Штучки крохотные и стопроцентно надежные, подойдешь к столбуближечемна
метр - мгновенно поднимут хай вселенский.Апосемупотерриториилагеря
можно было перемещаться, как тебеугодно,никтозатем,чтопроисходит
внутри, и не следил особо, сосредоточившись лишь на том, чтобы недопустить
побега. Вадим, оценив шансы (каковые все были на егостороне),подумалне
без превосходства: все же комендант герр фон Мерзенбург, еслиоткровенно-
совок совком. Многое творится у него под носом, о чем он знать не знает.Не
зря молва гласит, что герр комендант - неболеечемзачуханныйсоветский
интеллигент, совсем было собравшийсявымеретьввидуполнойнеспособности
устроить судьбу в новойреальности,нокто-тоизшантарскогоотделения
"Экзотик-тура", вроде бы бывшийоднокашник,пожалелпридуркаиподыскал
непыльную работенку. Во всяком случае, умный человек Доцентименнокэтой
версии склоняется, да и Вадим склонен еепридерживатьсяиз-засобственных
наблюдений и рассказов Катеньки.
Все, кажется, быловпорядке,никакнедолжнооказатьсяпоблизости
зоркого наблюдателя за этим именно бараком. Вадим, прикинув в последнийраз
не особенно мудреную тактику, тихо спустился с крыльца и двинулся вперед,к
соседнему бараку, держась так, чтобы его собственный барак остался меж ним и
копошившимися у сортира придурками. В соседнем стояла мертвая тишина, словно
там и не было ни единой живой души, свет не горел.
Пронзительно,как-тонелюдскишипелаэлектросварка,вокругто
проявлялись,тоисчезаличерныетени.Овчаркавдругдернулаушами,
повернуласьбыловегосторону-Вадимзамер,-нопочтисразуже
успокоилась, уселась в прежней понурой позе. Видно было,чтоейчертовски
скучно, никак не возьмет в толк, к чему эти полуночные бдения.
Вадим двинулся дальше. Выглянул из-за угла последнегобарака.Ну,надо
же...
Метрах впятнадцатиотнего,потусторонупроволоки,старательно
возились еще три темных силуэта. Вспыхнул сильный фонарь;высветилтолстый
столб, кто-то сварливо сталпоучать,какименноследуетпоставить,как
повернуть, чтобы луч падал именно туда, куда надлежит. Остальные двое лениво
отругивались без особойнужды,троицадержаласьсизвечнымравнодушием
мастеровых, которых заставили возиться сзануднойработой,врезультатах
коей лично не заинтересован подневольный исполнитель.
- Тяни, говорю!
Один потянул с деланным кряхтением - ага,толстыйпровод,уходившийв
неизвестную темноту. Ему принялись помогать, идело,вобщем,помаленьку
спорилось, хотя Вадим так и не понял, что они тамзатевают.Йуихренс
ними. Быстрой пробежкой преодолел последние метровтридцатьиоказалсяу
высокой двустворчатойдверибывшегоклуба-самогобольшогостроенияв
лагере. Замер на несколько секунд, чутко прислушиваясь к окружающему,- дверь
была темная, а вот стены беленые, кто-нибудь мог и заметитьмелькнувшийна
их фоне человеческий силуэт.
Замер на несколько секунд, чутко прислушиваясь к окружающему,- дверь
была темная, а вот стены беленые, кто-нибудь мог и заметитьмелькнувшийна
их фоне человеческий силуэт.
Обошлось. И те, что возлесортира,ите,чтовозилисьснепонятным
проводом, на окружающее не отвлекались, а часовой на вышкепризнаковжизни
не подавал- если он там вообще пребывал. Мог и уйти дрыхнуть. Осторожненько,
тихо, по сантиметру, Вадим приоткрыл высокую створку -почтинескрипела,
зараза,- проскользнул внутрь. Постоял, пока глаза худо-бедно непривыклик
темноте.
У противоположной стены свалены в кучу длинныескамейки,справасмутно
виднелась сцена, голая, как лунная поверхность, даже занавесанебыло.Во
времена, казавшиеся ныне чуть ли не сном (когда генсек представлялся вечным,
как Кощей Бессмертный, а цены не менялись долгими годами), он угодил однажды
в такой вот лагерь. Папенька, изволителивидеть,возжелалвдруг,чтобы
отпрыск не отрывался от коллектива. И пришлось битый месяц тянуть пионерскую
лямку. Почти на такой же сцене он однажды иблисталвидиотскомбалахоне
куклуксклановца ("без речей", как писали некогда в театральных программах) -
тогдавШтатахслучиласьочереднаязаварушка,негрыхлесталисьс
национальнойгвардией,ипионеров,какводилось,заставилиотвечать
наглядной агитацией на очередные происки империализма. Стоило возиться, если
сейчасэтинегрыизтретьегопоколениябезработныхживутполучше
отечественного профессора? Одним словом:
Раз-два-три, пионеры мы!
Папу с мамой не боимся, писаем в штаны!
Направился в дальний угол, посветил фонариком, бдительно следя, чтобы луч
не поднимался выше подоконника, сильнопнулнижнийконецдоски,которая
только со стороны казалась накрепко приколоченной. Доскалегковылетела-
поймал ее на лету, тихонько приставил к стене, открыв неглубокий проем,где
обнаружилась металлическая рукоятка.
Когда Вадим с некоторым усилиемотжалеевниздоупора,слева,под
ногами, явственно щелкнуло. Просунув ладонь в щель, он отвалил крышкулюка,
старательно установил доску на место, посветил вниз. Осторожненько спустился
понеширокимдеревяннымступенькам.Собратнойстороныклюкубыла
привинчена удобная ручка, стоило дернуть - и крышка всталанаместо,даже
при дневном свете не сразу и найдешь, если не искать специально.
И он двинулся по обшитому широкими досками подземномуходу,узкому,но
достаточно высокому, нагибаться приходилось лишь самую чуточку.Воздухбыл
застоявшийся, затхлый, в ноздри лез влажный запашок сырости - доски, похоже,
начали чуточку трухляветь.
"Деловой человек нигде не пропадет",- подумал он снекоторойгордостью.
Правда, лично ему гордиться былоинечем-старыйдругПашаМечников,
занимавший немаленький пост в местном отделении "Экзотик-тура",какразв
свое время и надзирал за превращением бывшего пионерского лагеря в нечтопо
духупротивоположное.