Вбаракидругк
другу не заходить, вообще не шляться без дела, тот, кому приспичит в сортир,
обязан двигатьсякнемупопрямой,котораяесть,есливынезнали,
кратчайшее расстояние междвумяточками,приэтомгромкоинепрерывно
возглашая: "Номер такой-то следует на оправку!". Каковые правила соблюдать и
на обратном пути.Понарушителям,кромеобычныхнаказаний,коиявам
подробно обрисовал, будет открываться огоньсвышки-смотряповашему
поведению...- он широко улыбнулся.- А в остальном - полнейшаясвобода.Что
вы там будете делать в бараках, меня не касается. Лишь бы только не нарушали
вышеперечисленные правила. Хоть на голове ходите, хоть трахайте другдруга,
хоть жрите друг друга. Ясно? Ну, кто посмеет сказать,чтоявамнеотец
родной?Найдетсястольнеблагодарнаяскотина?Нет?Ядушевнотронут.
Возможно, вы не столь уж и пропащие скоты, какимимне,признаться,упорно
представляетесь. Вижу на некоторых мордах мучительные раздумья, а на иных-
нечто, напоминающее недоверие. Вот последнее мне категорически ненравится.
Повторяю, мне хочется, чтобы все присутствующие вдолбили в свои тупые мозги:
это все всерьез. Хватит, повыстебывались! - впервые онсорвалсянавизг.-
Попыжились, повыделывались, покрасовались, хозяева жизни, матьвашухреном
по голове? - Он даже стиснул перила, но быстро успокоился и продолжалпочти
нормальным тоном: - Все всерьез. Были - новые русские, а стали в одночасье -
новое дерьмо. И я с вами сделаю, что мнетольковзбредетвголову,если
будете выделываться поперек моих правил! - Онповысилголостак,чтона
очаровательном личикеМаргаритымелькнуланедовольнаягримаска.-Отошла
малина! Отошлалафа!Вытеперьниктоизватьвасникак!Сомневается
которая-то гнида? Шарфюрер, продемонстрируйте наглядныйпримерномердва,
будьте так любезны!
Давешний эсэсовец, тот, что подходил к проволоке,круторазвернулсяна
каблуках и принял от коменданта пестрый пакет - по виду один из тех,откуда
обычно доставали хлеб с ливерной колбасой. Что-то там лежало, но на сейраз
определенно не пайки - пакет выглядел довольно легким.
В следующую минутусталоясно,длячегоуподножиятрибункилежит
железный лист,которогоещевчеранебыло.Черномундирникстарательно
принялся высыпать на него содержимое пакета - мелькнули несколькопаспортов
вразномастныхобложках,кучказапаянныхвпластикводительских
удостоверений, еще какие-токорочкиразнойвеличиныиразныхцветов-
темно-красные, бордовые, синие. Туда же сыпались какие-топечатныебланки,
вовсе уж непонятные бумаги, яркие импортные кошелькидляключейисвязки
ключей на колечках с брелоками, бумажники, квитанции, ещекакая-томелочь.
Не спеша,срасстановкойполилкучубензиномизнекрашенойканистры,
наклонился, поднес высокий огонек хорошей зипповской зажигалки и отпрыгнул.
Взметнулось бледноватое пламя. Лично Вадима это ничутьнекасалось,он
никаких документов в конторе не оставлял, но все равно неприятно передернуло
- все это и впрямь перестало смахивать на шутку, даже трижды идиотскую...
- Каз-злы! - взревел Браток, видимо, углядеввполыхающей,коробящейся
куче нечто ему принадлежавшее, кинулся туда, задев локтем Вадима...
Ему дали пробежать ровно половину расстояния до набиравшего силу пламени.
Охранниксдлиннойнеприятнойрожейшагнулвпередбезмалейшего
замешательства, как-то очень уж ловко крутнул в руках "Моссберг" спокрытым
камуфляжнымиразводамиприкладом-иприкладвпечаталсявфизиономию
бегущего, послышался столь мерзкий чмокающий стук, что по телупошлаволна
отвратительной дрожи. Вадим ощутил, как под ложечкой унегосамогочто-то
противно екнуло, да так, что слышно, наверное, было всем остальным.
Потом загремели выстрелы - это второй палил по людям, кинувшимся к костру
вслед за Братком, стрелял толькоонодин,остальныеосталисьвпрежних
позах. Крики, оханье, люди падают, катаются по земле,кровиневидно,но
крики не утихают...
Что-то больно ожгло ногу ниже колена. Вадим, не смея шелохнуться,скосил
глаза - рядом с грязной босой ступней лежал черный,слегкадеформированный
шарик размером чуть поменьше теннисного.Резинкаоткого-тосрикошетила,
резиновыми пулями лупит, гад...
Потом перед сломавшимся строем вновь взлетели невысокие фонтаныземли-
это другие палили дробью. Как ни удивительно, порядок восстановился чутьли
не мгновенно, выровнялась двойная шеренга, только те, когозаделирезинки,
корчились и охали в голос перед застывшими - руки по швам -кацетникамида
Браток стоял на коленях, зажав руками физиономию, охая и покачиваясь.
- Ахтунг, хефтлинги! - заорал, надсаживаясь, комендант.- Буду считатьдо
трех. Кто немедленно незаткнется,брошукхерамнапроволоку!Айн...
цвай... драй...
Упала мертвая тишина, даже Браток унялся,толькоогромнаярыжаяпсина
жутко рычала и рвалась с поводка, недовольная, что ейнивкогонедали
вцепиться.Бензиннажелезномлистепочтивыгорел,тамподнимались
многочисленныедымки,удушливовонявшиегорелойсинтетикой,шипелии
пузырились кусочки пластика, налетевший ветерокразбрасывалчерныехлопья
пепла вперемешку с кускаминедогоревшейбумаги."Этожеуженеигра,-
беззвучно взвыл Вадим,- разве может быть такая игра? Развеможноигратьв
такие игры с господами, хозяевами жизни, теми, кто платил деньги за услугу?"
От страха и непонятности происходящего пересохло во рту. Всетворившееся
вокруг было столь же диким и невозможным, как если бы взбесилсясобственный
"Мерседес" или хлебо-печка "Панас",еслибыначалтебяшантажироватьи
грозить побоями ксерокс на фирме...
И тем не менее это был не сон. Это была реальность, все творилось наяву.
Послышался надрывный женский всхлип.