Свиридов торгует информацией, правда, подобную услугу он оказывает не каждому, а лишь хорошо проверенным людям. Я не знаю, каким образом Ваня нарывает сведения, да и стоят они дорого, но зато они добываются почти мгновенно и всегда оказываются стопроцентно точными.
Внезапно мне захотелось есть. Оглядевшись по сторонам, я увидела крохотный магазин, вошла в него, купила пакетик с кешью, бутылку нектара «Кошечка» и вернулась в машину.
Интересно, о чем думали производители, назвав напиток «Кошечка»? Какие мысли должны возникнуть у покупателя? Содержимое тары выдавили из кошки? Или оно предназначено для домашних животных? Нет, второе вряд ли, иначе пластиковая бутылка стояла бы в зоомагазине. Еще больше меня потрясла надпись на этикетке, сделанная мелким шрифтом: «Напиток „Кошечка“ приготовлен по старинному русскому рецепту, дошедшему к нам от воинов Ивана Грозного. Состав: вода очищенная, ароматизатор, идентичный натуральному, бензонат натрия, краситель АО 197».
Воображение мигом развернуло картину. На лавке сидит мужик в кольчуге, опираясь на копье, он говорит маленькому мальчику в домотканой рубахке:
– Узнай, сын мой, наш семейный рецепт: напиток «Кошечка» состоит из воды, ароматизатора, идентичного натуральному, бензоната натрия. Но и это не главное! Не забывай добавлять туда краситель АО 197. Запомни состав и передай его перед смертью своим детям.
Неожиданно ко мне вернулось хорошее настроение. Таня жива, врачи ей непременно помогут, а я обязательно разберусь в странных обстоятельствах случившегося. Главное, не опускать рук, нельзя пасовать перед трудностями.
Я взяла кулек с кешью и развеселилась еще больше. Давно поняла, что надписи и инструкции на упаковках намного смешнее любого юмористического журнала.
Вот сейчас читаю замечательное предупреждение: «Осторожно. Содержит орехи». Здорово! А то я, наивная, полагала, что в пакете с кешью лежат сосиски. Но читаем дальше: «Инструкция по употреблению: разорвите целлофан и съешьте содержимое».
Я захихикала. Не так давно в моей ванной сломался душ, и сантехник принес новую «лейку». Пока мастер устранял неисправность, я взяла коробку и прочитала восхитительное предупреждение: «Не употребляйте для другого употребления». Впрочем, мне довелось видеть и руководство по эксплуатации электрочайника, в котором педантичные немцы указали: «Внимание. При включении в сеть содержимое прибора станет горячим». А в одной конторе, заглянув в туалет, я нашла на сливном бачке объявление «Воду не пить, руки и голову не мыть».
Не успела я слопать орехи и запить их «Кошечкой», как телефон ожил.
– В отношении номера, – деловито заявил Свиридов, – он принадлежит некоему Богдану Ломейко.
– Супер, диктуй адрес, – обрадовалась я, – а с остальным как?
– Люди работают, – обтекаемо ответил Ваня и отсоединился.
Я посмотрела на часы и порулила на Нижегородскую улицу. Значит, Татьяна специально приобрела телефон, чтобы связаться с этим Богданом, надо задать парню несколько вопросов.
Иногда мне кажется, что Москва похожа на неаккуратную красавицу. Встречаются такие женщины, они шикарно выглядят, носят роскошные шубы и дорогие костюмы, но под блузками и брюками у них старое, рваное белье и давно не стиранные колготки. Ну зачем тратить деньги на то, что скрыто от посторонних глаз? Так и наша столица, фасады зданий, выходящих на центральные улицы, радуют глаз свежей штукатуркой и сверкающей облицовкой, но войдите во дворы! Еще хорошо, если вы увидите слегка обшарпанные стены и мусорные бачки без крышек, а то ведь можно и на крыс наткнуться!
Нужный мне дом стоял на задах улицы. Я завернула за сияющий шикарный торговый центр и оказалась в натуральной трущобе.
Небольшое здание из красного кирпича было построено в незапамятные времена и с тех пор, похоже, ни разу не ремонтировалось. Дверь в подъезд болталась на одной петле, ступени лестницы потрескались и кое‑где осыпались, часть перил отсутствовала, в двух окнах разбиты стекла. На первый взгляд дом казался необитаемым, предназначенным под снос, но уже через секунду мне стало ясно: тут живут люди. Из‑за дверей первой квартиры долетали звуки жаркого скандала, на втором этаже кто‑то варил рыбный суп, и мне пришлось временно прекратить дышать – «аромат» ухи был невыносим.
Наконец я нашла нужную дверь, звонка не было, я постучала в филенку и обнаружила, что створка открыта.
– Эй, есть кто живой? – крикнула я, заглядывая в длинный темный коридор. – Люди!
Ответом послужила тишина.
– Богдан, вы здесь?
Ни малейшего шороха.
– Господин Ломейко, отзовитесь, – надрывалась я.
Но хозяин не торопился встретить гостью. Преодолевая страх, я пошла по коридору, заглядывая по дороге в разные комнаты.
Первой оказалась кухня. Четырехконфорочная чугунная плита с «крылышками» занимала большую часть пространства. Надо же, оказывается, эти монстры с надписью «Газоаппарат» еще служат людям, когда‑то и у нас с бабушкой имелся подобный очаг. Затем ноги привели меня в спальню. Ветхие занавески на окне, узкая железная кровать, покрытая рваным гобеленовым покрывалом, тумбочка и трехстворчатый гардероб – ноу‑хау советской мебельной промышленности образца пятидесятых годов прошлого века. Следующей была гостиная, в которой можно было снимать сериал типа «Московская сага». Здоровенный черный кожаный диван с деревянной полочкой, шесть венских стульев, дубовый квадратный стол и совершенно пустой буфет.
Я отступила к входной двери: квартира выглядела нежилой, и пахло в ней тленом. Телефон обнаружился у двери туалета, допотопный черный аппарат стоял на специальной полочке, а под ней валялась тряпочка, я нагнулась и пришла в крайнее изумление. Меньше всего ожидала увидеть в грязной нежилой норе шейный платок от «Гермес» стоимостью в пятьсот баксов. Я подняла находку, сунула ее в карман куртки, сняла трубку и набрала номер Ивана.
– Свиридов слушает.
– У тебя есть определитель номера?
– Обижаешь.
– Глянь, откуда я звоню.
– Э… э… от этого Ломейко.
– Хорошо, спасибо, – ответила я и вышла на лестницу.
Надо порасспрашивать соседей. Кто‑то ведь платит за телефон, иначе бы его отключили! Значит, здесь живут.
Из квартиры, расположенной напротив жилища Богдана, высунулась смуглая раскосая женщина, похоже, вьетнамка.
– Чирик‑чирик‑чирик? – настороженно сказала она.
– Здравствуйте, – сказала я.
– Пливета, – ответила иностранка.
– Где ваш сосед?
– Не знаю.
– Давно его видели?
– Не знаю.
– Вы с Богданом знакомы?
– Не знаю, – тупо твердила вьетнамка, не забывая постоянно улыбаться, – мой не говоли, моя не понимай!
То ли женщина и в самом деле не владела русским языком, то ли она прикидывалась, я так и не поняла. Мои попытки объясниться с ней по‑французски тоже потерпели крах, пришлось несолоно хлебавши спускаться ниже.
Через полчаса мне стало ясно: здание населяют выходцы из Азии, одни женщины, все не способные к общению. Испытывая глубочайшее разочарование, я позвонила в квартиру, расположенную у выхода из подъезда.
– Ща вломлю, – заревели из‑за створки, и на пороге возник мужик, одетый в чудовищно грязный спортивный костюм.
Я взвизгнула и отшатнулась, в руках мордоворот держал здоровенный тесак.