– Возможно, у нее есть травка, если желаешь.
Как и многим другим, представлять себе юриста, нарушающего закон, казалось ему забавным. Не понимает, что существует профессиональный риск. Вообще для гомосексуалиста Пол во многих отношениях весьма добропорядочен, что, наряду с другими его чертами, и составляет его прелесть. Интересно, не меньше ли внимания он стал уделять Лили с тех пор, как в жизни его появился Майк? В прошлом одно другому не мешало – мальчики отдельно, девочки отдельно, но, насколько я знаю от Анны, Майк – это статья особая.
– Спасибо, но мешать одно с другим я не стану. Мы посидели еще немного, но ожидать вдвоем нам показалось хуже. Он встал из‑за стола.
– Пойду лягу.
– Ты спишь в гостевой?
– Ага.
Стало быть, спать мне придется в комнате Анны.
– Лили знает о том, что я приехала? Он кивнул.
– После разговора с тобой я сказал ей, что ты приезжаешь на уик‑энд.
– Думаешь, Лили не будет неприятно, если я посплю в постели Анны?
– Если даже это и будет ей неприятно, она, скорее всего, ничего не скажет.
– Не скажет. – Есть мнение, что дети как никто умеют скрытничать. Мне ли не знать, хотя я и помалкивала, как Лили. Впрочем, это долгая история.
Он потоптался возле стола, словно желая еще что‑то сказать. Я придвинула к себе бутылку. Он проводил ее глазами. Ничего, друг, в свое время я видела тебя порядочно тепленьким, подумала я. Так что лучше бы тебе не вякать.
– Это давняя традиция, – сказала я, – вечера в пятницу. Анна бы не хотела, чтоб ее отсутствие вклинилось и испортило мне этот вечер.
Он пожал плечами.
– Ты же меня знаешь. Что одному здорово, другому – нож острый. Спи спокойно.
– Постараюсь. И знаешь, Пол, – решительно сказала я, – не волнуйся. Наверняка выяснится причина, почему она не смогла позвонить. А завтра она будет дома, в этом я уверена.
– Ага, – сказал он. – И я уверен тоже.
Последовав совету незнакомца, Анна отправилась на центральный вокзал с запасом времени. Но хотя лоточников возле входа и было полно, никаких сенегальцев с лошадками среди них не наблюдалось. Обстоятельство это вызвало у нее досаду. Надо было хватать эту лошадь, когда была возможность. А теперь возвращаться в лавку уже поздно. Придется рискнуть и поискать что‑нибудь подходящее в аэропорту.
Она взбежала по ступенькам в здание вокзала. Псевдопомпезный главный зал был переполнен. Слева возле каждого окошечка змеилась очередь – отдельные местные жители и толпа туристов – каникулярный наплыв. Слава богу, что у нее хоть время есть. Она пристроилась к самой короткой из чередей (даже и эта очередь была порядочной) и стала смотреть вывешенное высоко на стене расписание. Выяснилось, что поезд на Пизу‑центральную ушел двадцать пять минут назад. Никакого шестичасового в расписании не значилось. Следующий поезд до аэропорта отправлялся в 7 часов, то есть через час с четвертью, и к ее рейсу явно не успевал. Она обратилась бы в справочную, но боялась потерять очередь, так как за ней уже стал набираться народ. Она лихорадочно соображала, на какой бы автобус ей сесть, когда позади нее кто‑то сказал:
– Привет!
Обернувшись, она увидела перед собой мужчину, с которым говорила утром в лавке. Пиджак он снял, и вид у него был озабоченный.
– О, слава тебе господи, это все‑таки вы! Как я рад, что нашел вас! Я весь вокзал обрыскал. Вы ведь меня помните, да? В лавке утром?
– Помню. Здравствуйте. Ну и?..
– Простите меня, пожалуйста! Расписание изменилось. Шестичасового до аэропорта в Пизе больше нет.
Шестичасового до аэропорта в Пизе больше нет. Поезда идут – как это сказать? – согласно летнему расписанию. Я этого не учел.
– Вы приехали сюда, чтобы сообщить мне это? Он рассмеялся.
– Нет, нет. Я провожал друга на поезд в Рим. Подвозил его на вокзал. А когда смотрел расписание, вспомнил, что сказал вам.
– Значит, отсюда на поезде в аэропорт я доехать не смогу?
– На ваш рейс – не сможете. Ведь вылет ваш, кажется, в восемь, так вы сказали?
– В семь сорок пять..Ну а если автобусом? Он щелкнул языком.
– Нет. Идет – как это по‑вашему? – стачка. Водители в аэропорт не возят. Требуют повышения зарплаты. Там у входа объявление. Вы проходили мимо. Отсюда здесь такая пропасть народа.
– Почему же не добавить в расписание поездов?
Он ничего не сказал, ограничившись красноречивым жестом, который у всех народов означает одно и то же: сетование на бесконечную тупость властей.
Ни поездов, ни автобусов. Пропуск рейса грозил ей кошмаром: ведь самолеты переполнены, счастье еще, что она втиснулась на этот чартерный рейс. А такси отсюда непомерно дорого. Да и итальянской валюты в таком количестве у нее и близко нет. Она стала озираться в поисках обменного пункта.
– Пожалуйста...
Встревоженная, она почти забыла, что он все еще здесь.
– Вы должны разрешить мне помочь вам. У вокзала моя машина. По автостраде мы доедем очень быстро – через час вы уже будете на месте. Полно времени останется, не правда ли?
Она покачала головой.
– Нет, я возьму такси. Но сначала мне надо поменять деньги.
Она направилась было к обменному бюро, но он преградил ей дорогу.
– Синьора... Пожалуйста... Ведь это моя вина. Я ввел вас в заблуждение, и неприятности ваши – из‑за меня. Разрешите мне помочь вам. Живу я неподалеку от Пизы. Мне все равно в ту сторону. Аэропорт от меня довольно близко. Пожалуйста! Разрешите, я помогу вам!
Сказать, что она без колебаний ухватилась за предложение, было бы неправдой. Напротив, она и Лили уже успела вдолбить правило – никогда не принимать ничего от незнакомцев, правило, которому сама она следовала интуитивно. Однако на этот раз в ней перевесила потребность чувствовать доброту и расположение совершенно чужих людей. Разве, в частности, не за этим она вернулась в этот город, чтобы вновь обрести прежнюю легкость, веру в чудесные возможности жизни? «Связать воедино».
Когда двадцать лет назад она впервые прибыла в Италию, у нее, как и у многих тогдашних подростков, роились в голове идеи, почерпнутые в высокоумных романах Форстера, и она щеголяла его жизненным кредо как символом романтической бесшабашности. Но не слишком ли плоско применять возвышенные идеи двадцатилетней давности к вещам столь прозаическим, как поездка в аэропорт на попутной машине? И тем не менее...
– Ладно, – сказала она. – Если и вправду вам для этого не придется делать крюк...
Внизу на аппарате мигал сигнал сообщения – туманное желтое пятнышко загоралось, гасло, опять загоралось, опять гасло – огонек бакена на отмели, остерегающий суда подходить чересчур близко к берегу. Она увидела сигнал, едва открыв дверь, но после столь долгого ожидания подойти к аппарату ей оказалось не по силам. Вместо этого она лихорадочно стала складываться. Даже в ванной, когда она забирала оттуда кремы и зубную щетку, ее через стену преследовало мигание сигнала. Слишком поздно, думала она. Слишком поздно ты оставил сообщение. Туман рассеялся. Я возвращаюсь домой. Уезжаю, не встретившись с тобой. Так лучше для всех.
Подхватив вещи, она направилась к двери. А времени у нее еще полно. Ведь вылет не раньше семи с минутами.