Бабушка растопырила пальцы руки:
– Называю четыре причины, по которым людям никогда не стоит употреблять соус, в недобрый час изобретенный французами, и еще одну твою лично. Майонез жирный, поэтому плохо действует на поджелудочную железу, к тому же он делается не из натуральных продуктов, почти всегда продается несвежим. И неужели ты забыла о своей аллергии на «Провансаль»? Сиди смирно, сейчас дам тебе таблетку от пищевого отравления. Где тут она?
Пенсионерка снова принялась перебирать пластиковые упаковки.
– Правда, дочка, – занервничала Елизавета Матвеевна, – как ты могла забыть? Ты вся покроешься красными пятнами, начнешь чесаться. Что скажет Игорь Анатольевич, увидев невесту, похожую на черепашку, больную псориазом?
– Я не собиралась есть салат с майонезом, – начала отбиваться Ксения, – просто…
– Что? Продолжай! – приказала старушка.
– Ничего, – отмахнулась внучка.
– Воспитанные девушки так себя не ведут! – возмутилась пожилая дама. – Если начала фразу, ее нужно договорить. В противном случае все подумают, будто ты решила скрыть нечто плохое.
Ксения отодвинула тарелку:
– Да просто мне пришло в голову подшутить над тобой – я положила майонез в салат и ждала, когда ты заведешься. Ты очень прикольно злишься, сразу делаешься похожей на бурундука. Не одной же Анфисе всех вечно разыгрывать!
Эмма Геннадиевна вновь заморгала, а Елизавета Матвеевна сделала замечание дочери:
– Нельзя обзывать пожилого человека бурундуком!
– Почему? – хихикнула Ксюша. – Эти животные милые, очень смешные, совсем не вредные.
– Немедленно извинись! – потребовала мать.
– За что? – не поняла дочь.
– Давайте спокойно поужинаем, – прочирикала Анфиса. – Ксю, просто скажи: «Прости, бабуля, ты не бурундук».
– Прости, бабуля, ты не бурундук, – тут же повторила слова тетки Ксения и опять захихикала.
– Безобразие! – вскипела Эмма Геннадиевна. – Разве так просят прощения?
– Мамочка, не придирайся к девочке, – попросил Матвей Ильич, – она поступила так, как ей велели. И ты действительно не бурундук.
– Ксения! Ты почему раскрасилась, как индеец на похоронах? – нашла другой повод для недовольства старушка. – Даже я, человек с ослабленным зрением, вижу: щеки кирпичные, веки синие, губы бордовые. Теперь такой ужас в моде? А волосы… Завивка мелким бесом!
– Да, ты сегодня и правда перестаралась с макияжем, – отметила Елизавета Матвеевна. – И прическа неудачная.
– Глупо заливать еду майонезом, зная, что никогда не прикоснешься к ней и ее придется отправить в помойку, – вернулась к прежней теме Эмма Геннадиевна. – Идиотская шутка.
Ксения оперлась локтями о стол:
– Подумаешь! Это просто хохма. Почему ты Анфисе замечаний не делаешь? Она вечно глупые розыгрыши устраивает. Чего ко мне пристала? Кстати, дедушка сегодня зажег. Иду в столовую, поворачиваю из холла в коридор и вижу…
Ксюша замерла с полуоткрытым ртом.
– Сколько раз сказано уже: начала говорить – продолжай! – в очередной раз возмутилась Эмма Геннадиевна.
Ксюша понизила голос:
– Дверь кухни медленно распахнулась, и оттуда вышел…
– Хватит, солнышко, – поморщилась Елизавета Матвеевна.
– Правда, Ксюня, перестань, – попросила Анфиса, – мы хотим спокойно провести вечер.
– Правда, Ксюня, перестань, – попросила Анфиса, – мы хотим спокойно провести вечер.
Племянница смерила тетку взглядом и продолжила:
– …вышел… Корнелий. Увидел меня – и как залает!
– Это уже слишком! – подпрыгнула Анфиса. – Давайте не будем идиотничать хоть в семейном кругу. Все мы прекрасно знаем, что легенду про Корнелия придумал Семен для привлечения экскурсантов.
– Мой любимый ныне покойный зять, как всегда, оказался прав, – демонстративно всхлипнула Эмма Геннадиевна. – Простой народ в восторге, плюшевых собак расхватывают как лекарства.
– Да, Сеня молодец, – подхватила Фиса, – с Корнелием точно угадал. А вот вторая его легенда, про сейф и зашифрованный ключ, очень неудачна. Это из‑за нее мы теперь от ненормальных страдаем.
– Но зато они покупают билеты, – подал голос Матвей Ильич. – А кое‑кто, как например Анатолий, приезжает каждый день. Выручка растет. Конечно, рассказ о кладе приманил странных людей, но ведь денег в кассе стало больше, значит, цель достигнута. Одна беда – шкура жаркая, ее надо прямо на нижнее белье натягивать, а все равно потеешь. Подкладка у меха черная и линяет, снимешь комбинезон – майка с трусами в разводах, издали похоже на грязь, очень некрасиво. Но, Ксюня, ты не могла сегодня видеть Корнелия, я не надевал костюм собаки, не ходил по дому. Радикулит у меня разыгрался, поэтому я решил не рисковать, не становиться на четвереньки, а то еще скрючит в присутствии туристов. Им‑то потеха, а нам неприятность. Надо мне отказываться от роли Корнелия, пора уступать дорогу молодым. Пусть Родион эстафетную палочку перехватит, у него пока поясницу не ломит.
Внук уронил вилку и тихо возразил:
– Нет, дедушка, ты самый лучший пес. Я не смогу быть Корнелием.
– Не волнуйся, я научу, – пообещал Матвей Ильич.
– Говорю же, не изображал я собаку, – повысил голос старик, – уже два дня к костюму не прикасался. И нет в нем устройства для лая, один резервуар с водой. Корнелий только писает, никому кончину не предрекает. Мы же не хотим распугать посетителей. Ксения опять шутит, не видела она призрак.
И тут Родион, не отрывая глаз от тарелки, еле слышно произнес:
– Я тоже видел привидение. Шел ужинать, а пес стоял около чулана, где постельное белье хранится. Он меня увидел и тихонечко гавкнул.
– Извините, что вмешиваюсь, – не выдержал я, – но я столкнулся совсем недавно с собакой. И слегка струхнул, очень уж она мне огромной показалась. Потом сообразил, что это Матвей Ильич в образе призрака, и успокоился.
– Ага, вот видите! – с торжеством воскликнула Ксения. – Мы с Родей наткнулись на пса‑убийцу, и он гавкал. Дед, ты нас ненавидишь, поэтому и решил напугать.
Матвей Ильич побагровел, потом со всего размаха стукнул кулаком по столу:
– Молчать! Не забывай, кто ты такая. Ишь, разболталась тут… Не перегибай палку, сикозявка.