Жизнь моя уходит псу под хвост. Мне нужно что-то — сверкание огней, блеск, что-нибудь эдакое, черт возьми. А я тут толкую с покойниками. Я прикончил первый стакан. Второй уже был готов. В дверь вошли двое, с чулками на лицах. Я осушил второй стакан.
— ТИХО! БЕЗ ГЛУПОСТЕЙ! БУМАЖНИКИ, КОЛЬЦА И ЧАСЫ — НА СТОЙКУ! ЖИВО! — выкрикнул один.
Второй перемахнул через стойку и подбежал к кассе. Ударил по ней кулаком.
— ЭЙ! КАК ОТКРЫВАЕТСЯ ЭТА ХЕРОВИНА?
Он огляделся, увидел бармена.
— ЭЙ, ДЕД! ПОДИ ОТКРОЙ ЭТУ ШТУКУ! — Он навел на старика пистолет. И тот вдруг научился двигаться. Миг — и он уже у кассы, и она открыта.
А первый складывал в мешок то, что мы выложили на стойку.
— ВОЗЬМИ КОРОБКУ ИЗ-ПОД СИГАР! ПОД СТОЙКОЙ! — крикнул он напарнику.
Тот перекладывал в мешок деньги из кассы. Он нашел коробку из-под сигар. В ней были деньги. Он кинул ее в мешок и перепрыгнул через стойку. Они постояли еще несколько секунд.
— Меня разбирает! — сказал тот, который прыгал через стойку.
— Кончай, уходим! — сказал другой.
— МЕНЯ РАЗБИРАЕТ! — заорал первый. Он прицелился в бармена. Он выпустил три пули. Все в живот. Старик три раза дернулся и упал.
— МУДАК! ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ? — заорал его партнер.
— НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ МУДАКОМ! Я ТЕБЯ ТОЖЕ УБЬЮ!
— Он повернулся и навел пистолет на партнера.
Но опоздал. Пуля попала ему в нос и вышла из затылка. Он упал, повалив табурет. Другой выбежал в дверь. Я досчитал до пяти. потом выбежал за ним. Оба старика еще были живы, когда я убегал. Кажется.
Я быстро сел в машину. Рванул от бордюра, проехал квартал, свернул направо, в переулок. Потом сбавил скорость, поехал не торопясь. Тут послышалась сирена. Я зажег сигарету от прикуривателя, включил радио. Передавали рэп. Я не мог разобрать, чего он там рэпает. Я не мог решить, ехать мне домой или в контору.
Кончилось же это все супермаркетом, где я погрузил в тележку пять грейпфрутов, жареную курицу и картофельный салат. Да, и еще 0,75 водки и туалетную бумагу.
Он выпил то, что было в правой руке, разбил стакан об стену. Этому он научился от меня.
— Я пришел затем, чтобы открыть нам путь к легкой славе.
— Ясно, — сказал я.
— Послушаем.
— Меланхолик Майк. Бежал на днях. Идет, как язык прокаженного по девичьей сиське, — первую четверть мили за 21,0. В торговом заезде 20- тысячников вышел на прямую на 5 корпусов впереди, проиграл всего полтора корпуса. Теперь его ставят в 15-тысячниках.
Такую лошадь — на 3/4 мили. Они только под хвост ему будут смотреть. Ставки на него 15 к 1! Верняк! Я беру тебя в долю, друг!
— Зачем меня в долю? Зачем сам все не выиграешь?
Он выпил из второго стакана. Потом оглянулся. Поднял стакан.
— Стой! — сказал я. — Разобьешь этот стакан — и у тебя будут два задних прохода.
— А?
— Подумай сперва.
Почтарь тихо поставил стакан.
— Еще есть выпить?
— Ты знаешь где. И мне налей.
Он ушел на кухню. Я чувствовал, что теряю терпение. Потом он вернулся, дал мне стакан.
— Стой, — сказал я, — я выпью твой.
— Как это?
— В нем крепче.
Он дал мне другой стакан, потом сел.
— Так я тебя спрашиваю, скороход, зачем меня в долю?
— Да вот, — сказал он.
— Ну, дальше?
— У меня с капустой туго. Поставить нечего. Но когда выиграем, я тебе отдам из выигрыша.
— Неинтересно говоришь.
— Слушай, Билейн, мне нужно самую малость.
— Сколько?
— Двадцать зеленых.
— Это большущие деньги.
— Десять зеленых.
— Ну ты разбежался.
— Ладно, пять зеленых.
— Что?
— Два зеленых.
— Мотай отсюда!
Он допил и встал. Я тоже допил. Он стоял. Он сказал:
— А чего это грейпфруты на полу?
— А мне так нравится.
Я встал и подошел к нему.
— Пора уходить, приятель.
— Уходить пора? Да ну? Я уйду, когда пожелаю!
Он обнаглел от выпитого. Это бывает. Я заехал ему кулаком в живот. А на кулаке был медный кастет. Чуть насквозь не прошел к чертям. Он упал.
Я отошел и сгреб с полу битое стекло. Потом вернулся, открыл ему рот и бросил стекло туда. Потом потер ему щеки и немного пошлепал по ним. Губы у него покраснели.
Тогда я вернулся к прерванному питью. Прошло, наверное, минут 45, и почтальон зашевелился. Перекатился на живот, выплюнул пару стекляшек и пополз к двери. Вид у него был жалкий. Дополз до самой двери. Я открыл ее, и он пополз дальше к своей квартире. В следующий раз надо присматривать за ним. Я закрыл дверь.
Я сел и нашел в пепельнице погасшую сигару. Зажег ее, затянулся, закашлялся. Попробовал еще раз. Довольно приятно. На меня нашла задумчивость.
Решил больше ничего сегодня не делать. Жизнь изнашивает человека, до дыр.
14
Я снова пришел в магазин к Реду. Я снова занимался делом Селина. Ипподром был закрыт, и день был пасмурный. Ред проставлял цены на редких книгах.
— Сходим к Муссо? — предложил он.
— Не могу, Ред. Я, кажется, ем без остановки. Посмотри на меня.
Я распахнул пиджак. Рубашка обтягивала мое брюхо. Одна пуговица отскочила.
— Тебе надо отсосать этот жир. У тебя будет инфаркт. Жир отсасывают через трубку. Сольешь его в банку, будешь смотреть, и он тебе будет напоминать, чтобы ты не увлекался пончиками с повидлом.
— Я подумаю. Не хочешь грейпфрута?
— Грейпфрута? От него не толстеют.
— Знаю, но утром я поскользнулся на нем, когда встал. Грейпфруты опасны.
— А где ты спал, в холодильнике?
Я вздохнул.
— Слушай, давай переменим тему.