Пока Фостер собирал вместе следственную бригаду, Рикмен пытался дозвониться в госпиталь.
– Ты нашел ее? – поинтересовался Фостер между звонками.
– Из госпиталя она уже уехала. Вторую половину дня она проводит в клинике, – объяснил Рикмен.
Грейс работала неполный рабочий день консультантом в отделении экстренной медицинской помощи и на полставки врачом общей практики, возглавляя группу помощи беженцам. – Мобильник у нее выключен, а телефон в клинике безнадежно занят.
– У нее полно работы – наверно, это сейчас лучшее для нее.
– Видимо, ты прав…
Фостер вздохнул:
– Тебе бы лучше съездить туда.
Рикмен колебался. Уклонившись от ответа на вопрос Хинчклифа, он поставил себя в ложное положение и теперь реально рисковал, если рванет в «самоволку» в самом начале расследования. Сейчас он должен был организовывать бригаду, давать инструкции по матчасти, разрабатывать стратегию расследования, а не сачковать, бросая работу ради встречи с любимой женщиной.
– Ты ни на что не годен, пока будешь дергаться из‑за Грейс, – настойчиво твердил Фостер. – Я же смогу достать тебя по мобильнику. Если босс спросит, то ты находишься в пути на место преступления. – Он осклабился, по‑волчьи сверкнув зубами. – Если хочешь, даже встречу тебя там. – Похоже, Фостер сам решил бросить взгляд на место, где произошло убийство.
– Спасибо, Ли, – сказал Рикмен, стаскивая со стула пиджак. – Жаль, если она попала в эту передрягу.
– Как бы нам не пришлось жалеть самих себя, дружище, – ответил Фостер.
Терапевтическое отделение располагалось в приземистом, специально спроектированном здании. Крутая крыша и ярко‑красные оконные переплеты делали его похожим скорее на детский сад, чем на медицинское учреждение.
Инспектор Рикмен предъявил удостоверение в регистратуре – восьмиугольном сооружении с коммутатором и регистрационными журналами, возвышающемся в центре здания. Женщина указала ему налево, где толпилась очередь из людей различных национальностей. Очевидно, все они ждали приема у доктора Чэндлер.
Он дождался, пока откроется дверь, и вошел как раз тогда, когда Грейс собралась пригласить следующего пациента.
Выражение профессионального радушия на ее лице слегка поблекло, когда она заметила его.
– У меня прием, Джефф, – сказала она тихо.
– Ну да, я вижу.
Она была очень бледна, кожа казалась молочно‑белой на фоне желтой меди волос, ярко‑красная туника лишь подчеркивала бледность лица, а светло‑голубые глаза Грейс светились каким‑то неестественным блеском. Рикмен узнал этот потрясенный взгляд человека, столкнувшегося с насильственной смертью. Он подумал, что сейчас она выставит его вон. Но она отступила в сторону и пропустила его в кабинет.
Внутреннее убранство комнаты несло на себе безошибочный отпечаток личности Грейс: на стене висел забавный ростомер для детей, изображающий Джека и Бобовый Стебель, – в рисунке Рикмен узнал акварель самой Грейс. Пробковое покрытие позади ее стола было увешано сотнями фотографий: дети, взрослые, семейные группы – дни рождения, крестины, пикники.
Сидевшая на стуле сбоку стола смуглая стройная женщина изучающе смотрела на него. У нее было удлиненное лицо и темные настороженные глаза. Темные, почти черные волосы были зачесаны назад и собраны в конский хвост.
– Прошу прощения, – сказал он. – Я не знал, что у вас пациент.
– Это Наталья Сремач, – представила Грейс. – Мой переводчик.
Рикмен протянул руку.
Наталья поднялась одним плавным движением. Она была высокая, длинноногая и худая. Здороваясь, она лишь коснулась его руки – ее ладонь была влажной.
Здороваясь, она лишь коснулась его руки – ее ладонь была влажной.
– Грейс много рассказывала о вас, – сказал он.
– Вам, вероятно, нужно остаться наедине. – Голос у нее оказался низковатый, глубокий. Она говорила с сильным среднеевропейским акцентом.
Грейс улыбнулась ей:
– Полиция проявляет бдительность.
Наталья улыбнулась в ответ. У нее был широкий полногубый рот, но улыбка почему‑то вышла кривоватая, будто неискренняя. Девушка смутилась.
– Я хочу курить, – торопливо произнесла она. – Побуду на воздухе.
Она тихо закрыла за собой дверь, а Грейс скрестила руки на груди:
– Ты ее напугал.
– Что я такого сказал? – Он развел руки жестом оскорбленной невинности.
– Не в словах дело…
– Она твоя подруга. Сколько вы уже знакомы, а? Лет шесть‑семь?
– Семь.
– А я до сих пор ее не видел.
– Она застенчива.
– А я любопытен.
– Ты смотрел на нее оценивающе. Даже с подозрением!…
Рикмен шумно вздохнул:
– Что я могу тебе на это сказать? Я коп.
– Во‑первых. И в‑последних.
Он заметил шутливый огонек в ее глазах и решил, что можно безболезненно вернуться к цели своего визита.
– Я переживал за тебя.
Грейс неожиданно перешла в наступление:
– Ты врываешься сюда, прерываешь мой прием, пугаешь мою переводчицу своим сходством с копом…
– Да‑а? И на кого это, интересно, похожи копы?
Тень улыбки пробежала по ее губам.
– На тебя, – сказала она.
– Помнится, раньше ты говорила, что я похож на боксера, – парировал Рикмен.
– На боксера, проигравшего матч. – Сейчас она уже действительно шутила. – Чересчур много ран для удачливого драчуна. – Кончиками пальцев она провела по шраму на его подбородке, дотронулась до рассеченной брови.
Он поймал ее руку и посмотрел ей в лицо:
– С тобой все в порядке?
– Все хорошо. – Голос был тверд, но на Рикмена она не глядела.
Он пытливо заглянул ей в глаза, и она, вздохнув, объяснила:
– Я уже видела трупы раньше, Джефф. Работала с ними. Делала вскрытия. Я даже расчленяла их, когда была студенткой.
Он продолжал смотреть на нее.
– Но никогда не обнаруживала труп, так ведь? – сказал он.
Он заметил в уголках ее глаз слезы. Румянец к ней так и не вернулся, а морщинки между бровей казались заметнее, чем обычно. Она повторила:
– Все хорошо. Не беспокойся.
Он перевел дыхание.
– Расследованием руковожу я, – сказал Рикмен и погладил ее руку, лежавшую в его руке.
Она кивнула и нахмурилась, пытаясь уяснить серьезность ситуации. Повторила слово в слово:
– Расследованием руководишь ты, – будто желая вникнуть в смысл его слов. И тут же, мотнув головой, отбросила задумчивость, став вдруг бодрой и деловитой. – И это правильно. Мы должны обсудить это дома.
Он смотрел на ее ладонь, такую маленькую, такую искусную.
– Ли Фостер оказался прав, – сказал он. – Он говорил мне, что ты будешь держаться молодцом.
– Он мудрый и чудный сержант‑детектив, – рассмеялась она.
– Ты просто не умеешь быть серьезной! – Рикмен нагнулся поцеловать ее.
Губы Грейс были холодны как лед.
– Он уехал.
Наталья сидела, съежившись, на низком парапете, окружавшем площадку для парковки позади клиники. После холодного утра воздух, тяжелый и неподвижный, так и не прогрелся; неясный солнечный свет мерцал бликами на крышах машин.