Пробует играть на ней, и у него исчезают последние сомнения. Перед ним действительно гварнери. Он сообщает об этом Микеле, говорит, что хотел бы показать скрипку самому авторитетному эксперту. И в то же время советует синьоре не хранить инструмент в почти нежилом доме. Синьора вручает скрипку маэстро, который отвозит ее к себе домой и взамен дает Микеле одну из своих скрипок. Именно ту, которую мой ничего не подозревающий герой и торопится украсть. Ах да, совсем забыл: мой герой после убийства забирает также рюкзак с драгоценностями и часы «Пьяже». Знаете, как говорят? В хозяйстве все пригодится. Одежду и обувь он прячет для того, чтобы еще больше запутать карты и исключить возможность генетического анализа.
Он ждал чего угодно, но только не подобной реакции Серравалле. Сперва ему показалось, что антиквар, стоявший спиной к нему у окна, плачет. Но тот повернулся, и пораженный Монтальбано увидел, что он с трудом сдерживает смех. И стоило их взглядам встретиться, как смех вырвался наружу. Серравалле смеялся и плакал. Потом с явным усилием взял себя в руки.
‑ Наверное, будет лучше, если я поеду с вами, ‑ сказал он комиссару.
‑ Да, так будет лучше, ‑ отозвался Монтальбано. ‑ Те, кто ждет вас в Болонье, куда опаснее.
‑ Захвачу кое‑какие вещи, и в путь.
Монтальбано видел, как он нагнулся над сумкой, лежащей на сундуке. Что‑то в этом движении ему не понравилось, и он вскочил на ноги.
‑ Нет! ‑ крикнул комиссар. И бросился вперед.
Слишком поздно. Гвидо Серравалле сунул дуло пистолета себе в рот и выстрелил. С трудом сдерживая тошноту, комиссар попытался вытереть лицо, по которому текло что‑то теплое и липкое.
Гвидо Серравалле снесло полчерепа, выстрел в тесном гостиничном номере прозвучал так громко, что у Монтальбано еще долго звенело в ушах.
Странно, что никто даже не постучал, не поинтересовался, что случилось. Гостиницу «Делла Балле» построили в конце девятнадцатого века, стены были толстенные, к тому же, вполне возможно, в этот час все приезжие гуляли по городу и фотографировали храмы. Оно и к лучшему.
Комиссар пошел в ванную, отмыл как мог липкие от крови руки, поднял трубку телефона:
‑ Это комиссар Монтальбано. На вашей стоянке находится служебная полицейская машина. Скажите полицейскому, чтобы поднялся наверх. И директора ко мне, немедленно.
Первым пришел Галло. Увидев, что начальник весь в крови, перепугался:
‑ Доктор, вы что, ранены?
‑ Успокойся, кровь не моя, а его.
‑ Кто это?
‑ Убийца синьоры Ликальци. Пока никому ничего не говори. Быстро езжай в Вигату и скажи Ауджелло, чтобы отправил телефонограмму в Болонью: пусть глаз не спускают с одного типа, уголовника, на которого у них наверняка уже что‑то есть, его зовут Эоло Портинари. Это его сообщник, ‑ заключил комиссар, указывая на самоубийцу. ‑ И потом быстро возвращайся.
В дверях Галло посторонился, пропуская директора, верзилу метра два в высоту и в ширину. Увидев труп с развороченным черепом и залитый кровью номер, он пробормотал «А?», словно чего‑то не понял, медленно опустился на колени, сполз на пол и потерял сознание. Это произошло так внезапно, что Галло даже не успел выйти из номера. Вдвоем они оттащили директора в ванную комнату, прислонили к краю ванны, Галло взял душ и стал поливать ему голову. Тот пришел в себя почти сразу.
‑ Какое счастье! Какое счастье! ‑ бормотал он, вытираясь.
Монтальбано взглянул на него вопросительно, и директор пояснил, подтвердив то, о чем комиссар и сам уже догадывался:
‑ Японская группа сейчас на прогулке.
До приезда судьи Томмазео, доктора Паскуано, нового начальника оперотдела и криминалистов Монтальбано пришлось переодеться, уступив уговорам директора, который хотел во что бы то ни стало одолжить ему свой костюм.
В этой одежде, в которую комиссар мог бы обернуться дважды, так что руки утонули в рукавах, а штаны гармошкой спускались на ботинки, он был похож на карлика Багонги. И это было куда хуже, чем даже необходимость рассказывать всем подряд, каждый раз с самого начала и со всеми подробностями, как был найден убийца и как он покончил с собой. Из‑за бесконечных вопросов и ответов, замечаний и уточнений, всех «если», «может быть», «но», «однако» Монтальбано удалось вернуться в комиссариат Вигаты только в половине девятого вечера.
‑ Тебя никак укоротили? ‑ сострил Мими, завидев его.
И едва успел увернуться от кулака Монтальбано, а то бы тот наверняка разбил ему нос.
Не пришлось никого звать ‑ все сами собрались в кабинете. Комиссар удовлетворил их любопытство, как они того и заслуживали, поведав со всеми подробностями, почему он начал подозревать Серравалле, и довел рассказ до трагической развязки. Самое умное замечание принадлежало Мими Ауджелло:
‑ Хорошо, что он застрелился. Трудно было бы засадить его без вещественных доказательств. Любой толковый адвокат в два счета добился бы его освобождения.
‑ Но он же покончил с собой! ‑ воскликнул Фацио.
‑ Ну и что? ‑ возразил Мими. ‑ Может, молодой Ди Блази хотел того же. Возможно, он вышел из пещеры с ботинком в руках, надеясь, что его застрелят. Так оно и вышло.
‑ Прошу прощения, комиссар, а почему он кричал, чтобы его покарали? ‑ спросил Джермана.
‑ Потому что оказался свидетелем убийства и не сумел его предотвратить, ‑ заключил Монтальбано.
В то время как сотрудники выходили из кабинета, он вспомнил, что у него осталось одно дело, которое надо закончить, пока оно совсем не вылетело у него из головы.
‑ Галло, вернись. Слушай, ступай в наш гараж, возьми все документы, какие найдешь в «твинго», и принеси их мне. Поговори с нашим механиком, пускай прикинет, во что обойдется ремонт. И если у него будет желание найти покупателя, пусть ищет и продает.
‑ Доктор, случайно минуточки у вас для меня не найдется?
‑ Давай, заходи, Катаре.
Катарелла вошел, весь красный, сконфуженный и довольный.
‑ Что это с тобой? Рассказывай.
‑ Да вот, тут мне табель успеваемости за первую неделю дали, доктор. Конкурс информатики проходит с понедельника по утро пятницы. Хотел вам показать.
Протянул сложенный вдвое листок. По всем предметам стоит «отлично»; в графе «Примечания» написано: «Лучший студент курса».
‑ Ну молодчага, Катарелла! Ты флагман нашего комиссариата!
Катарелла едва не прослезился.
‑ Сколько человек у вас на курсе?
Катарелла начал загибать пальцы:
‑ Амато, Аморозо, Базиле, Беннато, Бонура, Катарелла, Чимино, Фаринелла, Филиппоне, Ло Дато, Шимека и Дзикари. Итого двенадцать, доктор. Если бы у меня под рукой был компьютер, я б еще быстрее сосчитал.
Комиссар схватился за голову. Куда катится человечество?!
После осмотра «твинго» вернулся Галло:
‑ Я разговаривал с механиком. Он согласен заняться продажей. В бардачке оказались технический талон на машину и схема дорог.
Выложил все на стол перед комиссаром, но не ушел. Выглядел он еще более сконфуженным, чем Катарелла.
‑ Ну в чем дело?
Галло, не отвечая, положил на стол белый прямоугольник бумаги.
‑ Я нашел это под передним сиденьем, со стороны пассажира.
Посадочный талон на рейс Рим‑Палермо: самолет прибыл в аэропорт Пунта‑Раизи в десять вечера в прошлую среду, имя пассажира ‑ Г. Спина. Ну почему люди, выбирая себе вымышленное имя, задался вопросом Монтальбано, всегда сохраняют собственные инициалы? Гвидо Серравалле выронил свой посадочный талон в машине Микелы. После убийства у него не было времени его искать, а может, он думал, что талон лежит у него в кармане.