Но он, увы, не различал оттенков звука и решил, что это звонит пожарный колокол. Не накинув даже – да простят меня дамы, – нижнего белья, он выскочил из дома. А на улице в ту ночь было очень холодно. Он простудился, подхватил пневмонию и сгорел в два дня. Несчастный. Печальный конец. Но он свидетельствует о том, что не стоит слишком легкомысленно относиться ко всякого рода знамениям. Словом, на свете много есть чудес, Горацио. Я так думаю.
В этот момент леди Марлинуорт решила, что дамам пора удалиться в гостиную. Мужчины сгрудились вокруг хозяина.
– Кофе, лорд Марлинуорт? Кофе, Найджел? – Он пустил чашки по кругу. – Кто желает портвейна, прошу. Берите орешки; боюсь только, Нотт-Сломан, ваших любимых нет, Артур опоздал с заказом. Вы должны показать нам свой фокус. Держу пари, что вы здесь единственный, кто может разгрызть орех зубами.
Нотт-Сломан охотно продемонстрировал свои способности, остальные же бездарно провалились.
– А вы, лорд Марлинуорт, – продолжал О’Брайан, – как я посмотрю, знаток Шекспира. Читали ли вы, однако, кого-нибудь из постелизаветинских драматургов? Выдающиеся вещи. Шекспир укладывал своих героев тысячами, а Уэбстер десятками тысяч. Люблю, должен признать, когда сцена под конец действия завалена трупами. А какая поэзия!
«Твою ли плоть могильный червь упорно поедает?..» И О’Брайан, глядя куда-то в бесконечность, продолжил чтение фрагмента голосом мягким и дрожащим от напряжения. Впрочем, в какой-то момент он круто оборвал себя, словно устыдившись того, что всего лишь какие-то слова заставляют его выдавать столь сильные чувства. Лорд Марлинуорт, по обыкновению, неодобрительно побарабанил пальцами по столу.
– Да, производит впечатление. Не спорю. Но не Шекспир, не Шекспир. Быть может, я старомоден, но в моем представлении Бард один возвышается над всеми.
Вскоре мужчины присоединились к дамам. Впоследствии Найджел перебирал в памяти какие-то нелепые бумажные игры того вечера, леденящие кровь истории про призраков, иные развлечения – все это представало перед ним весьма смутно, ибо тогда его все больше клонило в сон, что и не удивительно после такого-то ужина. Но одно ему запомнилось как раз очень ясно – звучный голос и заразительный смех Фергюса О’Брайана, столь странно контрастировавший с его потусторонним взглядом – взглядом, проницающим в некие невидимые дали. Когда в одиннадцать вечера лорд и леди Марлингтон удалились, а кое-кто из мужчин отправился в бильярдную, Найджел поднялся к себе. Надо отдохнуть. Розыгрыш не розыгрыш, но сегодня ночью ему нужно быть поблизости от садового домика. Пусть О’Брайан способен сам за себя постоять, но четыре руки лучше, чем две. Домик… час зет… «присмотри за ним, ладно?»… четыре руки лучше, чем две… час зет…
Рассказ мертвеца
Он быстро оделся. Его охватило тяжелое чувство – такое, какое он испытывал мальчиком, когда ему снилось, что он опаздывает в школу. Найджел сбежал вниз. По веранде прохаживался, плотно закутавшись в пальто, Эдвард Кавендиш.
– Нагуливаю аппетит к завтраку, – пояснил он. – Все вроде еще спят. Меня никто не разбудил – хотя, наверное, здесь это не принято. – В его голосе прозвучала легкая обида.
– А я иду в домик, посмотреть, проснулся ли хозяин, – откликнулся Найджел. – Присоединитесь?
Тревога Найджела, наверное, передалась Кавендишу, ибо тот настолько ускорил шаг, что даже раньше Найджела оказался возле угла дома. Дорожка следов тянулась от застекленной стены до самой двери домика, отделенной от него примерно пятьюдесятью ярдами. Найджел торопливо шагал, подсознательно держась в стороне от дорожки, Кавендиш шел чуть впереди. Он постучал в дверь. Никто не откликнулся. Найджел заглянул в окно, и увиденное заставило его броситься к двери.
Он распахнул ее и, оступившись на пороге, шагнул в дом. Огромный кухонный стол стоял на месте, на нем были по-прежнему беспорядочно разбросаны книги и бумаги; керосиновая плитка и стулья тоже были там, где он видел их в последний раз. На полу валялась одна домашняя туфля, другая была на ноге О’Брайана, неловко лежавшего подле стола.
Найджел опустился на колени и прикоснулся к его руке. Она была холодна как лед. Ему не было нужды вглядываться ни в засохшую струйку крови, вытекшую из груди в районе сердца, ни в опаленный лацкан черного пиджака, ни в воротник белой манишки, чтобы понять: Фергюс О’Брайан мертв. Рядом с его правой рукой со скрюченными пальцами лежал пистолет. Глаза были пусты, но даже в этот миг поражения черная борода непокорно выдавалась вперед, и по какому-то капризу смерти губы сложились в улыбку – озорную и вместе с тем сардоническую улыбку, с какой он оглядывал своих собравшихся за столом гостей каких-нибудь двенадцать часов назад. Найджелу так и не суждено было забыть этого выражения. Оно словно бы извиняло его провал, приглашало позабавиться тем, что смерть переиграла их обоих. Но сейчас Найджелу было не до забав. За последние несколько дней он проникся к О’Брайану такой симпатией и таким уважением, каких не испытывал ни к кому на свете, за вычетом своего дяди. Найджел потерпел поражение, полнота которого равнялась лишь мере его решимости докопаться в конце концов до правды.
– Стойте на месте и ни к чему не притрагивайтесь! – бросил он спутнику. Впрочем, Кавендишу и так было не до того, чтобы к чему-нибудь притрагиваться. Он стоял, прислонившись к стене и то и дело стирая платком пот со лба, тяжело дыша и безотрывно глядя на тело и пистолет, словно в ожидании того, что одно примет вертикальное положение, а другой в любой момент выстрелит. Он пробормотал что-то нечленораздельное, потом все же взял себя в руки:
– Какого черта? Почему он?..
– После узнаем. А сейчас закройте дверь, не надо, чтобы сюда кто-нибудь заглядывал. Стойте! Не прикасайтесь ладонями к ручке. Локтем.
Найджел осмотрел комнату и прилегающий к ней закуток. На постели никто не спал. Все оставалось как было. Окна закрыты на щеколду. Ключ торчит изнутри. Он тронул керосиновую плитку – холодная, как руки О’Брайана. Да и все помещение вымерзло. Найджел неуверенно огляделся, словно чего-то здесь все же не хватало.
– Где, интересно, его…
– А вот и Беллами, – перебил его Кавендиш, выглядывая в окно. – Позвать?
Найджел рассеянно кивнул.
– Беллами! – во весь голос крикнул Кавендиш, но звук его голоса словно растворился в пустоте. Столь же бесплодной оказалась и вторая попытка. Найджел обмотал ладонь платком и открыл дверь. Артур Беллами стоял на веранде, щурясь на солнце и огромными кулаками протирая глаза.
– Артур! – окликнул он. – Идите сюда, только следы не затопчите. Вы что, не слышали, что мы вас зовем?
– Да что там услышишь при закрытой двери, – проворчал Артур, топая по снегу, как медведь. – Полковник сделал ее звуконепроницаемой. Говорит, не может работать, когда вокруг петухи орут, куры кудахчут, да и вообще шум стоит.
Вот почему никого не разбудил выстрел, сообразил Найджел.
– А в чем дело-то, мистер Стрейнджуэйс, сэр? – спросил Артур, добравшийся наконец до двери и только тут сообразивший, что что-то не так. – Разве полковник не тут? Я как раз собрался позвать его. Немного проспал, понимаете ли, ну и…
Выражение лица Найджела не дало ему договорить.
– Да, полковник тут. Но работать ему больше не придется, – мягко проговорил Найджел, пропуская Артура Беллами к хозяину.
Гигант запнулся на пороге, словно на стену налетел.
– Выходит, они все же достали его, – хрипло выдохнул он.
– Кто это «они»? – растерянно спросил Кавендиш, но на него никто не обратил внимания.