Но почему Емелина говорит только об одной супруге? Надо уточнить.
– Сколько раз Григорий был женат?
– Один. Терпеть не могу таких мачо! – не сбавила градус возмущения Рая. – Долго он в холостяках ходил, небось жил с разными глупышками, но отношений не оформлял. Зачем? Нет в паспорте штампа, нет и никаких обязательств. Потом дошло до гуляки: кто за ним в старости ухаживать будет? Вот он и завел юную жену. Рассчитал, что, когда сам превратится в дряхлую развалину, она будет в самом соку.
– Погоди, – остановила я кипящую от негодования Раису. – Ты уверена, что у Морозова была всего одна супруга?
– Многоженство в России запрещено, – объявила Емелина.
– Я не так выразилась. Он ранее не разводился?
– Нет, говорю же, такие…
– Ты можешь посмотреть сведения на Ларису Михайловну Козлову? – перебила я. – Запиши, пожалуйста, дату ее рождения и смерти…
– Ну ладно, – протянула Раиса. – А зачем тебе она?
– Просто сделай, – попросила я. – Сколько времени мне ждать?
– Компьютер на столе, пароли на вход в базы у меня есть, – удивилась вопросу Рая. – Я постоянно для Александра Михайловича такую работу выполняю. Ты же в курсе, полковник не дружит с научно‑техническими новинками.
Я хихикнула. «Не дружит» – это мягко сказано. Дегтярев до сих пор не научился пользоваться электронной почтой. А теперь он еще и почти лишился мобильной связи. Недавно Маша, приехав из Парижа в гости, подарила полковнику сенсорный телефон, а его старую трубку, напоминавшую утюг, безжалостно выбросила в помойку. Причем не поленилась пойти ко въезду в Ложкино и швырнуть раритет в бак, куда дворники сваливают мешки с опавшей листвой, шишками и другой мусор.
– Распрекрасно знаю Дегтярева, – объяснила мне свой поступок Маня, – сейчас он восторг изображал, новый аппарат нахваливал, а сам только и ждет вечера, когда я уеду. Едва я стартую в аэропорт, Александр Михайлович ринется на кухню и вытащит из помойного ведра динозавра сотовой связи. Лень ему чему‑то новому учиться.
И точно! Не успела Манюня сесть в такси, как я застала Дегтярева у черного полиэтиленового мешка. И радостно сообщила:
– Там только картофельные очистки.
Пришлось Александру Михайловичу пользоваться современной техникой. Две недели у него ушло на то, чтобы понять, как набирать номер и отвечать на звонки. Сейчас полковник осваивает функцию смс. Вообще‑то я тоже не могу назваться компьютерным гением, но на фоне Дегтярева выгляжу просто Биллом Гейтсом…
– Слушай, как ты догадалась? – вывел меня из задумчивости голос секретарши Дегтярева. – Лариса была супругой Морозова и умерла от инфаркта.
– Теперь проверь еще кое‑кого, – распорядилась я. – Записывай имена и фамилии…
Глава 11
Спустя короткое время выяснилась правда про остальных жен Григория Константиновича. У Валерии случился инсульт, у Ирины оторвался тромб, Наталью убила аневризма головного мозга, она умерла до приезда «Скорой».
– Обалдеть! – ахнула Емелина. – Все они были совсем молоденькими! Знаю, конечно, что можно и в юные годы умереть, но очень уж тревожная закономерность: свадьба девушки с Морозовым, небольшой период жизни в браке – и похороны. Да он просто Синяя Борода [7] ! И он хитер, удалил из базы данные о женах. Явно нанял хакера, боялся, что кто‑нибудь погуглит Григория Константиновича, обнаружит список несчастных и призадумается.
– Не такой уж он и умный, – возразила я, – биографию покойных чистить не стал.
– Не такой уж он и умный, – возразила я, – биографию покойных чистить не стал.
– Очень странно, – продолжала Рая, – молодые женщины должны быть здоровыми. Ну ладно тромб, но инфаркт, инсульт… Почему никто из родителей не забеспокоился, не затеял расследования? Ну‑ка, погоди! Ты торопишься?
– Нет, – ответила я.
– Скоро перезвоню, – буркнула Емелина.
Я привела себя в порядок, пошла к Татьяне, поговорила с ней, получила список антимигреневых продуктов, села в машину, услышала характерное посвистывание и увидела сообщение об эсэмэске. Текст выглядел странно – «Пуктс!». Отправил абракадабру полковник. Я захихикала и послала Дегтяреву всем известный значок «:))». Через секунду мой телефон зазвонил.
– Что за ерунда от тебя пришла? – поинтересовался Александр Михайлович.
Хороший вопрос от человека, который только что отправил загадочное слово «Пуктс».
– Это улыбка, – пояснила я.
– Чья? – не понял полковник.
– Моя, – пытаясь сохранить серьезность, ответила я. – Чтобы сэкономить время и место, в эсэмэсках часто используют всякие знаки.
– Да? Я получил двоеточие и скобки.
– Очень похоже на веселую рожицу, глаза и рот.
– Не вижу тут никаких лиц! – возмутился Александр Михайлович. – Сплошная глупость!
– Присмотрись, – посоветовала я.
Из наушника раздалось сопение.
– Ну… вроде теперь различаю. А где уши, волосы? Морда получается уродская.
Я очень пожалела, что наш разговор не слышит Манюня.
– Если тебе не нравятся значки, то, надеюсь, придутся по душе смайлики? Ушей у них, правда, тоже нет, зато сразу понятны все эмоции.
– Кто такие смайлики? – занервничал приятель.
– Предположим, я собралась написать: «Александр Михайлович, люблю тебя», – начала я.
– Маловероятно, что тебе придет в голову подобное, – тут же заявил Дегтярев, который редко дает человеку высказаться до конца.
– Хочешь узнать про смайлики? – рассердилась я. – Тогда не перебивай. Слово произошло от английского «смайл», улыбка…
– Выключи преподавателя иностранного языка, забудь о своей манере подбираться к основной теме разговора за сто километров, объясни просто и доходчиво, – потребовал полковник.
– Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Сейчас получишь эсэмэску, – пообещала я, – рассмотри ее как следует и позвони.
– М‑м‑м, – промычал Александр Михайлович.
Я отыскала изображение фуражки и красного сердца. Спустя пару минут Дегтярев закричал из трубки:
– Что это за фиговина?
Интересно, почему всегда разговаривающий спокойно Александр Михайлович, пользуясь мобильным, начинает орать?
– Ну как, теперь ясно? – спросила я.
– Глупость полная. В ней нет смысла.
– Представь, что ты на месте происшествия обнаружил такую записку. Какие мысли придут тебе в голову? – Я попыталась воздействовать на полковника через его профессиональные навыки.
– Летчик спит, – заявил приятель.
Настал мой черед изумиться.
– При чем тут летчик?
– Такие фуражки у пилотов из военно‑воздушных сил.
– Господи, – выдохнула я, – никому, кроме тебя, не могло прийти в голову рассматривать головной убор в деталях. Я вообще‑то имела в виду другое.