– Ща еще шпингалет куплю и на свою дверь привинчу. Вдруг замка мало будет? Мои соседи, бухалыцики, нажрутся до зеленых чертей, и к ним постоянно невесть кто прется. Ох, ну зачем я расписку взяла! Во влипла!
Я встала с лавочки. Нет никакого смысла повторять Тане, что опасность представляет не никчемная бумажонка, а информация, которой она обладала. Кстати, абсолютно зря человек, берущий с кого‑либо письменное подтверждение долгов, считает филькину грамоту юридически правильным документом. Чтобы стать таковым, подпись на листке должна быть заверена нотариусом: без печати в ваших руках лишь бумажонка, и не более того.
Сев в машину, я набрала мобильный номер Оксанки.
– Слушаю! – бодро воскликнула подруга. – Надо думать, что назначаешь!
– Извини, – растерялась я, – что‑то не так?
– Подожди, – попросила Ксюша, – лучше сама тебе через пять минут перезвоню.
Включив на полную мощность кондиционер, я стала рассматривать прохожих. Все‑таки «летняя» толпа кардинальным образом отличается от «зимней». В холодное время года люди мрачные, и все спешат куда‑то, а сейчас идут вроде не торопясь, многие с мороженым. Или я просто возле Парка отдыха, поэтому, как говорит Дегтярев, контингент соответствующий?
В окошко постучали. Я слегка опустила стекло, милая тетушка, одетая, несмотря на жару, в длинное черное платье, улыбаясь, протянула книгу:
– Возьмите.
Белые буквы на черной обложке моментально бросились в глаза: «Пусти любовь в свое сердце».
– Спасибо, не надо.
– Берите, берите!
– Благодарю, лучше продайте другому человеку.
– Это бесплатно.
– Нет, нет.
– Очень интересно и поучительно. Хотите, почитаю начало?
– Я не увлекаюсь подобной литературой.
– Подумайте о спасении души!
– Непременно, но не сейчас.
– Вы, наверное, не поняли? Даю даром, без денег, – ныла тетка.
Я весьма невежливо подняла стекло и отвернулась. Очень не люблю, когда начинают навязывать товар. И потом, у меня, как у бывшего советского человека, в душе живет твердая уверенность: если нечто раздают бесплатно, то это дрянь, с хорошей вещью просто так не расстанутся. Тетке с книгами следовало вести себя иначе. Может, стоило рассказать ей историю, произошедшую давным‑давно в институте, где я преподавала французский?
Глава 13
Как‑то раз в нашу библиотеку привезли гору книг. Откуда они взялись, я не знала, может, кто подарил или в коллекторе решили избавиться от завалов и «осчастливить» студентов. Старушки, работавшие в книгохранилище, пришли в ужас: им совершенно не хотелось принимать эвересты абсолютно не нужной ерунды, вроде издания «Сборник статей о политическом положении в Южной Африке» или «Методическое пособие по практической философии». Я до сих пор нахожусь в здоровом недоумении: что такое практическая философия? Но не об этом сейчас речь.
Бабушки‑библиотекарши поохали, сгоняли к ректору, получили санкцию от начальства, выволокли ящики, полные томов, в коридор, повесили над ними табличку: «Берите все. Бесплатно» – и с чувством выполненного долга ушли. Как назло, «базар» устроили возле входа на нашу кафедру, и дверь в комнату из‑за коробок стала плохо открываться. Теперь мы пошли к ректору – с просьбой переместить книги. Но тот отнесся к педагогам неблагосклонно.
– Нечего взад‑вперед таскать, – довольно сердито заявил наш самодержец. – Уж и потерпеть нельзя! Право слово, нехорошо! Не стоит несчастных пожилых женщин заставлять носить тяжести без конца. Где ваша сознательность, товарищи? Ступайте лучше работать, книги живо разберут.
Где ваша сознательность, товарищи? Ступайте лучше работать, книги живо разберут.
Вот тут ректор ошибся – никто не желал уносить домой пресловутые сборники статей и речей. Более того, некие личности начали, наоборот, притаскивать из квартир книги и тайком, словно незаконнорожденных младенцев, подбрасывать в ящики. Напомню, что на дворе стояли советские времена, мощь КПСС казалась незыблемой, вокруг роились стукачи. Если вам хотелось купить книгу, допустим, Валентина Распутина и вы по невероятной удаче случайно увидели ее на прилавке, то просто приобрести произведение любимого писателя не получалось. В нагрузку к вожделенному Распутину приходилось брать еще и «Сборник выступлений партхозактива Брянской области» или «Письма трудящихся Л.И. Брежневу. Издание сто сорок восьмое». Ясное дело, что никто никогда эту макулатуру не читал, но и выбросить ее было опасно. Куда швырнуть идиотскую книжонку? В урну на улице она не влезет: подобные тома в СССР имели шикарный кожаный переплет, кирпичную тяжесть и соответственный объем. Оставить в метро или на автобусной остановке? Нереально. Прохожие мигом побегут следом за растяпой с воплями:
– Товарищ, книжечку забыли!
Вынести вечером на помойку у родного дома? А потом тебя вызовут в партком, ткнут пальцем в злополучный том и поинтересуются:
– Васильева, почему принадлежащая вам литература оказалась в помойке? Вы не согласны с линией партии?
Вот и гадай потом, кто из соседей проявил бдительность: вроде вышла ночью, во всех окнах чернела темнота.
Не желая забивать городские квартиры, мои знакомые вывозили стопки ненужных изданий на дачи, кто‑то пытался жечь их в печках, но отличного качества мелованная бумага начинала очень противно вонять. Понимаете теперь, отчего народ обрадовался, увидав возле нашей кафедры «склад», и по каким причинам гора литературы не уменьшалась, а росла?
В разгар зимней сессии ко мне пришел третьекурсник Костя Егоров, двоечник, прогульщик и бездельник.
– Дарь Иванна, – заныл он, – зачетик поставите?
От подобной наглости я даже растерялась. Но потом, навесив на лицо самое серьезное выражение, ответила:
– Егоров, вы не были ни на одном занятии, о каком зачете может идти речь?
– Ну Дарь Иванна, – стонал нахал, – че вам, жалко? Охота со мной возиться?
Я попыталась сохранить остатки преподавательской принципиальности и ничего не ответила. На самом деле Егоров был прав, никакого смысла в его приходе на зачет нет, точно получит «неуд», опять вернется ко мне и снова не сумеет ответить на вопросы. В результате накажу сама себя, придется таскаться в институт ради одного балбеса Костика. Ладно, сейчас возьму у идиота зачетку и забуду про Егорова навсегда. Нет во мне педагогической занудности, всегда считала, что силой ничему научить нельзя.
– Дарь Иванна, – плаксиво тянул не подозревающий ничего о моих мыслях оболтус, – ну Дарь Иванна, миленькая…
Я глубоко вздохнула и собралась сказать: «Давай сюда зачетку». Но Костик, очевидно, принял мой вздох за отказ, потому что заломил руки и с утроенным рвением воскликнул:
– Да я… Вот что хотите, все сделаю!
– Так уж и все? – прищурилась я.
– Абсолютно, – закивал Егоров, который в тот момент ради зачета согласился бы отгрызть зубами все ручки с дверей факультета.
– Тогда убери книги от кафедры! – приказала я.
– Куда?
– Не знаю. Они должны исчезнуть, но выкидывать в мусор их нельзя!
– Сделаю! – кивнул Костик и положил на стол зачетку: – Вот туточки распишитесь.
– Э, нет, – захлопнула я синюю книжечку, – сначала деньги, потом стулья.