Но в оценке Мензиса мы были с ним единодушны. – Нет, не думаю. Она о нем никогда и не упоминает.
– Куда он подался после Вашингтона? Пол пожал плечами.
– Вот уж не знаю. Куда‑то в Европу, кажется. Возможно, в Париж.
Не так уж далеко от Флоренции. Я покачала головой. Он прав. Не может быть, что это Мензис, особенно теперь.
Пол поглядел на часы.
– Я обещал маме Кайли забрать детей из бассейна и позавтракать с Лили. Составишь нам компанию?
– Я думаю, кто‑нибудь из нас должен остаться здесь, – сказала я. – На случай звонка от нее.
Но даже сказав это, я уже понимала, что гарантий у нас нет.
Солнце всей мощью своею ломилось в окно, а от двери неслось постукивание – кто‑то постучал в дверь, прежде чем отпереть ее. Анна дернулась, выскочила из постели и встретила его уже на ногах, натянутая, как струна, готовая заорать или ринуться вон из комнаты.
– Проснулись? – с улыбкой произнес он. – Хорошо. – Дверь за ним с шумом захлопнулась сама собой. – Как самочувствие? – Он стоял, неловко держа в руках поднос: кофейник, молоко, чашка, блюдце. Ей стоило труда удержаться и не сбросить все это на пол, кинувшись к двери.
– Вы страшно ошиблись, – резко сказала, как выпалила, она. – Не знаю, что вы себе вообразили на мой счет, но денег у меня нет – совсем. И никто за меня вам не заплатит, ясно?
Улыбка на его лице была где‑то рядом, но так и не забрезжила. Казалось, он не может понять, о чем это она толкует. Тихо, спусти на тормозах, подумала она, попробуем еще раз.
– Где я? Что случилось? Что вы сделали со мной?
– Пожалуйста! Не волнуйтесь! Все совершенно и очень в порядке. В машине вы заболели. Не помните? Я вызвал доктора для вас. Доктор сказала, что вы выздоровеете.
– Где я?
– В моем доме. Я привез вас сюда вчера вечером после того, как вам стало плохо. Вы не помните, как выбирались из машины? Вы разговаривали со мной. Я объяснил вам, что происходит. Доктор осмотрела вас и сказала, что, может быть, это – не помню слова – кажется, эпилепсия? Или реакция на что‑то, но я не мог сказать ей, что вы до этого ели.
Во рту и в горле у нее пересохло, и она не могла решить, от страха ли это или она еще не проснулась окончательно.
– Это не от еды. От питья. От кофе.
– Кофе? Но как же... Я тоже выпил чашку. Если только сироп... У вас нет аллергии на миндаль? Не думаю...
Она резко мотнула головой. Он слегка пожал плечами, словно столкнувшись с очередной загадкой природы, объяснить которую невозможно. Припомнилась закрытая дверь, тьма. Врет он. Даже его английский не выдерживает, ломается под напором этой лжи. Он поставил поднос на столик, и она мгновенно проскользнула мимо него к двери.
Он не сделал попытки ее удержать. Дверь была не заперта. Она машинально выглянула в коридор, упиравшийся в лестничную площадку. Она побежала к площадке. Лестница вела вниз, в холл. Перегнувшись через перила, она различила входную дверь. А теперь куда? Постояв секунду в нерешительности, она направилась назад, но в комнату обратно не вошла, остановившись в дверях. Он не шелохнулся, не сдвинулся с места. Поднос с кофе все еще стоял на столике. Незнакомец выглядел озабоченным – хорошо одетый приличный господин, чья гостья попала в беду – ни намека на бандитизм, и на гангстера не похож. Она внезапно ощутила какую‑то неловкость.
– Вы не слышали, как я кричала ночью? Я вопила, чтобы кто‑нибудь зашел ко мне. Дверь была заперта.
– Вы ночью проснулись? – Казалось, он искренне огорчился. – Ради бога, простите меня.
– Ради бога, простите меня. Спальня моя внизу, в другом крыле дома. А дверь я запер, чтобы служанка, которая приходит убирать рано утром, вас не потревожила. Вы не прочли записку?
– Записку? – Она окинула взглядом комнату. – Какую записку?
– Я оставил ее возле кровати.
Быстро подойдя к прикроватному столику, он наклонился, затем выпрямился, держа что‑то в руке.
– Вот. Она упала.
Но и тут Анна даже не пошевелилась. Он сам двинулся к ней и протянул записку издали, держа ее в вытянутой руке, чтобы не пугать Анну. На клочке бумаги, вырванном из тетрадки, было пять строк, написанных аккуратным мелким почерком.
Беспокоиться не надо. Вы в безопасности. Доктор осмотрела вас. Она дала вам что‑то, чтобы заснуть. Я позвонил вам домой по номеру, который отыскал у вас в сумочке, и оставил сообщение. Я поставил их в известность, что вы задерживаетесь. Утром я вас разбужу.
Так любезно, заботливо, на таком правильном английском... Она почувствовала, как вновь паника борется в ней со смущением. Даже домой к ней позвонил... Лили...
– Который час? – быстро спросила она,
– По‑моему, часов одиннадцать.
– Одиннадцать? Я должна позвонить дочери.
– Но я же объяснил вам, – мягко сказал он, – что уже все сделал. Наговорил сообщение на автоответчик. Сказал, что вы задержались и приедете, как только сможете. Сказал, чтобы не волновались. Надеюсь, я все сделал правильно. А ваша дочь, она же будет в школе, ведь правда?
Одиннадцать часов здесь – значит, там десять. Да, она будет в школе. А Патриция уже на пути в Дублин. Прошлую ночь она провела с Лили и оставила аппарат включенным. Можно было бы попытаться позвонить Полу на его мобильник, но номер его часто недоступен. Как бы там ни было, по пятницам Пол всегда забирает Лили из школы и ведет ее куда‑нибудь выпить чаю или в кино. Если она успеет на дневной самолет, то очутится дома немногим позже их.
Подняв глаза, она увидела, что он пристально вглядывается в нее. Выглядел он иначе, чем накануне, но понять, в чем разница, она не могла.
«Выдумал ты все», – внезапно промелькнуло в голове – и про записку, и как все было, выдумал, чтобы успокоить ее.
Но что за глупость так считать! Зачем ему лгать, вместо того чтобы сказать правду? В конце концов, чего с людьми не бывает. Однажды прошлой осенью Лили, будучи в гостях у подруги, внезапно потеряла сознание. Играла в саду и вдруг без всякой видимой причины повалилась на траву. Они тогда три часа прождали в «Скорой помощи», прежде чем доктор ее осмотрел. Он заверил их, что девочка совершенно здорова и что такое иногда случается. Вот и сейчас случилось нечто подобное. И все же чувствует она себя не лучшим образом. Наверно, она не придет в себя, пока не окажется вновь дома и в безопасности.
– Я забронировал вам билет, – сказал он так, словно прочитал ее мысли. – Самолеты сейчас переполнены, но сегодня днем есть рейс «Эр Италия» в Лондон, и там оставалось одно свободное место, которое я и забронировал. Надеюсь, это ничего? Вам придется заплатить: рейс не чартерный. – Он помолчал. – Вы на меня не рассердитесь? Ваш билет я обнаружил в сумке – он был вложен в книгу.
– Нет. – Она коротко засмеялась с чувством явного облегчения. – Нет, я не обижусь. Благодарю вас.
– Таким образом, у вас даже время есть. Аэропорт от меня недалеко. Такси вызвано на четыре. Почему бы вам не принять душ и не спуститься вниз позавтракать? Завтрак вас подкрепит.
И, почувствовав ее смущение, он повернулся и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.