Темнота, тишина, усталость.
И вроде бы все пришло в норму. Все потихоньку восстанавливалось. Я не пью уже второй день. Я снова взялся за дело. Генрих мною доволен. Мы больше не враги с Ленкой. Вот они, кубики, из которых складывается пирамида моего ежедневного существования. Все пришло в норму.
Все сложилось заново. Можно сидеть, закрыв глаза, и ни о чем не думать.
Через какое‑то количество времени я услышал, как надрывался телефон. Я снял трубку. Звонил Гарик. Сказал, что зайдет ко мне в гости. Голос у него был какой‑то усталый.
– Много работаешь? – сочувственно спросил я.
– Возможно, – ответил Гарик. – Так я зайду? Ты будешь дома?
– Куда я денусь.
Вот так. Скоро ко мне придет старый приятель. Еще один кубик в пирамиду. Все понемногу налаживается, все возвращается на круги своя. Я не видел Гарика уже месяца два, а тут он вдруг решил ко мне наведаться. И все в один день. Все один к одному – все становится как раньше. Ну, с учетом Ленкиного отъезда, почти как раньше.
Я все еще сидел в кресле и блаженствовал. И не знал, что через несколько минут пирамида, которую я считал заново возведенной и вполне устойчивой, начнет стремительно разваливаться, внося в мою жизнь хаос, боль, отчаяние…
Началось с Гарика.
– А выглядишь ты все равно не очень, – заметил я.
– Ну так – фыркнул Гарик. – Я уж десять дней как вернулся. Меня тут быстро довели до прежнего состояния! – Он недовольно тряхнул головой. – Ну да черт с ними со всеми! Я к тебе по делу…
– Хорошо, – сказал я.
– Ничего хорошего, – немедленно отозвался Гарик. – Перестань скалиться, дело на самом деле противное. И срочное. А то стал бы я к тебе тащиться по дождю в одиннадцать часов вечера!
– Уже одиннадцать? – Я посмотрел на часы и убедился, что Гарик прав. – Ничего себе! Как быстро время летит…
– Это уж точно, – недовольно пробурчал Гарик. – А я, между прочим, дома еще не был. У нас совещание закончилось в половине девятого, потом кое‑какие оперативные материалы просматривал…
– Зашел бы завтра, – любезно предложил я. – Что уж так себя изводить?
Это же не вопрос жизни и смерти, в конце концов…
– Ошибаешься, Костя, – сказал он. – Именно вопрос жизни и смерти.
– Чьей смерти? – недоверчиво улыбнулся я. Общение с Ленкой настроило меня на благодушный лад. Я забыл о существовании такого слова – «смерть».
Гарик любезно восполнил провал в моей памяти.
– Сейчас расскажу, – уклончиво ответил Гарик.
Прежде чем приступить к обещанному рассказу, он с наслаждением стянул с шеи галстук и бросил его на ковер.
– Так‑то оно лучше, – пробормотал он, расстегивая пуговицы рубашки. – А то прямо задыхаюсь с этой удавкой…
– Так что там насчет жизни и смерти? – напомнил я.
– А то прямо задыхаюсь с этой удавкой…
– Так что там насчет жизни и смерти? – напомнил я.
– С этим, как всегда, большие проблемы, – усмехнулся Гарик. – Не уживаются они друг с другом. Так вот, Костя… Помнишь, был такой деятель – Артур? Торговал наркотиками, нанял нескольких милиционеров в качестве «крыши»…
– Незабываемая личность. Ему осталось не то семь, не то восемь лет исправительных работ.
– Семь, – уточнил Гарик.
– Лучше, если бы восемь. Хотя и это вряд ли его исправит. А с чего ты вдруг вспомнил про него? Снится по ночам?
– Мне уже давно ничего не снится по ночам, – признался Гарик. – Полное отключение. Провал, а через секунду звонит будильник. И так каждую ночь…
– А при чем здесь Артур? – снова напомнил я. – Ты что‑то слишком часто сбиваешься, Гарик… Это неспроста.
– Усталость, – вздохнул Гарик. – Так вот, Артуру этому осталось сидеть еще семь лет. Ты его помнишь, и он тебя тоже не забыл.
– Приятно, – сказал я. – Приятно, что человек, получивший от тебя по морде, потом всю жизнь хранит эти воспоминания. Иначе я бы считал, что моя жизнь проходит зря.
– Тогда с Артуром тебе повезло: он помнит все. И кто кому врезал по морде, и кто кого отправил париться на зону…
– А откуда ты знаешь – помнит он или нет? – удивился я. – Ты что, ездил к нему в гости? Отвозил передачку?
– Возможно, придется к нему съездить, – задумчиво проговорил Гарик. – Попробовать поговорить с ним…
Если он захочет. Видишь ли, Костя… Вчера вечером в городское управление внутренних дел пришел факс из того исправительно‑трудового учреждения, где содержится наш общий знакомый Артур.
– Жалуются на его поведение? – предположил я.
– Угадал. Он пишет письма.
– А разве это запрещено?
– Нет, если отправлять письма по официальным каналам, то есть с прохождением тамошней цензуры и так далее… Он попытался переправить на волю письмо через одного солдата охраны… Но тот засыпался, и письмо перехватили.
– И что там Артур такого написал, что ты приезжаешь ко мне в одиннадцать вечера, вместо того, чтобы ехать домой отсыпаться?
– А я уже сказал, – Гарик пристально и печально посмотрел на меня. – Он тебя помнит. Больше того: он испытывает к тебе сильное чувство. Чувство ненависти. И хочет отомстить.
– Мало ли что он хочет! У него есть семь лет на то, чтобы изжить в себе ненависть и возлюбить всех ближних и дальних…
– Ну нет, – Гарик отрицательно помотал головой. – Он не собирался ждать семь лет, он хочет все сделать сейчас…
– Бежать собрался? Так пусть там в колонии принимают меры, раз такое стало известно…
– Дослушай, пожалуйста, до конца! – не выдержал Гарик. – И когда ты дослушаешь, то сразу перестанешь веселиться!
Я посмотрел на его напряженное лицо, на нахмуренные брови, на собравшиеся у глаз морщины и тут же перестал веселиться.
– Письмо было адресовано некоему знакомому Артура по имени Рома.
Знакомый живет здесь, в Городе. Из письма следует, что некоторое время назад Артур заказал твое убийство, – медленно проговорил Гарик и замолчал, ожидая моей реакции.
Я тоже молчал, потому что орать от страха, плакать и лезть под диван было бессмысленно.
– И что дальше? – спросил я.
– Угу, – Гарик одобрительно кивнул.