Я его тщательно расчесала, распушила. На улице тепло, наряд из искусственного меха, девочка не простудится.
Роза Леопольдовна исчезла.
Я взяла малышку за руку.
– Ну, потопали. И правда, как бы не опоздать.
На улице никто из прохожих не показывал на нас пальцем, и мы с Кисой спокойно спустились в подземный переход, благополучно очутились на другой стороне проспекта, свернули налево и через пару секунд дошли до магазинчика с вывеской «Ваш личный гастроном». Я не люблю эту торговую точку, открытую круглосуточно. Там работает отдел с подозрительно дешевым алкоголем, и у определенной категории граждан он очень популярен именно из‑за низких цен на спиртное. Вот и сейчас на ступеньках стоял помятый мужичонка, явно поджидая, когда начнут торговать водкой и можно будет разжиться бутылочкой. Нам с Кисой предстояло пройти мимо мини‑маркета, повернуть направо и пройти еще метров триста до калитки детского центра.
Мы приблизились к мужику, а тот вдруг вытаращил глаза, перекрестился и прошептал:
– Она существует… – Затем стал тихо оседать на грязную лестницу.
– Вам плохо? – испугалась я.
– Изыди, сатана… – прошептал дядька. – Сгинь, рассыпься…
Киса начала пританцовывать на месте, разводя в стороны руки‑лапы, потом громко завела:
– Хорошо живет на свете белка, ух! Оттого поет она эту песню вслух!
Я невольно усмехнулась. Тот, кто написал сценарий к детскому празднику, не очень‑то был озабочен такой ерундой, как авторское право, и преспокойно переделал песенку из культового мультфильма.
– Помогите, – посинел алкоголик, – умираю. Прощайте, люди, она пришла.
– Ага, допился, скотина, до белочки! – заорал за моей спиной пронзительный голос.
Я обернулась и увидела растрепанную тетку в засаленном, линялом, некогда розовом стеганом халате и стоптанных тапочках в виде кошек.
– Катька, помираю, – прошептал пьянчужка, – доктора вызови.
– Скалкой тебе по лбу! – взвилась баба. И оглушительно чихнув, продолжала вопить: – Только отвернулась, а он из дома сиганул, последние рубли из коробки упер! Глянула в окно – где мое сокровище? Где Колька? У чертова магазина топчется! Да чтоб тебя подняло, подбросило и о землю шмякнуло!
– Катя, Катя, ты ее видишь? – слабым голосом прошептал Николай.
Екатерина подбоченилась.
– Кого? Белку? Рыжую с хвостом? Нет тут никого!
Мужичонка закрыл глаза, улегся на ступеньки и замер.
– Ну, спасибо тебе, – с чувством сказала баба, оборачиваясь ко мне. – Напугала идиота насмерть, так ему и надо. Сто разов ему твердила: допьешься до белочки, помрешь в одночасье, как шурин. А мой благоверный в ответ: «Санек запойный был, вот его шиза и убила. Ко мне белка не придет, потому что я по чуть‑чуть употребляю, не более пол‑литра в день». Прям повезло, что вы мимо шли, прям радостно. Чего рекламируете? Орешки? Конфеты?
Я схватила Кису за лохматую лапу, пошла вперед и обернулась. Николай по‑прежнему лежал без движения, супруга пинала его ногой.
– Екатерина, вы бы вызвали врача, – попыталась я ее образумить, – похоже, человеку плохо.
– Да че с ним сделается? – огрызнулась добрая женушка. – Всю ночь где‑то шатался, с друганами квасил, утром приперся, деньги схапал и опять за водярой намылился. Если кому тут и худо, так это мне. Прикидывается урод, изображает, что помирает. А вот мне и впрямь худо. Спину второй день ломит, словно палкой побили, аппетит пропал, в глаза как будто песку натрусили, голова на части разваливается, всю ночь меня в ознобе трясло, а сейчас жарко стало.
Из‑за муженька, идиота, и заболела, температура от нервов, которые этот алкаш истрепал, поднялась. Да чтоб ты сдох, гад! Двадцать пять лет живу с иродом, сил уж нет терпеть. Ненавижу его!
– Так разведитесь, – не выдержала я.
– Ишь ты какая! – заголосила баба. – А квартира? Мебель? Дачный участок? Машина? Все ж делить придется! Колька свою половину живо профукает и ко мне назад заявится голым. Ну уж нет, лучше подожду, пока он, как шурин, до могилы допьется. И детям отец нужен, их у нас трое. Слышь, ты заработать хочешь? Оставь свой телефончик. Я бабам про белку расскажу, тебя все приглашать станут. Мужиков пугать надо. Вон как Колька тихо лежит, даже про бутылку не вспоминает. Любо‑дорого посмотреть.
Я потащила Кису вперед, а в спину летел визгливый голос:
– Эй! Куда? Заработаете хорошо!
– Почему дядя испугался? – спросила Киса, когда мы очутились в детском центре.
У меня нашелся подходящий ответ:
– Он никогда не видел живых белок, только на картинках в книжках.
– И в зоопарк не ходил? – удивилась малышка.
Я поправила пышный беличий хвост.
– Некогда ему, работы много.
– Как у тебя, – подытожила девочка, – и у Макса. Когда он домой прилетит?
– Через три недели, – вздохнула я. – Привезет всем из Германии подарки.
– Ой, какой роскошный наряд! – восхитилась воспитательница Валентина Васильевна, появляясь в раздевалке. – Кто его тебе сшил?
Киса запрыгала.
– Егор в Интернете купил, там все продается. Ля‑ля‑ля…
Весело напевая, Киса убежала в группу.
– Ох уж эти современные дети… – вздохнула Валентина Васильевна. – Ничем их не удивишь, про компьютер и Интернет с пеленок знают. Идите скорее в зал, а то вам места не хватит, родителей много.
– Я не планировала остаться, – честно призналась я, – мне на работу надо.
Воспитательница понизила голос:
– Евлампия Андреевна, представляете, как Кисе будет обидно? Ко всем детям родственники пришли, а к ней нет. Девочка старалась, учила стихи, у нее ответственная роль.
– Пора начинать, – громовым басом произнесла, входя в раздевалку, преподавательница физкультуры Анна Семеновна. – Иди, Валя, садись за фортепьяно. Здравствуйте, Лампа. Что, вам негде сесть? Сейчас табуретку принесем.
Я во все глаза уставилась на стокилограммовую женщину. Как‑то она странно сегодня нарядилась: коротенькое розовое платье фасона «бэби‑долл» с торчащей колоколом пышной юбочкой и рукавчиками фонариками, белые гольфы с кисточками и капроновый голубой бант в выкрашенных в баклажановый цвет волосах.
– Рита, принеси в зал стулья! – крикнула, обернувшись, Анна. – Ой, кажется, на спине лиф лопнул… Валя, глянь, пожалуйста.
– Полный порядок, – заверила коллега. – Но ты, на всякий случай, не очень активно двигайся.
– Красивый наряд, только слегка вам мал, – пробормотала я.
– Большего размера в прокате не было, – улыбнулась Аня. – Я сегодня исполняю роль девочки Маши, а наш сторож Василий Петрович – медведица.
– Ну да, ну да, – забубнила я себе под нос.
– Все девочки в центре хотели получить роль главной героини, – пояснила Валентина. – Маша одна, а желающих ее играть двадцать человек, думали, думали, как их не обидеть, и решили: Машенькой будет Анна, тогда никаких конфликтов, слез и зависти не возникнет.
– А мальчики, надо так понимать, рвались изображать медведицу, – улыбнулась я.