Вскоре вернулся Мельхиор с корзиной и мигающим фонарем, которые он прицепил на пояс, чтобы освободить руки. Поставленный на пол фонарь отбрасывал длинные тени на балки. Из корзины Мельхиор извлек спрятанную под шкурой краюху хлеба, наполовину обугленную, какую обычно давали слугам, кусок ароматной солонины, две редьки и пузатый глиняный кувшин с водой.
Магдалена вдруг почувствовала, что голодна. Не слишком избалованная скупой монастырской едой, она целую неделю прожила на подножном корму и не чувствовала голода. Сейчас же голод стал нестерпимым. Она с жадностью вырвала из рук батрака хлеб и мясо и проглотила все с прожорливостью дикого зверя. Утолив первый голод, она застыдилась и молча посмотрела на Мельхиора, прося прощения за свою несдержанность. Но парень прекрасно понял ее, какие уж тут извинения!
Заметив, что Магдалена дрожит от холода, Мельхиор, пригнувшись, притащил ворох сена и разложил перед ней.
Потом показал знаками, чтобы она сняла мокрое платье, он посушит его на сене, а она может прикрыться шкурой.
Не испытывая ни капли смущения, Магдалена сняла с себя одежду. Мельхиор накинул ей на плечи шкуру и набросал вокруг сена, чтобы защитить от вечерней прохлады. В детстве она нередко пряталась летом в сене, спасаясь от пресле-
Магдалена растерянно и беспомощно посмотрела на Мельхиора.
—О Боже, — прошептала она. — О Боже!
Оба вновь надолго умолкли.
Хотя у нее на языке вертелись тысячи вопросов, Магдалена не посмела задать ни один из них. А Мельхиор был настолько потрясен случившимся, что опять замолчал.
Окончательно рассвело, и занялся день. Тяжело вздохнув, Мельхиор поднялся и молча протянул Магдалене руку, приглашая продолжить путь. Милю или две они прошли рядом, не произнеся ни слова, пока наконец Мельхиор, не поднимая головы и запинаясь, не заговорил. Иногда у него заплетался язык, и он с трудом подыскивал слова или начинал фразу заново.
Вот что поведал Мельхиор своей спутнице. Он не хочет больше возвращаться в поместье вдовы. Конечно, его обвинят в поджоге, поскольку после смерти ее отца и брата у него появилось много врагов. И в первую очередь его невзлюбила вдова. Она уже не раз грозилась прогнать его со двора. И если она, Магдалена, не против, он готов сопровождать и охранять ее на пути в новое будущее.
Магдалена покачала головой.
—Мельхиор, как ты себе это представляешь? Я сама понятия не имею, что со мной будет дальше. Убегая из монастыря, я рассчитывала на помощь своего отца. Теперь же, когда оказалось, что он умер, у меня остается лишь однавозможность: вернуться в Зелигенпфортен и весь свой век прожить в монастыре.
—Тогда я провожу тебя до монастыря, — ответил Мельхиор. — А потом наймусь на какую-нибудь речную баржу, из тех, что спускаются вниз по Майну до Майнца, а потом идут по Рейну в Голландию.
—Ну хорошо. — Магдалена кивнула.
Они бодро шли вдоль речки, в основном молча, пересекли поток воды и редкую рощицу, каких много в тех краях, и зашагали дальше по бескрайним лугам, где, куда ни посмотри, нет дорог, даже тропинки не сыщешь.
Изнемогая от изнурительной ходьбы, Магдалена спросила:
—А куда мы, собственно, идем? Я больше не могу.
—В Оксенфурт, — бросил в ответ Мельхиор, не обращая внимания на усталость спутницы.
—И откуда ты знаешь, что нам надо в Оксенфурт?
Мельхиор показал пальцем на струящийся водный поток:
—Речка впадает в Майн у Оксенфурта. Нам нельзя терять времени. Когда стемнеет, городские ворота закроются. Пошли!
—Я правда больше не могу, — заныла Магдалена. Подол ее длинного платья вновь намок от сырой травы, утяжеляя каждый шаг. Мельхиор молча обернулся, протянул ей руку и потащил за собой, как упирающегося теленка.
Мельхиор молча обернулся, протянул ей руку и потащил за собой, как упирающегося теленка.
Наконец лес расступился, и речка, часами лениво перекатывавшая свои воды с камня на камень, резво зажурчала и заплескалась, словно почувствовав близкую цель. Повернув голову в сторону долины, Мельхиор будто сказал: «Справились!»
Магдалена с облегчением вздохнула. Вид городка, крыши и башенки которого скрывались за мощными городскими стенами, придал ей новых сил, она подобрала юбки и побежала вниз с горы. Теперь уже онапризывала Мельхиора последовать ее примеру и ускорить шаг.
Вниз по течению, на западе, солнце уже исчезло за горизонтом, и стража у городских ворот поторапливала чужаков, завидев их еще издалека. При этом они стучали рукоятками своих алебард о тяжелые железные ворота, оглашая грохотом окрестности. Из последних сил Магдалена и Мельхиор все же успели проскочить в город.
Рыночная площадь Оксенфурта, вдоль которой теснился ряд горделивых фахверковых домов, была усеяна снующей из стороны в сторону людской толпой. Невероятное собы-тие взбудоражило этим вечером всех горожан: бродячие цирковые артисты разбили лагерь за ратушей и объявили, что помимо огромного количества разных аттракционов сам Великий Рудольфо с наступлением темноты взойдет по пеньковому канату на верхнюю надвратную башню — без балансира, держа лишь по зажженному факелу в каждой руке.
—Боюсь, — неожиданно подал голос Мельхиор, пока они протискивались сквозь толпу людей, — боюсь, нам придется заночевать где-нибудь под открытым небом. Денег у нас с тобой нет, да и собственности, даже самой маленькой, которую мы могли бы заложить, чтобы оплатить комнату на постоялом дворе, тоже никакой.
Магдалена, шедшая позади Мельхиора, который, размахивая руками, прокладывал им путь, ничего не ответила, и он уже было подумал, что она в общем гомоне не расслышала его слова, как вдруг девушка коснулась его плеча. Мельхиор обернулся.
С лукавой улыбкой Магдалена указывала пальчиком на кованую железную решетку с выкрашенным в красный цвет быком посередине, что висела над входом в дом. То был цеховой знак владельца «Красного быка». Недаром город назывался Оксенфурт — «Бычий брод».
—Я же сказал, что у нас нет ни крейцера, чтобы оплатить счет! — Мельхиор бросил укоризненный взгляд на Магдалену.
Однако девушка стояла на своем и даже подтолкнула Мельхиора к входу в трактир «Красный бык».
—Что ты придумала? — спросил явно озадаченный Мельхиор, когда они переступили порог трактира. Общий зал был почти пуст, если не считать одного-единственного пьяницу, сидевшего в полумраке за пустым столом и вперившего отсутствующий взгляд в деревянный кубок.
За стойкой, на которой стояли бочка вина и стеклянный баллон водки, появилось пропитое, освещенное пламенем свечи лицо хозяина, мужчины плотного телосложения. На его голове красовался черный колпак в складку, а сам он был одет в камзол того же цвета, контрастировавший с его необычно светлым цветом кожи.
—Эй, это вы хозяин «Красного быка»? — бойко спросила Магдалена.
—Именно он и есть, юная дама! — столь же бойко ответил трактирщик, немного сбитый с толку тем, что разговор вела женщина, в то время как дюжий парень робко оставался на заднем плане.
—Тогда у вас наверняка найдется для нас комната на одну ночь. Или даже на две?..
—Магдалена, — зашипел Мельхиор, — ты помнишь, что я тебе сказал?
—Все в порядке, — бросила в ответ Магдалена, пока хозяин внимательно, с головы до ног изучал сначала ее, а потом Мельхиора.
—Шесть пфеннигов за комнату на одну ночь, — ответил наконец старик и добавил, прищурив глаза: — Надеюсь, вы сможете заплатить?
Мельхиор придвинулся к Магдалене и попытался увести ее из трактира.