Она слышала, как Бесс убирает со стола. В кабинете Ли запустил свой арифмометр. Наверху патефон играл классическую музыку. В первый раз показалось, что в этом доме люди живут, а не умирают. Ей это очень понравилось, и она почувствовала себя принадлежащей к ним, а не посторонним человеком.
— В каком смысле? — спросила она. Гордон пояснил:
— Он высокий, и, как мне представляется, женщины нашли бы его очень красивым. Он, наверное, лет тридцати пяти или около этого, необычайно молод для психиатра, по крайней мере, я так считаю.
— Ему удалось вызвать у Силии регресс под гипнозом, вернуть ее к моменту, когда ее ударили ножом?
— Нет, — вздохнул Гордон. — Но он подошел близко к этому. Позвольте мне рассказать в точности, как это было.
~~
* * *
~~
Силия сидела на больничной кровати, когда доктор Картер ввел в комнату Гордона. Она была бледная, но такая же хорошенькая, как перед происшествием. Казалось, она немного потеряла в весе, но ничто другое не указывало на ее состояние.
— Она не может увидеть меня? — спросил Гордон.
— Она видит только меня и слышит только то, что я ей говорю, — сообщил ему Картер. — Садитесь вон там. Она даже не знает, что вы здесь.
Доктор Картер подошел к кровати сбоку и встал возле Силии. Он прикоснулся к ее лицу пальцами, но она едва ли это заметила. Он взял подбородок девушки своей ладонью и приподнял ее лицо так, чтобы она смотрела прямо ему в глаза.
— Здравствуй, Силия, — поздоровался он.
— Здравствуйте, доктор Картер.
— Как ты себя чувствуешь?
— Никак не чувствую, — отозвалась она.
— Сколько тебе лет?
— У меня нет возраста.
— Вообще никакого возраста? — настаивал он.
— Вообще никакого возраста, — подтвердила она.
Тогда доктор Картер повернулся к Гордону и, улыбаясь, объяснил, что он сделал посредством гипноза. Первым шагом в возрастном регрессе было заставить пациента привыкнуть к плаванию во времени, допустить изменчивость возраста. Не давая ей вообще никакого возраста, он мог предложить гипнотически, что ей сейчас только двадцать лет. А теперь девятнадцать. А теперь восемнадцать. И так далее, пока она не станет ребенком. В этом случае, однако, требовалось вернуться лишь на несколько дней назад, к вечеру понедельника.
— Сколько сейчас времени? — спросил он Силию.
— Нисколько.
— Какой день?
— Я даже не знаю, — сказала она. И застенчиво хмыкнула.
— Не нужно стесняться того, что не знаешь день недели, — произнес врач дружелюбно, все так же прикасаясь к ее лицу.
— Хорошо, — сказала она, моментально уступая всему, что он говорил.
— А теперь ты видишь перед собой часы, Силия?
— Нет.
— Посмотри внимательней.
— Вижу.
— Наблюдай за стрелками, — приказал он.
— Смотрю.
— Они не поворачиваются вспять?
— Вспять?
— Поворачиваются, ведь так?
— Да, — подтвердила она с озадаченным выражением на хорошеньком лице.
— Пусть тебя это не беспокоит. Они должны повернуться вспять. Это то, что мы от них хотим. В данном случае это совершенно естественно.
Неодобрительное выражение сошло с лица девушки.
— Сейчас утро среды, вчерашнее утро, — говорил Картер., — Ты помнишь вчерашнее утро?
— Я проснулась в больнице.
— Правильно.
— Мне было очень больно, — добавила она. — Я трогала себя, и у меня болело там, где я трогала, потом пришли сестры, и в моей руке была игла, через которую мне вводили глюкозу, и...
— Ну вот, замечательно, — оборвал он пациентку. — Теперь ты в порядке.
— Я трогала себя, и у меня болело там, где я трогала, потом пришли сестры, и в моей руке была игла, через которую мне вводили глюкозу, и...
— Ну вот, замечательно, — оборвал он пациентку. — Теперь ты в порядке. Вчерашняя боль не имеет значения, если сегодня ты в порядке. Ведь так?
— Да, — сказала она, тут же успокоившись.
— А сейчас, — заявил доктор Картер, — уже не среда, правда, Силия? — Он погладил ее подбородок.
— Правда.
— Сейчас утро понедельника, не так ли?
— Да.
Затем Картер повернулся к Гордону и объяснил, что не хочет сразу возвращать пациентку в момент нападения, предшествовавший ее коме. Это было бы слишком травмирующим, слишком внезапным. Вместо этого он собирался вернуть ее к утру понедельника, а потом медленно провести по дню до того момента, когда на нее напали.
Так оно и было, пока Картер не сказал:
— А теперь поздний вечер понедельника, и ты кладешь чемодан в свою машину. Ты собираешься уехать, чтобы провести где-то уик-энд. Правильно?
— Да, — промолвила Силия. Но на ее лице уже появилось встревоженное выражение, тень беспокойства.
— Куда ты едешь, Силия? Она не ответила.
— Куда ты едешь на уик-энд? — вновь спросил Картер.
— Я...
— Ну?
Она не могла ничего выговорить.
— Чего ты боишься? — потребовал он.
— Ничего.
— Хорошо. Бояться нечего, совершенно нечего. Итак, куда ты едешь на уик-энд?
В этот момент она вырвалась из мягких рук доктора и начала кричать.
— Это было ужасно, — поделился Гордон, прерывая повествование, чтобы сделать свой первый собственный комментарий с тех пор, как начал рассказывать историю. — Это было так, будто ее ударили ножом прямо там, в госпитале.
Доктор Картер был не слишком уж встревожен ее внезапной буйной реакцией. Он лишь приказал:
— Перестань кричать, Силия.
И она перестала.
А доктор продолжил:
— Никто не сделает тебе больно. Никто никогда не сделает тебе больно, потому что ты слишком хорошенькая и очаровательная. Ты веришь, что кто-то когда-нибудь тебя обидит?
— Нет, — сказала она. Но неохотно.
— Сейчас утро четверга.
— Четверга, — повторила она.
— Где ты?
— В больнице.
— Посмотри на часы. Стрелки движутся вперед. Ты видишь, что теперь они движутся вперед?
— Да.
— Сейчас утро четверга, не так ли, Силия?
Она сказала, что так.
В этом месте Картер повернулся к Гордону:
— Мне придется разбудить ее сейчас, а завтра попробовать снова. Не могли бы вы уйти? Если она узнает, что за ней наблюдают, ее, возможно, будет сложнее контролировать на последующих сеансах.
~~
* * *
~~
— И я ушел, — закончил Гордон. — Я был просто потрясен.
— Представляю себе, — кивнула Элайн, у которой из рассказа постепенно складывалось впечатление, насколько жуткой на самом деле была эта сцена.
— Поначалу, — признался Гордон, — я подумывал о том, чтобы вернуться и понаблюдать за другими сеансами до тех пор, пока он не закончит с ней. Я уверен, что Картер разрешил бы мне. Но когда я услышал ее крик и посмотрел на ее лицо под конец сеанса, я понял, что не хочу быть там, когда она наконец восстановит в памяти момент нападения. Это было бы слишком.
Какое-то время они оба молчали, и наконец Элайн проговорила:
— Гордон, вы верите в эту версию про автостопщика?
— А какая есть еще версия?
— Я не хочу вас сердить, — пробормотала девушка.
Он наклонился вперед:
— Вам это не удастся. Что у вас на уме, Элайн? Она поколебалась всего один момент, потом все ему рассказала.