Роган промолчал, никак не стал это комментировать. Когда машина остановилась у гостиницы, Розали спросила: — А кто из братьев говорил со мной? Как его имя?
— Эрик, — ответил Роган.
Она нежно улыбнулась ему.
— Когда пойдешь убивать их, позволь мне помочь убить Эрика.
На следующий день Роган продолжил совершенствовать свой «Мерседес» — на этот раз самостоятельно. Остальную часть недели разъезжал по Берлину, обдумывая свой план. Как заставить братьев Фрейслингов выдать ему имена и фамилии остальных троих? Как-то раз он проезжал мимо огромной парковки перед центральным вокзалом Берлина. Там стояли тысячи машин. Роган усмехнулся. Чем тебе не кладбище?
Чтобы создать образ богатого транжиры с вульгарными вкусами — что как бы само собой предполагает коррумпированность, — Роган почти каждый вечер водил Розали по самым дорогим ночным клубам с сомнительной репутацией. Он знал, что Фрейслинги — возможно даже, восточногерманская контрразведка — следят за ним.
И вот братья получили для него и Розали визу на туристическую поездку в Восточную Германию. По предположениям Рогана, именно там должен был состояться контакт. В кармане у него лежала пачка компьютерных распечаток для торга. Но никакого контакта не состоялось. Они увидели знаменитый бункер, штаб-квартиру нацистской верхушки, где умер Гитлер. Русские пытались взорвать сооружение, но бетонные стены со стальной арматурой оказались столь толстыми и прочными, что у них ничего не получилось. И вот историческое бомбоубежище, ставшее свидетелем самоубийства, возможно, самого страшного злодея и безумца всех времен, превратилось в холм с зеленым газоном в центре детской площадки.
Они прошлись по кварталу Ганза, на улицах по обе стороны тянулись ряды огромных серых авангардных жилых зданий, и архитектурные нововведения показались им просто отталкивающими. Все трубы — канализационные, газовые, водопроводные — были выведены наружу и обнесены стеклянными стенами — стоило посмотреть внутрь, и создавалось впечатление, что ты заглянул в гнездо переплетенных стальных змей. Розали передернулась.
— Поедем домой, — сказала она. Ей не понравился этот новый мир.
Вернувшись в Западный Берлин, они поехали прямо в гостиницу. Роган отпер дверь номера, пропустил Розали вперед, нежно похлопал ее по попке. Вошел следом и, уже закрывая за собой дверь, услышал, как девушка удивленно ахнула. Он резко развернулся.
Их ждали. Братья Фрейслинги сидели за журнальным столиком, покуривали сигареты. Первым заговорил Ганс:
— Не волнуйтесь, герр Роган. Вы же понимаете, в таком деле следует соблюдать осторожность. Просто не хотелось бы, чтобы об этой нашей встрече узнал кто-то еще.
Роган подошел, они обменялись рукопожатиями.
— Понимаю, — с улыбкой ответил он.
На самом деле, он понимал даже больше. Они специально пришли загодя, чтобы обыскать его номер. Выяснить, не является ли он подсадной уткой. А возможно даже — найти и украсть распечатки, чтобы не пришлось платить за них наличными — деньгами коммунистов, которые лежали у них в карманах. Но тут им не повезло, так что пришлось ждать. Все бумаги были при нем. И — что еще важней — несколько конвертов плюс пистолет с глушителем Роган оставил в маленькой сумочке, которую перед отъездом сдал на хранение в гостиничный сейф.
Ганс Фрейслинг улыбнулся. В последний раз он улыбался так, когда видел, как Эрик подкрадывается сзади к Рогану, чтобы выстрелить ему в затылок.
— Нам хотелось бы приобрести ваши разработки, строго конфиденциально, разумеется. Вы согласны?
Роган тоже улыбнулся в ответ.
— Приглашаю вас поужинать завтра вечером, — сказал он. — Сами понимаете, мне нужно подготовиться, сделать кое-какие распоряжения. Я не держу в номере важных бумаг.
— Приглашаю вас поужинать завтра вечером, — сказал он. — Сами понимаете, мне нужно подготовиться, сделать кое-какие распоряжения. Я не держу в номере важных бумаг.
Эрик Фрейслинг сухо улыбнулся и ответил:
— Мы так и поняли.
Хотел дать Рогану знать, что они уже успели обыскать его номер, хотел, чтобы он понял: они не того сорта люди, которых можно водить за нос.
Роган пристально смотрел на братьев.
— Приходите завтра в восемь вечера, — сказал он. А затем выпроводил их из номера.
В ту ночь он не смог ответить на ласки Розали, и когда она наконец заснула, закурил сигарету и стал ждать, когда снова придет ночной кошмар. Все началось после третьей сигареты.
Роган увидел, как раздернулись черные шторы, и он снова оказался в Мюнхенском дворце правосудии, в зале с высокими сводчатыми потолками. Откуда-то издалека приблизились и приняли отчетливые очертания семь мужских фигур. Пять из них казались несколько размытыми, но две — Эрика и Ганса Фрейслингов — он мог разглядеть в мельчайших деталях, точно они стояли в луче света прожектора. Лицо Эрика было в точности таким же, как в тот роковой день. Отвислые толстые губы, злобные маленькие черные глазки, широкий нос — все эти черты отмечала варварская жестокость.
Ганс Фрейслинг был похож на брата, но в его лице было больше хитрости, а не жестокости. Именно Ганс подошел к молодому заключенному Рогану и начал подбадривать его с напускным добродушием. Именно он, Ганс, глядя Рогану прямо в глаза, вкрадчиво шептал: «Переоденься в эту новую замечательную одежду. Мы собираемся тебя отпустить. Американцы почти уже выиграли эту войну. Придет день, и, возможно, ты сможешь помочь нам. Вспомнишь, что мы тебя пощадили, оставили жить. Давай же, переодевайся. Быстро!»
И Роган поверил ему, стал переодеваться и, благодарно улыбаясь, поглядывал на семерых убийц своей жены. И когда Ганс Фрейслинг дружественным жестом протянул ему руку, Роган не отпрянул, ухватился за нее. И только тогда заметил на лицах остальных пятерых мужчин виноватые ухмылки. Роган не отпрянул и успел еще подумать: «А где же седьмой?» В этот момент новая фетровая шляпа начала сползать ему на глаза. Он ощутил сзади, на затылке, леденящее прикосновение металла и сразу понял, что это ствол пистолета. Почувствовал, как от ужаса мелкие волоски на шее встали дыбом. И за какую-то долю секунды до того, как пуля вошла в его череп, услышал свой собственный крик о пощаде, вылившийся в долгое пронзительное «А-а-а-а-а-а!..». Последним, что он видел, была довольная и подленькая улыбочка на лице Ганса Фрейслинга.
Наверное, он кричал во сне. Розали проснулась. Дрожь сотрясала тело Рогана, никак не удавалось ее унять. Девушка соскочила с постели, бросилась в ванную, взяла там полотенце, намочила освежающим лосьоном, начала протирать ему лицо. Потом обтерла и тело. А затем напустила в ванную горячей воды и заставила его сесть в этот почти кипяток. Сама присела на краешек мраморной ванны и наблюдала за тем, как он отмокает. Роган почувствовал, как противная мелкая дрожь постепенно прекратилась, а бешеная пульсация крови о серебряную пластину стихла.
— Где ты узнала обо всех этих приемах? — спросил он ее.
Розали улыбнулась.
— Последнее время в психушке работала помощницей санитарки. К тому времени уже почти совсем поправилась. Чтобы набраться храбрости и сбежать оттуда, понадобилось целых три года.
Роган взял у нее сигарету, затянулся.
— Так почему же они тебя сами не отпустили?
Она смотрела на него сверху вниз, грустно улыбаясь.
— А меня не к кому было отпускать, — ответила она. — У меня никого не осталось в целом мире. Ни единого человека. — Она довольно долго молчала, затем добавила: — Кроме тебя.
Следующий день выдался хлопотным.