В число дорогих моему сердцу вещей входила также потертая и согнутая в нескольких местах фотография Фриды – рыси, которая когда‑то прожила несколько лет в нашем с дядей доме. Она была мне как сестра. Фрида до сих пор царила в моем сердце, как живая, и на самом деле мне не требовалось фото, чтобы воскресить перед глазами ее образ.
Третьей вещью, которую я хранила как зеницу ока, было кольцо. Оно лежало в Лэнгвике в сейфе для оружия, и я, честно говоря, не знала, что мне о нем думать. Зачем Давид Сталь приготовил для меня точно такое же кольцо с тремя рубинами, какое носила моя мать?
Это была очередная заданная им головоломка, которую я тщетно пыталась разгадать. Я стремилась как можно меньше думать о Давиде, но это удавалось крайне плохо.
Послышался цокот каблуков, распахнулась дверь, и на пороге показалась Юлия. Глаза ее сверкали, щеки пылали – сказывалось действие двух бокалов мохито и шампанского.
– Ты готова? Отец с Лешей ждут внизу. – Юлия взглянула в зеркало, поправила прическу и подкрасила блеском губы. – Я так рада, что отец смог выбраться сюда! Мы так редко видимся!
Юлия так редко пускалась в откровения о своей жизни, что я решила воспользоваться ситуацией и немного разговорить ее.
– Так ты родилась в Витебске?
– Нет, в Москве. Родители жили там в начале восьмидесятых. Отец родом из Белоруссии, и он решил вернуться туда, как только возникла такая возможность. У нас и до этого была там дача… благодаря папиным связям. В конце концов, неважно, какая власть, гораздо важнее иметь знакомство с нужными людьми.
– Транков тоже так считает.
– Транков? – небрежно переспросила она. – А при чем тут он? Я много раз повторяла Уско, что ему давно следует выгнать этого парня, а он его почему‑то жалеет. А он и прилип к Уско, как банный лист. Транков прикидывается твоим другом, но, надеюсь, ты не воспринимаешь его всерьез?
– Твой отец с ним знаком?
– Разумеется, ведь они с Уско деловые партнеры. Отец о нем не очень‑то высокого мнения. Все, пойдем.
Юлия подхватила на плечо дорожную сумку, купленную в Женеве за семь тысяч швейцарских франков. На мой взгляд, сумка была уродливая, но я не слишком разбираюсь в трендах и брендах. Я взяла багаж Юлии и свой небольшой чемодан, и мы вышли в коридор. Спустились на лифте в вестибюль. Леша и Иван Гезолиан ждали нас, расположившись на креслах. Гезолиан уже расплатился по счету. Леша и с места не сдвинулся, чтобы помочь мне с чемоданами. Разумеется, ведь он считал меня не женщиной, а просто прислугой.
Черный лимузин с работающим мотором ждал нас на улице. У машины были швейцарские номера.
– Антон, возьми чемоданы, – велел Гезолиан водителю.
Тот повиновался. Это был мужчина двухметрового роста, с густыми волнистыми волосами до плеч, усами и бородой на пол‑лица и такими косматыми бровями, что им позавидовал бы сам Брежнев. Глаза были скрыты толстыми линзами очков.
Антон молча взял чемоданы и положил в багажник, даже не взглянув на меня. Леша открыл заднюю дверь и жестом пригласил Гезолиана с дочерью в салон. Сам он уселся рядом с водителем, мне кивком предложил сесть позади него. В длинном салоне между водителем и пассажирами имелось еще место, где можно было сидеть, согнувшись и поджав ноги. Там я и устроилась. Разумеется, ремни безопасности для этого места не были предусмотрены; впрочем, Юлия с отцом тоже не пристегнулись. Когда мы ездили с ней вдвоем, я не раз отказывалась трогаться с места, пока она не пристегнет ремень, и объясняла:
– За это штрафуют. И подкупить полицейского в Финляндии невозможно. К тому же подумай, если машину ударит и пассажира кинет вперед, осколки стекла могут изуродовать лицо.
Этот аргумент действовал. Но сейчас Юлия, видимо, считала, что от летящих осколков ее прикрою я.
Этот аргумент действовал. Но сейчас Юлия, видимо, считала, что от летящих осколков ее прикрою я. Шофер аккуратно вел машину по извилистой и скользкой горной дороге. Поднялся туман, видимость была плохая.
Ехали мы не более пяти минут, но из‑за множества поворотов я не могла определить, в восточной или западной части деревни мы находимся. Автомобиль остановился возле длинного забора, водитель открыл со своей стороны окно, набрал код, и деревянные ворота медленно отворились. Мы въехали вовнутрь, поднялись на холм, и наконец машина остановилась возле трехэтажного бревенчатого дома. Здание было построено в старинном альпийском стиле, но, очевидно, не более трех лет назад.
Я вышла из машины и открыла Юлии дверь. Леша пошел отпирать дом, а водитель принялся вытаскивать из багажника чемоданы. Я взяла у него свою сумку и в этот момент почувствовала легкий запах очень знакомой туалетной воды. Я втянула воздух, словно взявший след зверь. Невероятно знакомый запах. Я сделала еще один вздох и, вглядевшись в скрытое бородой и усами лицо, наткнулась на взгляд знакомых глаз. Глаз, в которых я однажды утонула.
Водителем Гезолиана был Давид Сталь. Человек, которого я не видела больше года и считала погибшим. Что он здесь делает? Почему служит водителем у своего злейшего врага?
– Куда отнести чемоданы? – спросил водитель по‑русски и, прежде чем я успела что‑либо ответить, повторил свой вопрос по‑английски.
Я не сразу сумела совладать с собой. Интересно, кто‑нибудь наблюдает за нами из окна шале? Надо срочно прояснить ситуацию.
– Не знаю, куда нас поселят. Я здесь впервые, – ответила я, взглянув прямо в знакомые глаза цвета кофе с молоком.
Его глаза слезились от постоянного ношения контактных линз. Хоть при ком‑нибудь он теперь выступает в своем настоящем облике?
Антон пробормотал что‑то невразумительное и понес чемодан Юлии в дом. Он заглушил мотор, но оставил ключи в замке зажигания. Не стоит труда завести машину. Я могла бы прыгнуть в автомобиль и умчаться в Берн, а там обратиться в посольство и попросить убежища. Надо бежать. Давид, этот дьявол с кошачьей кровью, уже наверняка израсходовал семь из девяти отведенных ему жизней. Он определенно сумасшедший. И я буду совсем идиоткой, если не воспользуюсь ситуацией и не унесу ноги.
И все же я отдавала себе отчет, что побег не выход. Придется скрываться, да и поддельные документы достать не так просто. Согласившись на уговоры Транкова, я сама залезла в осиное гнездо.
Наверняка Давид понял, что я узнала его. Я вошла в дом. Холл первого этажа занимал всю площадь дома, в центре на потолке была цветной мозаикой выложена корова в натуральную величину. Антон с Лешей обсуждали порядок размещения. Интересно, какое место они определили мне в своей иерархии? После десятиминутных переговоров Антон отправился с чемоданом Юлии наверх, Леша пошел за ним, я поплелась в конце процессии.
На втором этаже Антон открыл дверь угловой комнаты и пригласил туда Юлию. Потом занес туда и мою сумку, даже не посмотрев на меня. Я зашла и огляделась – комната была в два раза больше нашего гостиничного люкса.
– Нет, ты не будешь здесь спать! – всполошилась Юлия. – У тебя будет другая комната на втором этаже. Отец сказал, в доме отличная система безопасности, так что тебе совершенно не обязательно все время быть рядом. Вы открыли комнату для Хильи? – обратилась она к Антону.
Тот кивнул.
– Днем отсюда, наверное, открывается роскошный вид, – внезапно поменяла я тему. – Интересно, здесь много диких зверей? Должно быть, полно горных коз и овец? А ты не знаешь, здесь водятся рыси? – спросила я, обращаясь к Антону.
– Я бы отстреливал этих зверей, от них сплошное беспокойство, – хрипло ответил тот и посмотрел на меня в упор.