Он налетел на меня, как вихрь, и я закричала. Тогда он отшвырнул меня в сторону и бросился из гостиной в коридор. Об остальном вы знаете от других.
– Зачем этот человек прятался в вашей комнате? Как вы думаете?
– Есть одно предположение, – ответила Тамаё. – Вчера ночью, вернувшись к себе, я сначала этого не заметила, потому что со мной была Саёко, и только потом поняла, что кто‑то рылся в гостиной. Хотя ничего и не пропало, думаю, он что‑то искал здесь, а тут появились мы с Саёко, и он спрятался в спальне. Видите ли, в спальню ведет единственная дверь, а окна в ней все закрыты. Если бы он попытался открыть окно, это было бы слышно. И ему ничего другого не оставалось, как только ждать там, пока не уйдет Саёко.
– Понятно. В этом есть смысл. Но что искал этот человек? Что именно ему могло понадобиться?
– Понятия не имею. Но, что бы это ни было, это должно быть что‑то очень небольших размеров, потому что он открывал даже ящички, в которых могут поместиться только кольца и серьги.
– И все же ничего не пропало.
– Ничего.
А теперь вернемся к рассказу о действиях незваного гостя после того, как он выбежал из комнаты Тамаё. Крик Тамаё был услышан даже в самых отдаленных уголках просторной виллы Инугами, и, что важно, именно это обеспечило всем членам семьи алиби. Во‑первых, Киё был в своей комнате во флигеле Мацуко – факт, который подтвердили не только Мацуко, но также и настоятель Ояма. Ояма остался ночевать на вилле Инугами и был занят разговором с Мацуко у нее в комнате, когда они услышали крик.
Настоятель так описал случившееся:
– Да, было это где‑то в половине одиннадцатого. Мы с госпожой Мацуко беседовали в ее комнате, как вдруг услышали громкий женский крик. Господин Киё выбежал из своей комнаты и сказал, что это голос барышни Тамаё, и, не обувшись, прямо так, босиком, бросился в сад. Мы удивились и вышли за ним на веранду, но его уже не было видно. Тьма была такая, хоть глаз выколи, да еще, к несчастью, как раз в этот момент опять полил дождь.
С другой стороны, Тораноскэ вместе с Такэко все еще бодрствовал у тела сына – это подтвердили три служанки, которые прибирались после службы. Тораноскэ, услышав крик, даже не пошевелился.
И наконец, Томо и его отец Кокити собирались уйти к себе. Это засвидетельствовала не только жена Кокити, Умэко, но две служанки, пришедшие стелить постель. Томо, услышав крик, побелел как простыня и бросился из комнаты, не слушая предостережений матери. Кокити побежал за ним.
Ближе всех к тому месту была, конечно, Саёко. Она вышла из комнаты Тамаё, успела дойти до середины коридора, ведущего в центральную часть дома, когда, услышав крик, в тревоге бросилась обратно. Открыв дверь в пристройку Тамаё, она увидела две тени, борющиеся в дальнем конце коридора. Одна тень – человек в военной форме, другая – Макака.
– Что? Вы хотите сказать, что Макака боролся с человеком в военной форме? – спросил инспектор Татибана.
Понятно, чему он так удивился. Заподозрил, что человек в форме был Макака, и вдруг его версия развалилась.
– Да, никаких сомнений. Я не только видела их собственными глазами, я даже разговаривала с Макакой сразу же после того, – пояснила Саёко.
Во время схватки мужчины поменялись местами, и, воспользовавшись своим положением, человек в форме выпрыгнул в окно – в конце коридора было французское окно, за ним балкон, ведущий в сад.
– Я бы мог догнать его, но побоялся за барышню, – объяснил Макака, описывая свои действия в тот вечер.
Слишком много нехорошего произошло в последнее время, вот Макака и решил в ту ночь ходить вокруг виллы дозором. Он ошибся, думая, что поминальная служба продлится до утра, а потому и не знал, что она уже закончилась и Тамаё вернулась к себе.
Потом он услышал крик.
– Я чуть из кожи не выскочил, вот что. Взбежал на балкон, потом внутрь через балконную дверь и налетел на этого парня – одежка на нем была солдатская. Не, лица я не разглядел. Он прятал его за шарфом.
Макака и Саёко, которая поспешила в гостиную, хлопотали вокруг Тамаё, когда прибежали Томо и его отец Кокити. Все спорили о том, что делать, как вдруг раздался другой крик – высокий протяжный вопль откуда‑то снаружи. Все в ужасе уставились друг на друга.
– Кажется, это кричал мужчина, – охнула Тамаё.
– Да, – пробормотал Томо с испуганными глазами, – где‑то в стороне лодочного сарая.
– Наверное, это Киё, – прошептала Саёко дрожащим голосом, а Тамаё вскочила на ноги.
– Идемте, – сказала она. – Идемте туда. Макака, возьми фонарик.
Лило как из ведра. Все выскочили под дождь, и тут к ним присоединились Тораноскэ и Ояма.
– Что случилось? Что за крик? – рявкнул Тораноскэ.
– Не знаем, – ответил Томо. – Мы подумали, что это может быть Киё.
И они бегом пустились к наблюдательной площадке.
Оказалось, кричал действительно Киё. Он лежал на спине у подножия лестницы, ведущей на площадку; первой на него наткнулась Тамаё, точнее, споткнулась в темноте о распростертое тело и чуть не упала.
– Здесь кто‑то лежит, – сказала она. – Макака, дай фонарик.
Едва луч фонаря осветил лицо Киё, все вскрикнули и инстинктивно отпрянули. Киё не был мертв, только без сознания. Но когда он упал, маска, должно быть, слетела. Он лежал, выставив на всеобщее обозрение свое отвратительное лицо; оно было точно созревший и лопнувший гранат – красновато‑черная бесформенная масса плоти вместо носа и щек. Саёко вскрикнула и закрыла глаза. Но Тамаё почему‑то продолжала внимательно всматриваться в ужасающее лицо.
На другой день Киндаити был вызван в поместье Инугами и, услышав от инспектора Татибана о событиях минувшей ночи, стал как‑то слишком задумчив.
– А что рассказал Киё, инспектор?
– Он говорит, что услышал крик Тамаё и бросился из дома, увидел, как кто‑то бежит к наблюдательной площадке. Пустился за ним, но у подножия лестницы его вдруг свалил сильный удар.
– Понятно.
– Сегодня утром он совершенно расстроен тем, что все вволю нагляделись на его изуродованное лицо, пока он лежал без сознания. Может быть, и не тем, что его видели другие, а тем, что его видела Тамаё, – вот что его страшит.
– Никто не знает, куда делся человек в военной форме?
– Нет, пока нет, но не беспокойтесь, у нас маленький город, и мы обязательно все и скоро узнаем.
– Есть доказательства тому, что он пробрался в дом снаружи?
– Да. Он наследил грязными ногами по всей гостиной Тамаё и в спальне, а вот снаружи ничего не найдешь. Сами понимаете, ночью еще лило, и следы смыло дождем, так что сказать, как он вошел в дом и куда сбежал, невозможно.
– Ночное происшествие, инспектор, говорит о многом. Доказывает, что этот человек, репатриированный солдат, упорно скрывающий свое лицо, действительно существует, и он не житель этого дома, разыгрывающий две роли, как мы думали.
– Да, я это уже понял. Но, господин Киндаити, кто он такой? Какую роль играет в этой пьесе?
Киндаити покачал головой.
– Не знаю. Знал бы, смог бы раскрыть это дело. Одно ясно: это кто‑то, тесно связанный с кланом Инугами. Он ведь сообщил в гостинице токийский адрес Инугами. А этой ночью смог найти комнату Тамаё.
Татибана озадаченно уставился на Киндаити.
– А это значит, что он прекрасно знает план виллы?
– Вот именно.