Мы с Антониной знакомы уже давно. Я испытывала симпатию к сотруднице архива, которым пользуются работники особого отдела под руководством полковника Олега Куприна, моего мужа, а Тоня частенько помогала мне, как писательнице, вообще‑то не имевшей права совать свой любопытный нос в папки с грифом «Для служебного пользования». Нет, мы не общались домами, в гости друг к другу не ходили, но порой вместе пили кофе. После моего развода с Олегом ничего не изменилось, и стало ясно: заведующая архивом не хочет разрывать нашу дружбу, она по‑прежнему прекрасно ко мне относится. А совсем недавно я узнала две новости: Антонина вышла замуж за Куприна, и она моя двоюродная сестра [4] .
До сего момента у меня, как уже говорилось, из кровных родственников был лишь Ленинид, с которым произошла воистину волшебная метаморфоза. Папенька мой из бывшего уголовника, неудачливого мелкого воришки, жившего по принципу «украл, выпил – сел» (в тюрьму), превратился в звезду телеэкрана. Первую роль он получил в сериале по моим книгам, чем страшно возгордился, и теперь мне, дабы побеседовать с ним, надо прорваться сквозь кордон его пресс‑секретарей и всяких прихлебателей. Сам Ленинид мне никогда не звонит – не царское это дело. Короче, прошли времена, когда отец постоянно просил у меня денег и смиренно носил одежду, которую я покупала ему на рынке. Правда, он никогда не скрывал своего уголовного прошлого и нашего родства. Более того, во всех интервью отец рассказывает, как «воспитывал дочку, ныне писательницу Арину Виолову, вкладывая в нее всю душу, передал ей собственный талант, трудолюбие и скромность». Это наглая ложь. Все мое детство, отрочество и юность Ленинид провел на зонах, меня ставила на ноги его бывшая любовница Раиса, чужая мне по крови женщина, которую я считаю родной, папуля же возник в моей жизни, когда я стала уже совсем взрослой. Но я не опровергаю его слова в прессе, не звоню папаше, чтобы выразить возмущение его враньем, а просто стараюсь общаться с ним пореже.
Как выяснилось, мать Тони, моя тетка, ничего не знала о племяннице. Узнав о нашем родстве, я забросала Тонечку вопросами о членах нашей семьи. Двоюродная сестра неохотно рассказала, что рано покинула подмосковный городок Ковалев, где прошло ее детство, и уехала покорять Москву. О своем отце Тоня ничего не сообщила, о матери сказала коротко:
– Она умерла, я воспитывалась в детдоме.
Мою мать Антонина никогда не видела, лишь слышала, что в семье была еще Светлана, но вроде дед выгнал старшую дочь из дома. Сейчас старик по‑прежнему обитает в Ковалеве. Вместе с ним живут две его сестры и сын.
Выдав мне эту информацию, Тонечка замкнулась. Поняв, что ей по какой‑то причине не хочется вдаваться в детали, я перестала ее расспрашивать. И вот сейчас она спонтанно приняла решение познакомить меня с нашим дедушкой, о котором я знаю лишь одно: его зовут Анатолий.
Телефон снова зазвонил.
– Выходи, – произнесла Антонина, – а то Анатоль нас за опоздание на воротах повесит. Буду у тебя во дворе через пару минут, заводи машину.
Я схватила сумку, пошвыряла в нее кое‑какие вещи, помчалась к лифту и спустилась вниз. Как раз вовремя – у подъезда припарковалось такси, из него вышла Тоня.
– Садись, – велела я, открывая пассажирскую дверцу своей «букашки», – торбу кинь назад.
Антонина послушно нырнула в салон, пристегнула ремень, а я спросила:
– Куприн знает, что ты меня пригласила? Думаю, он не обрадуется, увидев бывшую женушку на новогоднем торжестве.
– Олег в командировке, – пояснила Тоня, – и я намерена после того, как он вернется, наконец‑то сообщить ему правду о нашем родстве. Хватит скрывать!
– Олег занервничает, узнав, что прежняя супруга теперь его свояченица, – усмехнулась я.
– Ему придется это принять! – неожиданно сердито воскликнула Тоня. – Мы и так слишком долго молчали, не хотели его травмировать.
Я сообразила, что Тонечка, наверное, поругалась с мужем, и сменила тему:
– Расскажи, куда едем.
– В сумасшедший дом, – фыркнула Антонина. – У всех людей семьи как семьи – дедушка читает газеты, бабушка вяжет, внуки в футбол играют, а у нас пирожки с пуговицами. Это выражение Офелии. Кстати, в семье принято друг друга по именам звать. Офи у нас личность одухотворенная – композитор‑певица‑поэт‑художник в одном флаконе, но вынуждена работать директором гимназии. Ладно, попробую растолковать тебе суть, хотя уверена, что получится плохо. Слушай.
Я кивнула:
– Начинай. Мне очень интересно. Кто глава семьи?
– Дедушка Анатолий Сергеевич, – вздохнула Тоня, – он главный режиссер театра в городке…
Ковалев находится так близко от Москвы, что его можно считать спальным районом столицы, но все же остается самостоятельной административной единицей со своим мэром и администрацией. Анатолий Сергеевич там значимая фигура, он много лет руководит городским театром, который сначала был самодеятельным кружком при местном заводе, где делали ракеты. В советские годы предприятие считалось почтовым ящиком [5] , поэтому великолепно снабжалось продуктами и товарами народного потребления. А вот с развлечениями в Ковалеве было плохо – чтобы попасть в кино или на спектакль, приходилось ехать в Москву, которая в те времена еще не подобралась к границам городка. Анатолий Сергеевич правильно оценил обстановку, напросился на прием к главе города и подал ему грамотно составленную заявку на открытие театра.
Через год труппа, состоящая в основном из непрофессиональных артистов, дала первый спектакль. Играли «Гамлета». Жители встретили премьеру с восторгом, но постановка, мягко говоря, не удалась.
Спустя пять лет коллектив нельзя было узнать. Анатолий Сергеевич убрал тех, с кем начинал дело, и привел на их место актеров столичных театров, талантливых профессионалов. Каким образом главному режиссеру удалось убедить их бросить Москву и перебраться в Ковалев?
Ну, во‑первых, квартирный вопрос. В Подмосковье лицедеи сразу получали от администрации многокомнатные хоромы. Оклад тоже радовал. Появилась возможность часто играть, а не сидеть много лет, ожидая, пока получишь роль из трех слов. Неизбалованная ковалевская публика артистов обожала, все их проблемы решались в мгновение ока, а до Москвы из городка рукой подать. Пробок на дорогах тогда не было, на машине за полчаса долетали до Кремля. Ради материальных благ примы и премьеры терпели совсем не сахарный нрав Анатолия Сергеевича Авдеева. А главный режиссер был авторитарен, нетерпим к чужому мнению, имел любимчиков, поощрял наушничество и спал со всеми актрисами, которые казались ему привлекательными. Каждая очередная метресса получала лучшие роли и исполняла их до тех пор, пока у местного царя подмостков не появлялось новое увлечение.
Авдеев никогда не был женат, живет вместе с двумя сестрами. Офелия и Пенелопа значительно младше брата, полностью находятся под его влиянием и почитают его почти как бога. Злые языки поговаривали, что раньше у них в паспортах были обычные имена Зинаида и Раиса, но братец решил, что они никак не подходят его ближайшим родственницам, и переименовал их. Правда это или нет, никому не известно. Себя же Авдеев велит называть Анатоль. В театре все знают: хочешь взбесить шефа до крайности, обратись к нему по имени‑отчеству, назови его Анатолием Сергеевичем.
Главреж злопамятен. Он никогда не орет, не топает ногами, не устраивает, как некоторые другие руководители театров, истерик. Нет, Авдеев просто внимательно смотрит на провинившегося и тихо говорит:
– Ступай, дружочек, что‑то у меня голова разболелась.