– Если мужчина навешивает на пузо цепи с брелоками, это одно. А этот одет бедно, без украшений. Нелогично, – еще немного тушуясь, ответил Ванзаров.
Ему все больше нравилось общаться со звездой русской криминалистики. Само собой получалось легко и непринужденно, как между старыми приятелями. Два разных по возрасту и положению человека необъяснимым образом испытали друг к другу прилив искренной симпатии. Отчего такое бывает?
– Ладно, возьмемся за тело, – сказал Аполлон Григорьевич.
Гигантский саквояж раскрылся походной лабораторией. Из недр были извлечены щипцы устрашающего вида с хищно загнутыми концами. Приладив их под шарик, Лебедев прочно ухватил рукоятки, напрягся и дернул с устрашающе легкой силой.
Мертвец отшатнулся по инерции. С мягким чмоком вынырнуло тонкое, полированное лезвие, на котором остались бардовые сгустки.
– Что это? – спросил Ванзаров, не боясь показаться невежей.
Быстрого ответа не случилось.
– На стилет воровской не похоже, слишком изящная штучка, – сказал эксперта, вертя на свету предмет. – Не медицинский инструмент, однозначно. Возможно, шило. Хотя не сапожное. Лезвие немного длинновато – с полвершка... Да, ловко господина сложили.
– Прошу прощения?
– На воровском жаргоне «сложить» значит «убить». Учите, Ванзаров, арго, пригодится, – сказал Лебедев, крутя в щипцах странный предмет. – Что за ерунда такая?
Какой музыкой прозвучали для Родиона эти слова! Вот она – загадка. Интуиция не ошиблась, наконец, ему попалось настоящее таинственное дело для настоящего сыщика.
Шило отправилось в стальной судок, жалобно звякнув. Лебедев сообщил, что такую неприятность следует перекурить, вынул свежую сигарку, подхватил трость, изящным, несколько показным образом нажал скрытую пружинку набалдашника, на котором вспыхнул язычок пламени. Тщательно прикуривая, криминалист наблюдал за произведенным впечатлением.
– Замечательное изобретение: трость с вечной зажигалкой, – хвастливо заявил он. – Никогда не подводит, ни в дождь, ни в снег. Патентованная вещь, отвалил бешеные деньги. Кстати, не желаете сигарку? Исключительные – никарагуанские. Специально для меня в одной лавке держат.
Ванзаров вежливо отказался, стараясь прокашляться не очень вызывающе. То, что во всей столице такие сигарки курил один человек, не удивляло. Источаемый ими запах требовал особого мужества или полного отсутствия обоняния.
– Вижу-вижу, что не терпится, рассказывайте, что накопали, – подбодрил Лебедев широким жестом. – Не стесняйтесь, все свои. А если что – труп не проболтается.
Родион выдохнул и заторопился:
– Молодой человек ни с того ни с сего, падает посреди улицы. Городовой волочет его в участок, даже не удосужившись захватить свидетелей. Все думают, что это сердечный приступ. Но обнаруживается масса странностей. Первая: у него в карманах нет решительно ничего – ни денег, ни документов. Кроме вот этого листка...
Ванзаров протянул полоску сероватой бумаги, на которой типографским способом была напечатана черная роза, а рядом с ней криво нарисованы чернилами полукруглые стрелки, замыкающие себя кольцом:
Лебедев покрутил обрывок и равнодушно отложил:
– Ну, и далее?
– Вторая странность: у этого господина нет никаких украшений, кроме колечка на безымянном пальце левой руки. Ничего не напоминает?
– Змейка хвост кусает.
– Это не змейка. Это – Уроборос! – несколько взволнованно сказал Родион. – Древний гностический символ! Образ вечного круговорота, цикличности, гибели мира и его воскрешения, смерти как рождения и рождения, как смерти. Символ бессмертия и самооплодотворения. Истина и познание в одном.
Истина и познание в одном...
– Хотите сказать: тайный сектант? – спросил Лебедев, выпуская облако дыма.
– За этим скрывается нечто большее, чем просто убийство.
– Поспешный вывод. Все может иметь примитивное объяснение, да хоть убийство из ревности. Или, например, его с кем-нибудь спутали.
– А то, что одежда с чужого плеча?
– Свою отдал в почистку.
– Что скажете на это? – Родион выставил указательный палец в животное, которое благодарно принюхалось. – При нем была шляпная коробка, в которой находилась дрессированная крыса.
– Вот как! – Лебедев улыбнулся. – Я-то подумал, Синельников совсем ума лишился от пьянства, крысу себе завел. Какое милое животное. И по виду умница. Заметьте умнее многих.
Крыса уловила, что говорят о ней, и решила предъявить себя добрым людям во все красе: встала на задние лапки и покачалась, словно в танце.
– Занятно как, – сказал Аполлон Григорьевич, кидая актрисе кусочек сахара. – Хотите убедить меня и себя, что в скучной полицейской рутине мы наткнулись на необычное дело?
Ванзаров мог лишь согласно кивнуть.
– Так вот, что скажу вам, Родион Георгиевич: дело самое пустяковое. И не подсовывайте мне всяких змей с крысами да розами. Все это – ерунда. Я еще стерплю, а пристав и слушать не станет. Тут нужны серьезные основания. А их нет.
– Неужели? – с упавшим сердцем, спросил Родион.
– Ну, почти... Возможно, за маленьким исключением... – Лебедев умело тянул паузу, как великий актер перед залом, затаившим дыхание: – Оно перед вами.
6
– Должна вам сказать, что дамские моды этого сезона не удивили новыми открытиями. По-прежнему остались популярными очень пышные рукава-ballon, причем в летних платьях рукав всегда полу короткий, отделанный шу из лент или кружевами, но наиболее пышная часть его... – дама показала на себе, – ...у локтя так, что рукав напоминает форму эполета. Белый цвет особенно в моде. С платьями нежных цветов принято носить черные кушаки, но тогда необходима и высокая черная шляпа. Весьма модным сочетанием цветов надо считать синий с желтыми цветами, например, на отделке шляп. Кстати, о шляпах: в большой моде вуали из белого тюля с рисунками в виде горошин или разводов с кружевом, причем последние идут более всего к большим шляпам. Например, как вон та... Вуали из tulle-illusion [1]цвета «мов» или розоватые придают свежий оттенок лицу... Позвольте угостить вас свежими моделями шляпок. Мне присылают образцы прямо из Парижа...
Матильда не давала и слова вставить молоденькой барышне, по которой сразу скажешь: вкус не развит, из грязи в князи.
Действительно, мадам Оноприна только теперь смогла осуществить заветную мечту: не боясь расходов, зайти в самый роскошный и дорогой салон дамских мод в столице, который держала Матильда Живанши. С тех пор, как муж Оленьки получил скромное место чиновника в городской Думе, позволявшее распределять подряды на электрическое освещение, благополучие семьи резко выросло. Чему мадам Оноприна была искренно рада.
Сидя с чашечкой кофе, которую еще не научилась держать на весу, Оленька с тихим восторгом и ужасом поглядывала на невероятные туалеты, о которых и мечтать не смела, а теперь – пожалуйста, на элегантных дам, тихо беседующих со своими модистками, на цветные картинки журналов мод, выставленных в рамках, и готова была хватать без разбора первое, что предложит, так ей все нравилось. Голова кружилась счастьем и детским восторгом, когда конфеты можно загребать горстями.
– Взгляните, что за прелесть эта шляпка: модель называется «Мария Терезия»! А это – разве не чудо: модель «Мерседес».