В ответ на обращенные к нему взгляды неопределенно пожал плечами:
– Слишком мало данных.
– А по тем, что есть? – спросил Егоров.
– Реакции неадекватны.
– То есть? Врет?
– Смотрите сами. Вот реакция на вопрос: «Вы убивали людей?» Точно такая же, как на вопрос: «Вы курите?» Но ведь он же действительно не курит.
– Чушь! – своим скрипучим голосом бросил Профессор. – Два года в Чечне. Капитан спецназа. Он что, цветочки там поливал?
Вопрос не требовал ответа. В тоне, каким это было сказано, звучал не вопрос, а выражение недовольства. Но ни Егоров, ни оператор не чувствовали за собой никакой вины, поэтому оба промолчали, как бы давая возможность начальственному недовольству рассеяться по кабинету, как дыму от сигареты Егорова.
– А реакция на вопрос, умеет ли он убивать людей? – спросил, помолчав, Профессор.
– Насчет этого вам и без полиграфа скажу, – ответил Егоров. – Умеет.
– А реакция отрицательная, – заметил оператор.
– Как это может быть? – не понял Профессор. – Психологический блок?
– Не думаю. У меня есть другое объяснение. Это только гипотеза. Потому что, повторяю, данных для анализа мало. Посмотрите на эти графики. Ответы на вопросы:
«Вы богатый человек?» и «Вы бедный человек?» Кривые совпадают. А теперь я эти кривые совмещаю с реакцией на вопросы, убивал ли он людей и умеет ли убивать людей. Полная идентичность.
– Ни черта не понимаю! – бросил Егоров. – Вы свой полиграф на пол случайно не роняли?
– Прибор ни при чем. Он фиксировал восемнадцать параметров. Ответ в другом.
Обследуемый об этом не думает.
– О чем именно? – уточнил Профессор. – Богатый он или бедный?
– Да. Для него этих вопросов не существует. Точно так же, как вопросов об убийствах.
– Фрейдистские штучки? – с иронией поинтересовался Егоров. – Замещение, вытеснение, подмена?
– Нет. Реакция на такого рода раздражители принципиально иная. Дело проще и одновременно сложней. Это для него работа. И только.
– Убийца‑автомат? – предположил Профессор.
– Исключено. Мы проводили обследование наших летчиков, бомбивших Грозный. Для них это тоже была работа. Более того, служба. А кривые там метались, как молнии в грозу. Моральный фактор.
– А здесь, выходит, морального фактора нет?
– Есть. Но он позитивен. Иными словами, объект верит в правильность того, что делает.
– А сразу не могли так и сказать? – раздраженно спросил Егоров.
– Вы бы мне не поверили.
– Я и сейчас не верю. Так не бывает.
– Бывает. В психологии не меньше тайн, чем, скажем, в истории.
Профессор жестом прервал перепалку.
– Что из этого следует? – спросил он. Оператор снова пожал плечами.
– Вы не объяснили мне цели обследования. Но если вы хотели узнать, является ли он наемным убийцей, могу твердо ответить: нет. И в будущем на роль киллера не годится.
Профессор откинулся на спинку кресла и некоторое время молчал, нахохлившись.
Потом сказал:
– Спасибо, доктор. Проводите его сюда. Минут через десять.
Оператор собрал графики и молча вышел.
– Вы уверены, что вам следует с ним встречаться? – поинтересовался Егоров.
И вновь ответ последовал не сразу.
– Я ни в чем не уверен. Поэтому, должен на него посмотреть.
Егоров включил монитор:
– Смотрите.
Егоров включил монитор:
– Смотрите.
На экране появилась комната с полиграфом и компьютерами. Возле окна, спиной к камере, сложив руки за спиной и слегка покачиваясь на носках кроссовок, стоял молодой человек в джинсовом костюме.
– Хорошо держится. Спокойный парень, – заметил Профессор. – Даже не пытается заглянуть в бумаги на столе. Что было бы вполне естественно.
– Он же просек телекамеру.
– Как вы на него вышли?
– Я представил отчет.
– Повторите.
– Через отдел кадров училища. Невольно подсказал бывший замполит, полковник Митюков. Он следит за успехами выпускников. Даже оборудовал стенд «Наша гордость». Довольно безобидный вид показухи. Этот парень сначала заинтересовал меня из‑за слома карьеры. Это хорошо ложилось в нашу разработку. Но решающим фактором, конечно, стала его поездка в Японию. На юбилее училища я на него посмотрел. Подходит.
– Мы не знаем причины слома его карьеры.
– Я надеялся, выясним.
– Не выяснили. «Невыполнение боевого приказа». За этим может быть что угодно.
Зато выяснили чертову дюжину странностей. Откуда у него такая дорогая машина, деньги на строительство дома? На какие шиши и за каким чертом он раскатывает по Европам? Участие в евразийском ралли для собственного удовольствия. Это как прикажете понимать? – Профессор помолчал и с нескрываемым раздражением закончил:
– И главное, все эти вопросы встают тогда, когда человек практически уже включен в нашу комбинацию!
Егоров напомнил – не оправдываясь, но словно бы возвращая Профессора к реальности:
– Времени было в обрез. Но не поздно и переиграть.
– Я вас не обвиняю. Я пытаюсь понять, что происходит и что необходимо предпринять. Отменять операцию мы не можем. Об этом и речи нет. Нам не могли его подсунуть? Этот ваш Митюков?
– Он такой же мой, как и ваш. Исключено.
– В нашей работе исключать нельзя ничего. И никогда. Вы знаете об этом не хуже меня.
– Об операции известно только вам и мне. Или это не так?
– О деталях – да, так.
– А в целом?
Профессор недовольно поморщился:
– Не задавайте таких вопросов.
– Тогда не о чем беспокоиться, – подвел итог Егоров. – Подсовывают серых воробышков, а не таких экзотических фруктов – с новым «террано» и женой в норке.
Он, кстати, и не делает тайны из своего образа жизни. Это лучшая гарантия, что он не подставка. Вас что‑то смущает?
– Конкретно – ничего. Мне он даже нравится. Да, нравится, – повторил Профессор, разглядывая на экране монитора Пастухова, который уже начал нетерпеливо поглядывать на часы. – Нормальный молодой человек. Настолько нормальный, что невольно ищешь серьгу в ухе. Или в ноздре. Экзотический фрукт, говорите? Вы правы, пожалуй. Таких не подсовывают. А это, в конце концов, главное. Что ж, давайте с ним поговорим.
На экране монитора было видно, как в комнату вошел оператор, что‑то сказал Пастухову. Тот довольно равнодушно кивнул и вышел из процедурной.
Егоров выключил телевизор.
Через несколько минут оператор ввел в кабинет Пастухова и остановился в дверях, выжидающе глядя на Профессора.
– Можете быть свободны, – кивнул тот.
– Слушаюсь, – сказал оператор и вышел.
– Садитесь, Сергей Сергеевич. Мне хотелось бы задать вам пару вопросов. Не возражаете?
Пастухов оглянулся на подполковника Егорова:
– Вы нас не познакомили.
– Называйте меня Профессором.
– Профессором чего?
– Это важно?
– Интересно.