Кудаиповеливо
главе многолюдной процессии, состоявшей из иезуитов в капюшонах спрорезями
для глаз, гетер в дезабелье, стражников в кирасах и франкмасонов с циркулями
(попавшихнапредставлениеопять-такииз-заслабогознанияАполлонием
историипредмета).Имеласьвесьмавнушительнаяполенницавокруг
основательного столба, к которомумученикаприковали.Нодоогнядело,
разумеется, не дошло - нагрянула православная рать в кольчугах ишишакахи
пастыря незамедлительно спасла.
Все это влетело в крутую копеечку, но не в том проблема: проэтизабавы
прослышал отец Михаил, давний недруг Аполлония,- еще ссеминарскихвремен,
когда, если верить Михаилу, будущий архиепископ, втупорупопростуВаня
Черемухин, больше бегал по девочкам и кушал водочку, нежели штудировал отцов
церкви. Отец Михаил,воодушевившисьперспективойобстоятельнойкляузыв
патриархию, попытался докопаться до подробностей - но ничего толком не знал,
располагая лишь смутными слухами, а потому не нашелровнымсчетомникаких
доказательств. Торжествующий Аполлоний, публично сокрушаясьнасчетлюдской
злобы, без всякого труда дезавуировал недруга и отбылосвящатьновыйофис
компании "Панасоник"...
Всю эту историю Вадим знал в подробностях отКатеньки-Ирмы,исполнявшей
тогда роль одной из латинских гетер.Еемастерскаяиграпроизвелатакое
впечатление на Аполлония,чтоархиепископ,кактонкийценительизящных
искусств, задержался на ночь и доутра,надополагать,пыталсяобратить
еретичку вистиннуюверу(чтодоэтойчастирассказа,Катенькалишь
досадливо фыркнула и оборонила: "А еще епископ, козел с фантазией...")
Одним словом, если проанализировать скудноватые обрывки информации (Катя,
конечно, знала лишь свойкрохотныйучастокработы),всежеможнобыло
догадаться, что предприятие солидное и приносит своимхозяевамнемаленькие
барыши. Визирь даже как-то заикнулся, что имело бы смысл выйти на владельцев
и войти в долю. Идея пришлась по вкусу, от бездельяееобсуждалидолгои
увлеченно, но потом Доцент мимоходом подкинул мысль, вразизменившуюточку
зрения и как-то незаметно прекратившуюдискуссиювообще:еслирассудить,
владельцыданногозаведенияпоневолестановятсяивладельцамигруды
серьезного компромата - главным образом связанного с "особыми заказами". А в
наше интересное время обладание компрома-том поройчревато-еслитыне
генерал Коржик. Мало ли что взбредет в голову потаенно резвящимсясерьезным
клиентам... Словом,лучшенесвязываться.Большинствомголосоввынесли
именно такую резолюцию.Какчеловекподозрительный.Столоначальникдаже
попытался обыскать барак на предмет крохотных видеокамеримикрофонов,но
его дружно подняли на смех, убедив в концеконцов:самапосебеиграв
узниковникакогокомпроматаскрыватьнеможет,этонекнижкипро
приватизацию.
..
Глава третья. Личная жизнь за колючкой
Скучно было в бараке -Борманужеподремывал,Братоквсевозилсяс
писклявым тамагочи, еще трое куда-то смылись,видимо,пошлипрошвырнуться
перед сном (это не возбранялось, чихать было администрации,чтопроисходит
внутри лагеря). Очередную "Приму" Вадим вышел выкурить на веранду - довольно
обширную, в старые времена для пионеров метража не жалели. Половинастекол,
правда,былавыбита-похоже,заброшенныестроенияобладаютнекой
мистической способностью разрушаться сами по себе,-апарадосоквполу
подгнила и провалилась, если не знать, можно и провалиться туда в полумраке.
Все они, конечно, давно с этой ловушкой освоились, такчтоВадимуверенно
обогнул коварное местечко ипускалдымвокаймленныйострымиосколками
проемчик, пока рядом не нарисовался Столоначальник. Помялся и сообщил:
- Табачок кончился, черт. Из-за отмененной отоварки...
- Любите вы халяву, слуги народные...- проворчал Вадим.- Тутлагерьили
уже где?
-Ну, лагерь...
- Значит, должен господствовать натуральный обмен. Двесигареткипротив
звонка.
- Батарейки садятся, а новых нету...- заныл Столоначальник.
- Вольному воля.
- Если недолго... Тогда три.
- Черт с тобой,- кивнул Вадим.
- Ты мне только полупустые не вытрясай...
- Так батарейки ж садятся.
- Ну, одну полупустую еще куда ни шло...
- Доволен?
- Ну.
- Тогда пошли,- сказалВадим,киваявсторонучулана,гдевсеони
устроили свои захоронки.
Подойдяпоскрипящимполовицамкполуоткрытойдверичулана,оба
констатировали, что кто-то успел их опередить для своих дел. В чулане горела
лампочка, еще тусклее, чем вбараке,явственнопослышалсявеселыйголос
Синего:
-Нучтотыломаешься,Машенька,какпростигосподи?Добродетель
взыграла?
Отозвался чуть сварливый тенорок Василюка:
- А вы не слыхивали, любезный, про такую вещь - взаимнуюсимпатию?Надо
быееиметь,датолькоуменяееквамнепросматривается...Не
воодушевляете вы меня, уж извините.
- Да чего там...- беззаботно протянул Синий.- А вот такая штукатебяне
одушевит?
Звук неслабой плюхи, сдавленное оханье, еще какая-то возня.
Судя по долетавшим отголоскам, последовала еще парочка ударов, кто-тоиз
двоих - Василюк, несомненно - жалобно пискнул, что-то упало.Синийрявкнул
не в пример жестче:
- Ломаться будешь, пидарасня корявая! Ну? Да смотриуменя,укусишь-
шнифты выткну...
Воцарилось молчание, нарушавшееся лишьмногозначительнымизвуками.Оба
украдкой заглянули в приоткрытую дверь. Внутри уже наблюдаласьопределенная
гармония - Синий стоял с приспущенными штанами, а помещавшийся перед нимна
коленяхВасилюкисполнялномер,которыйвдревнейкитайскойтрадиции
именовался игрой на яшмовой флейте любви.