– Пришлось, конечно, потрудиться, но результат превзошел все мои ожидания. Да вы сами увидите. Олег вошел в детскую и прослезился. Кинулся меня обнимать, заплакал от счастья и сказал: «Теперь у меня есть угол, где я сумею полностью расслабиться. Спасибо, любимая!»
Вера Петровна осеклась, достала сумку, вытащила оттуда платок и начала промокать глаза, тоже прослезившись.
Я посмотрела на Ренату и незаметно покрутила пальцем у виска. Логинова развела руками. Заказчица убрала платок в недра ридикюля и вернулась к своему рассказу:
– Неделя прошла шикарно. Олег буквально возродился – опять шутил, смеялся. Но потом снова погас. И мне опять пришлось с ним работать.
– Думается, в данном конкретном случае лучше всего обратиться к специалисту, пригласить врача, – не выдержала я.
Вера Петровна положила ногу на ногу.
– Солнышко, я психотерапевт. Вам ясно? Я опытный специалист, обладаю обширной практикой и расчудесно разбираюсь в проблеме мужа. А она такова: Олег фактически рос сиротой при живых родителях, недополучил любви и ласки. Значит, просто следует наполнить пустой сосуд. Понятно?
Мы с Логиновой снова закивали.
– В ходе сеансов всплыло одно обстоятельство, – продолжала дама. – В семье Олега была домработница. Она заботилась о мальчике, помогала ему с уроками, хвалила его, а иногда и наказывала. Короче, исполняла еще и обязанности гувернантки. Именно Тигровна являлась для Олега символом спокойствия, бастионом надежности. Увы, старушка умерла, когда Олег учился в десятом классе. И с той поры в его сердце образовалась рана. Муж не может расслабиться, он не ощущает душевного комфорта.
– Какое странное имя – Тигровна, – изумилась я.
– Женщину звали Натэлла Тиграновна, – улыбнулась Вера Петровна. – Однако ребенку было трудно выговаривать ее имя и отчество, и в результате получилась Тигровна. Так вот, вам предстоит сыграть ее роль!
На секунду я опешила, потом протянула:
– Вроде я мало похожа на старуху. И, думается, Натэлла Тиграновна была армянкой. Я же русская и по возрасту отнюдь не бабушка.
– Не волнуйтесь, Вера Петровна, – задергалась Рената. – Татьяна изобразит, что надо. Загримируем ее, замажем, состарим, если надо усики приклеим…
Вера Петровна замахала руками.
– Нет, нет! Тигровне на самом деле было чуть больше тридцати пяти, но ребенку она казалась пожилой. Татьяна очень похожа на гувернантку, вот только надо нарисовать на виске родимое пятно.
– Отлично! – возликовала Логинова. – Сейчас придет гример. И пока он будет работать, вы расскажете Татьяне, как ей себя вести с Олегом.
Через пару‑тройку часов мы с Верой Петровной вышли из машины – кстати, совсем не дорогой иномарки – и поднялись по ступенькам к роскошной парадной двери пафосного особняка. Похоже, Олег Михайлович, мечтающий вернуться в беззаботное детство, зарабатывает бешеные деньги, маловероятно, что громадный дом построен на гонорары психотерапевта.
– Детская на первом этаже, – пояснила хозяйка. – Сюда, пожалуйста, через библиотеку. Нет, нет, здесь комната Ирины, нам налево… Оп‑ля, пришли!
Дверь, перед которой мы остановились, разительно отличалась от остальных, мимо которых Вера Петровна меня провела. Она была не цельной, сделанной из массива дуба, а просто фанерной. И цвета другого – серо‑белая. Кое‑где филенки покрывали царапины, а ручка выглядела совсем дешевой. Она представляла собой морду льва, из пасти которого торчало кольцо.
– Входим, – приказала психотерапевт и открыла дверь.
Моему взору открылась спальня. У широкого окна стоял самый обычный двухтумбовый письменный стол.
У широкого окна стоял самый обычный двухтумбовый письменный стол. На его поверхности лежало стекло, а под ним – расписание уроков. Рядом была засунута записка: «Бассейн в понедельник, среду и пятницу с 18 до 19.30. Музыкальная школа в четверг, субботу, воскресенье и вторник с 16 до 20. Не забывай сумку». Справа на столешнице высилась стопка учебников, слева несколько тетрадей, обычная настольная лампа, посередине белел перекидной календарь. У стены стоял трехстворчатый шкаф, за ним кровать с железными спинками, верхнюю часть которых украшали маленькие шарики, выкрашенные в белый цвет. У другой стены – книжный стеллаж и нечто вроде комода, заваленного моделями машин. Дальше шло кресло, над ним висел пластмассовый радиоприемник.
На койке мирно спал мужчина, одетый в синюю байковую пижаму, явно сшитую по заказу жены. Теперь подобных одеяний днем с огнем не сыщешь. Нынешним детям повезло больше, чем их сверстникам из прошлого века – у малышей сейчас яркая одежка и замечательные игрушки. Один компьютер чего стоит! А одногодки Олега Михайловича проводили свободное время в компании с моделями машин и самолетов.
– Ну, начинай, – скомандовала Вера Петровна, – желаю тебе удачи. Главное, не сомневайся в своих силах! Олег настроен на игру.
– Он и правда спит? – с недоверием осведомилась я.
– Да, – кивнула она. – У него сегодня выходной, пообедал и лег. Приступай!
Вера Петровна вышла, а я осталась в спальне. Постояла мгновение, потом решительно подошла к кровати и потрясла хозяина за плечо.
– Олежек, вставай!
– Отстань, – прошептал тот.
– Пора чай пить.
– Не хочу!
– Надо подниматься.
– Отвяжись! Какого хрена пристала, дура!
Я опешила. И как следует поступить гувернантке, если воспитанник откровенно хамит? У меня нет своих детей, поэтому отсутствует и родительский опыт, но предполагаю, что грубияна следует наказать.
– Ты как со мной разговариваешь?! Немедленно попроси прощения! – гаркнула я.
Олег сел, потряс головой и, не открывая глаз, заявил:
– С ума сошла? Ох и надоела ты мне, блин! Вали отсюда!
Меня охватило глубочайшее изумление. Слово «блин» почти нецензурное выражение для ребенка. И как мне поступить? Хлопнуть «малыша» по губам? Но текст выученной роли был совсем иной! Ладно, начну его озвучивать.
– Милый Плюша, твои любимые «ушки» на столе, – просюсюкала я. – Иди скорей, пора пить чай с домашним печеньем.
Глаза Олега распахнулись и уперлись в меня. Я заулыбалась и продолжила:
– Тигровна испекла «ушки»!
Лицо хозяина исказила гримаса.
– Ты кто? – еле слышно спросил он.
– Не узнал, милый?
– Н‑нет, – прозаикался Олег. – То есть да… О боже! Нет!
– Ты очень крепко спал, – произносила я заученные слова, – я тебя еле‑еле добудилась. У нас сегодня десятое октября. Или забыл?
– Десятое октября… – эхом повторил Олег. – О нет! Неправда! Где она?
– Кто? – старательно разыграла я изумление.
Впрочем, я на самом деле испытывала некое удивление. Вера Петровна, когда объясняла мне роль няни, предусмотрела все реакции мужа: сначала он удивится, потом сообразит, что жена приготовила ему новую забаву, и с энтузиазмом включится в игру. Но пока клиент не очень‑то идет на контакт.
– Беда, – промямлил Олег, – память у меня совсем отшибло.
Я рассмеялась.
– У мальчиков не бывает склероза. Ну хватит безобразничать, а то я тебя накажу!
– Я мальчик? – не успокаивался Олег.