньона?
— Наверх каньона? — повторил он.
— Да, к охотничьему домику. Ты принес?
Он задумался, прежде чем ответить.
— Не-ет...
— А ты знаешь, кто принес?
— Не-ет...
Но он отвел от меня глаза. Лгать не умел. В дверях неслышно появился Килси. Его широкое лицо было лишено выражения, словно он ждал чего-то.
— Лопатой и мотыгой, — сказал я Фрицу, — похоронили Броудхаста. Если ты знаешь, кто их принес наверх, то, скорей всего, знаешь, кто убил Стенли.
Он так быстро и панически закрутил головой, что его лицо расплылось белым пятном.
— Он сам их взял, когда пришел за ключом. Взял и сунул в машину.
— Это точно, Фриц?
— Ей Богу!
Он начертил пальцем крест на своей груди.
— Почему же ты сразу не сказал?
— Он запретил мне.
— Стенли запретил тебе?
— Да-а... — он старательно кивнул головой, — он дал мне доллар и велел поклясться, что я никому ни слова не промолвлю.
— А он не говорил, почему?
— А это и не нужно, все знают, что он боится матери. Она очень не любит, когда берут ее инструменты.
— А не говорил, зачем ему инструменты?
— Сказал, что идет искать наконечники для стрел.
— Наконечники для стрел? И ты ему поверил?
— Поверил. Мы часто тут выкапываем индейские наконечники...
— И потом он на машине поехал наверх?
— Да-а...
— С девушкой и малышом?
— Да-а...
— А девушка ничего не говорила?
— Тогда нет...
— Что значит «тогда нет»? Она говорила в другой раз?
— Не-е... Она вообще не говорила...
Но его глаза снова ушли в сторону. Он смотрел на полосы света, пересекавшие комнату, они тянулись к нему, как напоминание о нормальном мире.
— Когда ты видел ее во второй раз, Фриц?
На минуту он застыл в молчании. Казалось, что его глаза — единственные живые существа в комнате. На пороге, за спиной Килси, появилась миссис Сноу.
— Это беззаконие, — сказала она мне. — Вы нарушаете его права. Ничто из того, что он говорит, не может быть использовано против него. В конце концов он невменяем, я могу доказать это свидетельствами врачей!
— Значит, вы думаете, что он сделал что-то плохое? — спросил я.
— А он ничего не сделал?
— Об этом я ничего не знаю.
— А он ничего не сделал?
— Об этом я ничего не знаю. Я прошу вас выйти и дать мне спокойно поговорить с вашим сыном. Он — важный свидетель.
Она посмотрела на сына грустно и с сомнением, но когда он ответил ей взглядом, ушла в кухню. Вскоре я услыхал, как она наливает в чайник воду, а потом звук зажигаемого газа.
— Значит, девушка вернулась, Фриц?
Он кивнул.
— Когда?
— Около полудня, может чуть позже. Я как раз завтракал.
— И что же она сказала?
— Что Ронни голоден. Я дал ему половину бутерброда с фисташковым маслом. Вторую половину дал ей.
— Она ничего не говорила о Стенли?
— Не-ет... Я ее не спрашивал... Но она была испугана.
— Она тебе это сказала?
— Это не нужно говорить. Я сам знаю. И малыш был испуган. Я видел.
— А что же было дальше?
— Ничего. Она вернулась в город.
— Пешком?
— Да-а...
Но его глаза снова убежали от моего взгляда.
— А не взяла ли она случайно твою машину?
Его голова опустилась еще ниже. С минуту он сидел неподвижно, словно йог, всматривающийся в свои внутренности.
— Ну ладно, взяла. Они уехали на моей машине.
— Почему же ты не сказал этого сразу?
— Вылетело из головы. Я удобрял грядки навозом, но у меня было много других забот...
— Не выкручивайся, Фриц. Малыш пропал, его отец мертв. — Я его не убивал!
— Я склонен верить тебе. Но не все поверят в это.
Он вытянул шею, стараясь заглянуть через плечо Килси, его мать двигалась по кухне. Какое-то время он прислушивался к ее шагам, словно старался понять по ним, что должен говорить и думать.
— Не оглядывайся на мать, Фриц. Это наше с тобой дело.
— Тогда закройте двери, мистер. Я не хочу, чтобы она слышала. И он тоже...
Килси убрался в кухню, закрыв за собой дверь. Я снова повернулся к Фрицу.
— Итак, ты разрешил ей взять твою машину...
— Да-а... Она сказала, что это нужно мистеру Броудхасту.
— Но ведь это еще не все, Фриц?
Он пристыжено покраснел.
— А вы не скажете ей?
Он сделал беспокойное движение в направлении кухни.
— Чего же я не должен говорить?
— Что она дала мне себя пощупать, — при воспоминании (или при мысли) об этом он весь задрожал. На его изуродованных губах расцвела улыбка, но в глазах по-прежнему таилась печаль. — Понимаете, мистер, она похожа на одну девушку, которую я когда-то знал...
— И поэтому ты разрешил ей взять машину?
— Она обещала вернуть. Но до сих пор не отдала... — добавил он расстроенным тоном.
— Она не говорила, куда поедет?
— Не-ет... — на секунду он застыл, словно прислушиваясь. — Но я слышал, как свернула вниз.
— С мальчиком?
— Да-а... Она велела ему ехать...
— А он не хотел?
— Нет, — он затряс головой так отчаянно, будто речь шла о нем самом, — она его заставила.
— Каким образом?
— Она сказала, что его украдет черный человек, если он с ней не поедет. А потом сунула его в машину и они уехали...
— Что это за машина?
— "Шевроле" модели 1953-го года. Но бегает хорошо.
— Какого цвета?
— Местами еще голубой, а местами красный. Я начал красить, но было слишком много работы...
— Какой номер машины?
— Об этом вы спросите маму, такими вещами занимается она.