– Не знаю. Возможно, по обеим причинам.
– Ясно. Так почему же ты сейчас здесь?
– На сообщении не было номера, куда мне позвонить. И я подумала, что будет лучше сказать это тебе при встрече.
Он улыбнулся, давая понять, что не верит ей, но особого значения этому не придает.
– Что ж, теперь ты сделала то, что хотела. Спасибо.
В полуоткрытое окно внезапно ворвался ветерок и шевельнул гардины. Темная решетка на полу выросла в размерах, затем съежилась в лучах света. Она знала, что наступил ее черед что‑то сказать, но не могла придумать, что именно.
– Я думал, Анна, что мы преодолели все препятствия, – мягко сказал он. – Думал, что у нас все хорошо.
– Я тоже так думала. Но это не так. – И с внезапным ожесточением она добавила: – Мне пора. Если я не уйду сейчас же, я опоздаю на самолет.
– Послушай, – сказал он так тихо, что ей пришлось напрячь слух. – Ты не виновата. И никто не виноват. Так уж произошло.
Она затрясла головой.
– Неправда! Мы все сделали, чтобы это произошло. – Голос ее стал хриплым и злым. – Это в твоем ключе, да? – вдруг выпалила она. – Ты часто так делаешь? И раньше делал, да?
Он громко расхохотался.
– Ты что же, хочешь, чтобы я солгал тебе, как лгу ей? Так и быть. Да, у меня это вошло в привычку. Начинаешь вроде бы с пустяка, а потом это длится, наращивается, пока не выходит из‑под контроля. – Он помолчал. – Не только ты одна мучилась, приезжать ли. История эта и для меня из ряда вон и ломает все мои принципы и правила.
– По‑моему, ты говорил, что правил тут нет и быть не может. В первую нашу ночь говорил, помнишь?
– Ну чего не скажешь в первую ночь... Брось, Анна, не делай из меня подонка. Ты знаешь, что это не так.
Она прикрыла глаза.
– Черт! – шепнула она.
Она не двигалась. Чего же она ждет? Чтобы он дотронулся до нее? Если это произойдет, останется она или уедет?
Он покачал головой.
– Я не могу сделать это за тебя. Понимаешь? Так не получится. Ты должна сама принять решение.
Минуты текли. Она сделала шаг к нему. Если она не вернется вечером, из школы Лили заберет Патриция и останется с ней. Она почитает ей перед сном, а утром проводит в школу, откуда, как обычно, ее заберет Пол. С Лили все будет в порядке. Слава богу, жизнь этой маленькой счастливицы заполнена любящими ее людьми. А она потом их отблагодарит. Всех и каждого из них в отдельности. В конце концов речь идет об одной‑двух ночах. И разве все мы не заслуживаем счастья, хотя бы изредка? Возможности напитаться летним теплом в преддверии будущих зим?
И когда они приблизились друг к другу, жар, исходивший от их кожи, уничтожил последние крохи рассудительности. Ее дорожная сумка осталась стоять, где стояла, с билетом на самолет, стыдливо засунутым в боковой кармашек.
Среди раскиданных бумаг, писем, счетов и газетных вырезок на ее столе я обнаружила ежедневник. Уж конечно, Пол раньше меня догадался здесь порыскать, просмотреть фамилии и даты. Если же он ничего не нашел, значит, здесь ничего и не было. Я взяла ежедневник в руки, и он сразу же раскрылся в нужном месте, так как там находилась скрепка. Неделя была пуста – ни единого упоминания о поездке, никаких подробностей полета, рейса, ни названия отеля, даже слова «Флоренция» и то я не встретила. Как это возможно – сорваться с места без малейших приготовлений или же с приготовлениями тайными, никак не зафиксированными? Через некоторое время я поняла, что не знаю, чего ищу.
Дети, как и животные, когда хотят, могут двигаться совершенно бесшумно.
Я почувствовала чье‑то дыхание, и в ту же секунду она была уже около меня. От неожиданности я похолодела. Девочка же, в отличие от меня, была теплой, уютно заспанной, и пахло от нее молоком.
– Кто... а, привет! Ты напугала меня!
– Стелла... – проговорила она, глядя на меня недоуменным взглядом.
– Ага. Пол ведь предупредил тебя о моем приезде, да? – Она коротко кивнула. – Ты так поздно не спишь!
– Завтра уже наступило?
– Нет. – Я тихонько засмеялась. – Сейчас за полночь.
– Ты с мамой прилетела на самолете?
– Нет, дорогая, я же из Амстердама. Мама еще не вернулась.
Я протянула к ней руки. Она секунду помедлила в нерешительности (мне ужасно нравится наблюдать за ходом мыслей в ее головке), но осталась стоять там, где стояла. Я не обиделась. С Лили нельзя торопиться. Так было всегда. Это не было направлено против меня лично.
– Ты только что проснулась, а, Лил? Она покачала головой.
– Я услыхала шум. Я подумала, что это мама.
– Нет. Это всего лишь я. Мне надо было здесь кое‑что найти.
Она бросила взгляд на письменный стол, поворошила бумаги. Торопить ее бесполезно.
– Мама улетела в Италию, – сказала она спустя немного.
–Да.
Ты бывала в Италии?
Да.
– Там красиво?
– Ага.
– Бывает, что вокруг так красиво, что даже домой не хочется.
– О, не думаю, что это Италия произвела на нее такое впечатление. Она просто не смогла вылететь.
Девочка нахмурилась. У меня мелькнула мысль, что при всем искусном вранье Пола (а врать он умеет) Лили ему не поверила.
– Я уверена, что она скоро вернется. Не беспокойся, – заверила ее я, так как пока что враньем это не было. – Мне уложить тебя обратно в постель?
Она решительно покачала головой.
– Ты простудишься.
Она опять покачала головой, а затем взобралась ко мне на колени и прижалась ко мне, уютно угнездившись в ложбинах моего тела, позволяя себя обнять. Я крепко обхватила ее руками. А ведь до рождения Лили я и за собакой‑то присмотреть не могла. Удивительно, как быстро научают нас дети тому, чему хотят научить. Она была такой теплой, словно ее температура была выше моей. Неужели с годами мы теряем тепло? В голову пришла мысль о смерти и ее неприютной холодности. Водка. Но, согревая тело, душу она леденит.
– Надо зажечь свет.
– Какой свет?
– На крыльце. Мама может приехать и подумать, что дома никого нет.
– Ладно, – предусмотрительно согласилась я. – Я обязательно проверю свет на крыльце.
– Ты спишь на ее кровати?
– Да. А в другой спальне спит Пол.
– Так где же спать маме?
– О, милая, если она вернется, я переберусь вниз. Мне достаточно дивана.
Секунду подумав, она сказала;
– Но она‑то как узнает? Оставь ей записку на лестнице, предупреди, что спишь на ее кровати. Чтобы она разбудила тебя.
Я смотрела на нее. Каков бы ни был твой кругозор, упорядоченность ему не помешает. А разница лишь в широте охвата.
– Хорошая идея' Хочешь, напишем записку вместе?
Я диктовала ей текст по буквам, и она очень старательно выводила их крупным петляющим почерком. При свете лампы я как зачарованная любовалась ею. В абрисе свежего, как розовый персик, лица я различала черты сходства с Анной – то же лицо, только глаже. И кудри уже как у Анны – густые, угольно‑черные, возможно, даже чересчур пышные для такого маленького личика – сладострастное изобилие волос. Отцовские черты не так бросаются в глаза, правда, его я и знала куда как хуже.