И Линли отправился наверх.
***
Сент‑Джеймсу не потребовалось много времени, чтобы понять ценность своей находки. Оборудование мельницы занимало много места, но все остальное служило уликой, неопровержимым доказательством того, как использовалась мельница в последнее время.
Посреди стоял старый карточный столик и один складной стул. На нем висела рубашка, давным‑давно посеревшая от пыли, а на столе стояли почтовые весы с почерневшей ложкой и двумя грязными острыми ножами. Рядом лежала упаковка с пластиковыми пакетиками.
Сент‑Джеймс смотрел, как Линли приближается к столу и осматривает его, как затвердевает его лицо.
– Томми, это значит, что Мик был тут после апреля, – сказал Сент‑Джеймс. – И его визиты не имели никакого отношения к газете. – Он коснулся весов. – Возможно, теперь мы знаем, почему он умер.
Линли покачал головой.
– Мика тут не было, – мрачно произнес он.
– Кошмар благородного сословия. Какой вилкой положено есть креветки? По сравнению с этим все остальные проблемы не стоят выеденного яйца.
– О чем мне говорить с ними? Томми предупредил меня об обеде, но я как‑то не придала ему значения. Будь я похожа на Хелен, с успехом болтала бы себе о чем ни попадя. Я умею говорить с разными людьми. Дело не в этом. Просто я не Хелен. А жаль. Хотя бы на сегодня. А что, если она притворится мной, тогда я могла бы притвориться деревяшкой.
– Вряд ли это понравится Томми.
– Мне удалось убедить себя, что я споткнусь на лестнице, или пролью на себя вино, или зацеплюсь за скатерть и стащу на себя пол стол а, когда буду вставать. Ночью мне приснилось, что у меня лицо покрыто волдырями и болячками и все спрашивают траурными голосами: «Это и есть невеста?»
Сент‑Джеймс со смехом подошел к туалетному столику и стал изучать в нем ее лицо:
– Волдырей нет. Болячек тоже не видно. Что до веснушек, то…
Дебора тоже засмеялась с такой искренностью и радостью, что Сент‑Джеймсу стало больно от воспоминаний. Он отошел.
– Мне удалось… – Он вынул из кармана пиджака фотографию Мика Кэмбри и протянул ее Деборе. – Взгляни.
Дебора взяла фотографию, но ответила не сразу:
– Это он.
– Ты уверена?
– Уверена. Можно мне взять ее и показать Тине?
Сент‑Джеймс уже думал об этом. Ночью ему казалось вполне безопасным послать Дебору в Лондон, чтобы она подтвердила свою встречу с Миком, показав его фотографию Тине Когин. Но после сегодняшнего разговора с Гарри Кэмбри, после обнаружения зашифрованной записки на счете из кафе «Талисман», после раздумий о возможных мотивах преступления и вероятной роли в нем Тины Когин предстоящая поездка Деборы в Лондон уже не казалась Сент‑Джеймсу безопасной.
Похоже, Дебора поняла его сомнения и поставила его перед fait accompli [4] .
– Я говорила с Томми. И с Хелен тоже. Мы подумали, что можем поехать утренним поездом. Хелен и я. С вокзала прямиком ко мне домой, и до полудня мы уже будем все знать о Мике Кэмбри. Несомненно, это поможет расследованию.
Отрицать сей факт не имело смысла, и Дебора как будто поняла по выражению лица Сент‑Джеймса, что он думает.
– Вот и хорошо, – сказала Дебора и решительным жестом убрала фотографию в ящик тумбочки.
Едва она сделала это, как дверь распахнулась и вошла Сидни, одной рукой придерживая ворот за спиной, а другой пытаясь привести в порядок прическу.
– Чертовы горничные, – пробормотала она. – Они так убирают в комнате – ради бога, я знаю, что у них нет ничего дурного на уме, – но я‑то ничего не могу найти после них. Саймон, ты не?.. Черт побери, ты отлично выглядишь в этом костюме. Он новый? Вот. Я не могу справиться сама. – Она повернулась к брату спиной и, когда он застегнул молнию, поглядела на Дебору. – А ты выглядишь просто потрясающе. Саймон, правда, она выглядит потрясающе? А, ладно. Какого черта спрашивать тебя, если много лет тебя потрясают только капли крови в твоем микроскопе. Или кусочки кожи из‑под ногтей трупа.
Она засмеялась, покрутилась, погладила брата по щеке, потом подошла к туалетному столику, внимательно оглядела себя в зеркале и взяла флакон с духами Деборы.
– Горничные так все убрали, – вернулась она к главной теме, – что я ничего не могу отыскать. И духи, конечно же, тоже. Можно мне взять твои? Я еле нашла туфли. Уже собиралась одолжить пару у Хелен, а потом случайно увидела их в шкафу у самой стенки, как будто я вовсе не собиралась их надеть.
– Странное место для туфель, – сыронизировал Саймон.
– Дебора, он смеется надо мной. Но если бы не твой отец, еще неизвестно, как бы он справлялся сам. Вот был бы хаос. Совершенный. Беспредельный. Вечный. – Сидни наклонилась к зеркалу. – Опухоли нет, слава богу. Царапины еще остались. И синяк под глазом. Я похожа на побродяжку? Думаете, гости промолчат? Будем надеяться на хорошие манеры? Знаете, как это? Все смотрят перед собой, никто никого не щиплет под столом за ляжки.
– За ляжки? – воскликнула Дебора. – Саймон, ты никогда ничего такого не рассказывал. А я‑то волнуюсь из‑за вилок!
– Из‑за вилок? – Сидни обернулась. – А, понимаю. Ерунда. Если не начнут ими швыряться, даже не думай ни о чем таком. – Она взбила Деборе волосы, отступила на шаг, нахмурилась, взбила еще раз. – А где Джастин, вы не знаете? Я совсем не видела его сегодня. Наверно, боится, как бы я опять его не укусила. Не понимаю, почему он вчера вел себя так. Я ведь и прежде его кусала. Видно, не учла изменившихся обстоятельств. – Она добродушно рассмеялась. – Если мы сегодня опять сцепимся, дай бог, чтобы это было за обеденным столом. Тогда со всем здешним столовым серебром нам хватит оружия.
***
Линли отыскал Питера в курительной комнате на первом этаже. С сигаретой в руке, он стоял возле камина, не сводя глаз с красной лисы под стеклом. Жалостливый таксидермист сделал ее как бы убегающей от охотника и всего в нескольких дюймах от норы, где она могла бы укрыться. Другим трофеям, увы, повезло меньше. Их головы висели на стенах между фотографиями, что свидетельствовало о приверженности членов семьи в стародавние времена к кровавому спорту.
Увидев отражение брата в стекле, Питер заговорил, не поворачиваясь к нему:
– Как ты думаешь, почему никто не уберет этот ужас с каминной полки?
– Наверно, потому что это была первая удачная охота нашего дедушки.