Он проводил очень серьезные исследования по макулодистрофии. Твой маме это может быть интересно. Б.».
Олли поблагодарил Брюса за помощь. У его матери не так давно диагностировали раннюю стадию макулодистрофии, но, кажется, ни она сама, ни отец не читали никаких материалов по этой теме, что он им присылал. Оба придерживались крайне консервативных взглядов. У них уже есть доктор, и все, что он говорит, то и верно – так они считали. Никакие другие мнения их просто не интересовали.
Новый дом Олли их тоже не интересовал, и это сильно его расстраивало. Как бы он хотел, чтобы родители приехали сюда и посмотрели на него, увидели, как много он достиг в жизни. Но нет. Перед тем как переехать, Олли предложил им взглянуть на дом вместе. «Слишком долго ехать, – возразил отец. – Да и мать сейчас не может путешествовать, с ее-то зрением».
Да она вообще никогда не путешествовала, с горечью подумал Олли, даже когда у нее было идеальное зрение. И вся их семья тоже, хотя они вполне могли себе это позволить. Отец получал немаленькие деньги – он был управляющим на заводе, а мать работала учительницей в начальной школе и тоже не могла пожаловаться на плохое жалованье. Но вместо нормального отпуска летом родители, Олли его брат Билл и сестра Дженис отправлялись на машине в городок Скарборо на йоркширском побережье, в тридцати милях от того места, где жили сами, и снимали там домик. Готовить там, разумеется, нужно было самим. И это гораздо дешевле, чем многие другие дома в Скарборо, каждый год хвастался отец и каждый раз буквально повторял то же самое: «Ну да, здесь нет окна с видом на море. Кому к черту нужен этот идиотский вид, если у тебя есть ноги и ты можешь пойти и просто посмотреть на чертово море, если приспичило? А?»
Родители, может, и не путешествовали, зато дети вполне это компенсировали. Дженис перебралась в Крайстчёрч, в Новой Зеландии; она была замужем и растила четверых детей. А Билл жил в Лос-Анджелесе со своим бойфрендом и работал дизайнером. Уже пару лет Олли не виделся ни с братом, ни с сестрой. Между всеми ними была заметная разница в возрасте, и поэтому они никогда не были особенно дружны. Отношения с родителями тоже были довольно холодными и отстраненными, и большей частью поэтому Олли старался быть как можно ближе Джейд.
Несмотря на ощущение, что все это совершенно бесполезно, Олли все же написал имейл родителям со ссылкой на сайт доктора Вогана и нажал «послать». Они, разумеется, не обратят на него ни малейшего внимания, но свой сыновний долг он выполнил.
Тут он вдруг вспомнил.
О’Хара.
– Алло? Алло! – Раздраженный голос прервал его мысли. Олли секунду соображал, в чем дело, потом схватил со стола трубку.
– Чарльз?
– Послушайте, мистер Хэркурт, мне не очень-то нравится, что вы целое утро морочите мне голову.
– Я прошу прощения. Дело в том, что нашу спальню затопило прямо посреди ночи, и теперь в доме царит настоящий хаос.
– При всем уважении, это не мои проблемы. Вы могли бы попросить перезвонить кого-нибудь из своих помощников.
Ага. Олли еле удержался от того, чтобы не сказать этого вслух. «С кем бы вы предпочли поговорить? С Бомбей или с Сапфир?» Но конечно же ответил он максимально вежливо:
– Вы очень важный клиент, мистер Чамли. Я просто не мог перепоручить вас помощникам. Я предпочитаю заниматься вами исключительно лично.
Через несколько минут, успокоив Чамли и его ущемленное самолюбие, Олли дал отбой и прошел к тем коробкам, что еще не успел распаковать. Большей частью там лежали документы. Он просмотрел наклейки, нашел ту, что искал, и ножом для бумаги разрезал скотч. Покопавшись внутри, достал нужную папку, вытащил ее и отнес на стол.
В окно было видно, как подъехал «гольф» Каро. В любое другое время Олли сбежал бы вниз, чтобы встретить ее, но сейчас он был слишком взволнован и очень торопился.
В любое другое время Олли сбежал бы вниз, чтобы встретить ее, но сейчас он был слишком взволнован и очень торопился. Ему во что бы то ни стало нужно было просмотреть документы. Проверить. Убедиться, что он ошибся.
Хоть бы он ошибся.
На папке почерком Каро было выведено: «Исторические документы по Дому на Холодном холме».
Олли открыл папку. От нее сильно пахло старой бумагой. Сверху лежали какие-то документы – он не обратил внимания, какие именно, а чуть ниже – договоры покупки и продажи дома, написанные старомодным почерком и заверенные красными восковыми печатями в правом нижнем углу; они были перевязаны витым зеленым шнуром. Олли быстро пролистнул их. Дом на Холодном холме не раз переходил от одной компании к другой, пока в 2006 году его не приобрела «Бардлингтон проперти девелопменте». Там же лежала еще одна папочка, с архитектурными чертежами – планами переделки дома. Согласно одному, дом предполагалось снести и построить на его месте загородный отель; другая компания собиралась сохранить его и построить на прилегающей территории еще десять, третья хотела превратить его в многоквартирное жилье.
Олли перелистнул еще несколько страниц и замер.
Имена.
Джон Ричард О’Хара.
Ровена Сьюзан Кристин О’Хара.
Под этим документом стояли их подписи. Они купили Дом на Холодном холме 25 октября 1983 года.
Олли схватил телефон, открыл папку с фотографиями и быстро нашел ту, что сделал на кладбище. Надгробие семьи О’Хара. Он увеличил изображение так, чтобы можно было прочитать дату, когда все они погибли.
26 октября 1983 года.
На следующий день после приобретения дома.
Расстроенный и немного напуганный, Олли спустился вниз, чтобы поздороваться с Каро.
На душе у него было очень тревожно.
26
Среда, 16 сентября
Через десять минут Олли помог Каро – она так и не успела снять офисный костюм – перетащить постельное белье, одеяла, подушки и полотенца двумя этажами выше, в ту самую маленькую спальню на чердаке. Тут они собирались провести несколько ночей, пока их собственная спальня не будет отремонтирована.
– Ну, тут нам будет уютно, любовь моя! – сказала Каро, когда они вошли в комнату.
– Это точно.
Потолок здесь был покатый, а в нем прорезано окно, выходящее в сад позади дома. Старинная кованая кровать занимала почти все помещение. Она удобно притулилась к правой стене, и пространства оставалось ровно столько, чтобы открыть дверь и войти. Между встроенными шкафами, занимавшими всю левую стену, и левой стороной кровати было еще примерно фута три.
– Она напоминает мне кровать в той маленькой французской гостиничке, где мы однажды останавливались по пути на юг – помнишь? – Каро с сомнением оглядела старый, в пятнах, матрас, но все же свалила на него кучу белья.
– Возле Лиможа, да? Она еще жутко скрипела, когда мы на ней занимались любовью!
Каро засмеялась.
– О господи, да! И к тому же шаталась – мы все время боялись, что она под нами развалится!
– А помнишь ту маленькую француженку с поджатыми губами, владелицу гостиницы? Она еще заставила нас заплатить сверх положенного за то, что мы принимали ванну!
– А я вышла в туалет среди ночи и, возвращаясь, зашла по ошибке в чужой номер! – Каро опять засмеялась и покачала головой. – Боже мой, этот матрас обязательно надо проветрить. Я принесу вентилятор, поставлю его на режим обогрева и оставлю на пару часов. – Она сморщила нос. – Давай попробуем его перевернуть. Может, с другой стороны он получше.
Олли положил постельные принадлежности на пол, и они, взявшись за углы, подняли матрас. Потолок был таким низким, что они задели лампочку – абажура или люстры не было, она свисала сверху просто на проводе.