– Не сомневайся, сынок, – приободрил меня дедуля, – это только с виду дорога фиговая, а так еще ничего, проберемся.
Я завел мотор и осторожно двинул чудо российской автопромышленности вперед.
– Налево, теперь прямо, вправо бери, – принялся командовать старичок.
Надобности в его указаниях не было, дорога тут змеилась одна, никаких ответвлений в сторону от нее не отходило.
В конце концов я вырулил на небольшую полянку и затормозил, колея оборвалась, впереди плотной стеной стояли ели. Испытывая волнение, я вышел из машины. Да, именно досюда мы добрались на джипе, бросили его у щита «Берегите лес», а потом пошли вперед вон по той тропке.
– Эй, сынок, – крикнул дед, – чего встал? Никак до ветру захотел? Выбирай любое дерево, у нас просто. Ну, не спи. Быстренько отливай, и едем.
– Куда? – повернулся я к старичку. – Дороги‑то нет.
– Как же, вон она.
– Где?
– Левее, под елками.
– Простите, но там лес.
– Нет, бетонка начинается, центральный вход на завод минует и в поселок упирается.
– Право, там одни стволы, «Жигули» не пройдут!
Дедушка, кряхтя, выполз на дорогу.
– Ну молодежь, – с укоризной загундел он, – все бы вам спорить! Кто ж лучше знает! Я, который здесь жизнь провел, или ты? Ну, гляди, Фома неверующий.
Наклонясь вперед, словно престарелый грач, дедок подошел к огромным елям и потянул в сторону одну из низко нависших над землей ветвей.
– Во, любуйся, только поднырнуть – и порядок, ничего твоей машине не сделается.
Я заглянул в образовавшийся просвет. Действительно, за раскидистыми патриархами виднелись бетонные плиты, над ними там и тут колышутся еловые лапы, но пробраться можно.
– Понял? – уточнил старик. – Про этот путь только местные знают, остальные, если занесет кого, назад пятятся. Так едем?
«Жигули» поскакали по неровным блокам.
– Во, – сообщил дед, – вход на завод, бывшая проходная, одна будка осталась.
– А где же цеха? – удивился я. – От них и камней не осталось.
Дедушка хмыкнул.
– Государственная тайна! Под землей они! Целый город.
– Да ну? – заинтересовался я.
– Точно, – закивал старичок, – никого, похоже, кроме меня, и не осталось, кто хорошо знает, чего там. Правда, давненько я вниз не лазил, в девяностом в последний раз ходил, и все, законсервировали производство. Вот как деньги народные пропадают. Небось все про этот завод позабыли давно, а там, внизу, чего только нет! И станки, и склады, и бункер директора, между прочим, на случай атомной войны сделан был, с запасом продовольствия и питьевой воды. Сам‑то меня любил, уважал, когда его кабинет закрывали, сказал: «Эх, Николаич, я‑то не доживу, а ты, может, увидишь еще нового хозяина, так запомни шифр на двери, а то ведь потеряют документы и ломать примутся, мне в гробу вертеться придется, я сам по спецзаказу дверь делал, простой код такой, начало войны».
– Какой войны? – не сообразил я.
– Так Отечественной, – пояснил старичок, – четыре циферки, только я один знаю, что, набрав их, в кабинет и бункер попадешь. Да! Вот так.
– Вы, наверное, занимали на предприятии ответственный пост, – решил польстить я пенсионеру.
– Конечно, – кивнул тот, – личным шофером у нашего директора Олега Герасимовича работал, возил его везде: и по службе, и налево. Да уж, любил Олег Герасимович баб. Царствие ему небесное, большой ходок был, ловко дела проворачивал. Нина Антоновна, жена его, и не догадывалась. Бывало, звонит в субботу, у нас с супругой в доме у одних телефон стоял, вот какое значение мне придавалось, и говорит тихонько: «План номер два».
Нина Антоновна, жена его, и не догадывалась. Бывало, звонит в субботу, у нас с супругой в доме у одних телефон стоял, вот какое значение мне придавалось, и говорит тихонько: «План номер два». А я уж в курсе, хватаю машину, приезжаю в Москву, звоню в квартиру, Нина Антоновна дверь открывает и ну ахать: «Выходной же! Олег еще спит!» А я твердо говорю: «Велено на объект везти». Тут и сам из спальни выруливает, строго так жену на место ставит: «Молчи, Нина, дело государственное», – и шмырк одеваться. Я хорошо знал: план номер два – значит, по бабам, а если цифра «один» звучит – то на рыбалку едем. А еще мы с ним по стране поколесили! Принимали нас везде! Эх, есть чего вспомнить. Ладно, спасибо, сынок, докинул до дома.
Я послушно притормозил, бетонная дорога расширилась и превратилась в площадь, ее окружало три четырехэтажных дома – серые от грязи, ветхие сооружения с частично заколоченными окнами. На фасаде одного здания можно было различить сделанную некогда красной краской надпись: «Слава КПСС». А посреди площади стоял памятник Ленину, типовой проект, растиражированный в середине ХХ века практически по всем населенным пунктам СССР. Левая рука вождя мирового пролетариата безвольно свисала вдоль туловища, правая должна была быть вытянута вперед, но эта конечность у монумента отсутствовала.
– Ты по кругу объезжай, – заботливо сказал старичок, – не разворачивайся, между домами сверни вон туда и снова на бетонку попадешь, но не спутай, сразу налево забирай, если вправо возьмешь – там тупик, он ведет к бывшим складам, сверху одна проходная торчит, налево принимай, и к платформе прикатишь. Понял?
– Да, спасибо.
– Это тебе спасибо, тяжело с сумкой по лесу переть. В долгу я перед тобой.
– Ерунда.
– Нет, не привык я людьми пользоваться, – уперся старичок, – если понадоблюсь, приезжай. Дорогу знаешь, дом мой вон тот, адрес проще некуда: здание номер один, квартира один. Повсюду первый. А звать нас Корольков Александр Николаич.
Прихватив туго набитые сумки, бывший шофер довольно бодро вошел в разверстую пасть подъезда. Я посмотрел вслед старику: интересно, сколько подобных ему людей имеется в Подмосковье? Какие тайны они хранят? Кто учитывает брошенные предприятия? Разумно ли не использовать уже имеющиеся мощности? Да хоть этот поселок, в нем же есть коммуникации, и к заводу, естественно, были подведены свет, вода, газ, канализация, телефон. Может, стоит реконструировать подземные цеха? Продать их с аукциона? Наверное, кое‑кто из предпринимателей мог бы заинтересоваться таким предложением.
Я влез в «Жигули» и поехал в направлении, указанном Николаичем. Наверное, мне в голову взбрела очередная глупость, завод прекратил работу в эпоху перестройки, сейчас там, под землей, все пришло в негодность, а, как известно, легче построить новое, чем чинить старое. Ладно, хватит заниматься размышлениями, вернусь на поляну к щиту «Берегите лес». Нора велела непременно осмотреть место, где нас посадили в машину похитители Кости.
Внезапно дорога оборвалась около хорошо сохранившегося бетонного забора, за ним виднелась крыша здания. Я вышел из машины и вытащил сигареты. Естественно, я перепутал повороты. Если кто‑нибудь, желая предостеречь меня, скажет: «Только не вздумай свернуть налево», – я именно туда и поеду, сам не пойму, отчего такое происходит.
Значит, сейчас я добрался до проходной бывших складов, надо разворачиваться, но где? Впрочем, следует подать чуть левее, там видна площадка.
Внезапно в чаще зачирикала птица. Увы, я полный профан в орнитологии, и определить вид пернатого по пению мне слабо! Пташка выводила рулады самозабвенно, с таким наслаждением, что я заслушался. В городе не услышать соловьиных трелей; в Москве, похоже, остались одни вороны и жирные голуби, и те и другие не вызывают у меня умиления.