Чуть-чуть красного вина никогда не помешает.
— Вы с папой когда-нибудь разговаривали о деле на Нордкостере? — поинтересовалась Оливия.
— Не припомню такого, да и ты тогда только родилась, времени на дискуссии не оставалось.
Неужели в ее голосе слышна обида? Нет, стыдно, Оливия, перестань!
— Собираешься все лето на это потратить? — спросила Мария.
Переживает из-за дачи? Малярная лента и скребок?
— Не думаю. Хочу кое-что проверить и все расписать.
— Что ты будешь проверять?
После смерти Арне Марии редко выпадал шанс поговорить о каком-нибудь деле за кухонным столом с бокалом хорошего вина. В сущности, никогда. Поэтому она воспользовалась шансом.
— Там на Нордкостере во время убийства была одна женщина, Джеки Берглунд, которая меня заинтересовала.
— Чем?
— Она и еще несколько норвежцев сбежали с острова сразу после убийства, на яхте, и мне показалось, что их недостаточно тщательно допрашивали.
— Думаешь, они могли знать жертву?
— Возможно.
— Может быть, она с самого начала была на яхте?
— Да, может. Эта Джеки работала в сфере эскорт-услуг.
— Хм…
«Что „хм“? — подумала Оливия. — Что она этим хотела сказать?»
— Жертва тоже могла работать в эскорте, — продолжала Мария.
— У меня мелькнула такая мысль.
— Тогда тебе нужно поговорить с Евой Карлсен.
— Кто это?
— Я видела ее вчера в программе дебатов; она написала документальную книгу об эскорт-услугах вчера и сегодня. Знающая свое дело дама.
«Как и ты», — отметила Оливия и зафиксировала имя Евы Карлсен в голове.
Когда мать заставила сытую и слегка разомлевшую от вина Оливию вызвать такси и оплатила его, самочувствие девушки значительно улучшилось. Настолько, что она чуть не забыла задать вопрос, мучивший ее с самого начала.
— То расследование на Нордкостере вел полицейский, которого звали Том Стилтон, ты его помнишь?
— Тома? Конечно! — Мария улыбнулась из-за калитки. — Он прекрасно играл в сквош. Мы несколько раз играли вместе. Он был симпатичный, похож на Джорджа Клуни. А почему ты спрашиваешь?
— Я пыталась найти его, но он, видно, завершил карьеру.
— Да, точно, я помню, он ушел за пару лет до смерти папы.
— Почему, не знаешь?
— Почему ушел?
— Да.
— Нет. Но я помню, что он тогда же развелся, Арне рассказывал об этом.
— С Марианне Боглунд.
— Да. Откуда ты знаешь?
— Я встречалась с ней.
Водитель резко вышел из машины, явно показывая, что прощание затянулось. Оливия быстро шагнула к Марии.
— Пока, мама! Спасибо большое за ужин, лекарства и вино и за все остальное!
Мать с дочерью обнялись.
Это был обычный отель в Стокгольме. «Оден» на Карлбергсвэген. Среднего уровня, со стандартными номерами. В этом номере стояла двуспальная кровать, а на светло-серых стенах висели незамысловатая графика и телевизор. В новостях как раз показывали специальный сюжет, посвященный присуждению горнодобывающему предприятию «МВМ» звания компании года. За спиной ведущего появилась фотография директора — Бертиля Магнуссона.
Сидящий на краю кровати мужчина только что принял душ. Он был голым по пояс, с обернутым вокруг бедер полотенцем; волосы еще не успели высохнуть. Он увеличил громкость.
— Присуждение звания лучшей шведской компании года за рубежом горнодобывающему предприятию «МВМ» вызвало волну неодобрения среди природоохранных и правозащитных организаций как в Швеции, так и за ее пределами.
Компания занимается добычей минералов и все годы критиковалась за сотрудничество с коррумпированными странами и диктатурами. Уже в 80-е, когда фирма закрепилась в тогдашнем Заире, она подверглась серьезной критике. Компанию обвиняли в даче взяток для установления хороших отношений с президентом Мобуту, расследованием чего занимался также знаменитый журналист Ян Нюстрем, когда трагически погиб в Киншасе в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году. Но и сегодня методы «МВМ» остаются предметом споров. Наш корреспондент Карин Линделль находится сейчас в восточном Конго.
Йелле бывал в фургоне и раньше, несколько раз, приходил ненадолго по разным причинам. Чаще всего — чтобы составить Вере компанию, когда ей было плохо. Но он никогда не ложился у нее спать. В этот раз он собирался остаться. По крайней мере, с этой целью он сюда шел. В фургоне было три спальных места: два — по бокам, отделенные столом посередине, и одно — поперек, у дальней стенки, слишком короткое для Йелле. Два других — слишком узкие, чтобы лежать на них рядом.